«Интересно. Эдна хранит эту выпечку со времен второй мировой войны? Для особых случаев так сказать? » - тяжело подумала я, откусывая кусочек. На вкус печенье отдавало плесенью. Впрочем, можно и потерпеть, однако, окончательно меня доконал таракан в чашке с чаем. Я бодро сделала вид, что поперхнулась и вылила чай в не очень чистую раковину.

- Миссис Фишер, скажите мне на милость, неужели, никто не приходит помочь вам по хозяйству? Я понимаю, ваши дети в Айдахо, но есть же социальная служба – в не котором раздражении воскликнула я.

- Еще, не хватало. Чтобы у меня украли все имущество. Знаю я этих негодников, чуть отвернешься, и они позарятся на мой фарфор – сердито прокудахтала Эдна.

Понятно. Тяжелый случай. По опыту я знала, старых людей переубедить крайне сложно.

- Хорошо. А можно я у вас приберу, мэм. Я не буду ничего брать, честное слово – мягко сказала я.

- Ты хорошая девочка. Я тебе верю. Но мне неловко тебя утруждать – сказала Эдна, но моя идея, ей по-моему понравилась, и я взялась за тряпку.

Дальнейший разговор, оказался безынтересным. Мои попытки расспросить Эдну о Режине не увенчались успехом. Каждый раз при упоминании имени моей бабушки, она с маниакальным фанатизмом съезжала с темы и начинала тарахтеть о «страшной» необходимости хранить «венец девственности», и тому подобной чуши. Причем выражение шаловливый опоссум было одним из самых блеклых по сравнению с другими эпитетами, которыми неутомимая старушка именовала мужское достоинство. Лишь один раз Эдне удалось задеть меня, когда она невпопад сказала:

- Режина была настоящей волчицей –

Я непроизвольно вздрогнула и уронила швабру.

– Очень преданна Теодору – не замечая, моего замешательства, продолжила Эдна – твои дед с бабкой пример истинно правильных отношений.

Я попробовала развить эту тему, но без результата, старушка стала снова нудить о распущенности современной молодежи.

Я порядком подустала от разглагольствований Эдны, и когда закончила с уборкой ушла с чувством скрытого облегчения.

Вторым пунктом программы дня было устройство на работу. Николь встретила меня приветливо и очень удивилась моему предложению. Деликатно опустив тему о том, что в моде я понимаю как в устройстве трактора, она лишь упомянула, что платить мне много не сможет и возьмет на неполный день, плюс два выходных. Я замахала на нее руками, может вообще не платить, мне просто необходимо сейчас находится среди людей, иначе я с ума сойду. Но Николь твердо стояла на своем, мотивируя это тем, что ей стыдно меня эксплуатировать, я и так буду работать практически задаром. На том мы с ней и порешили.

Как миссис Блайт не уволила меня в первый же день, ума не приложу. Сегодня я по количеству допущенных оплошностей и нелепостей превзошла самое себя. Мало того, что я дважды завалила стойки с одеждой, упала и сбила с ног миссис Райт, владелицу швейной мастерской, так я еще и умудрилась подать мистеру Вагнеру, мужчине строгому и крайне консервативных взглядов, в качестве рубашки на выход женскую блузу, кошмарного розового цвета с большими рюшами. Мистер Вагнер от возмущения с минуту не мог разговаривать, а потом минут пять не мог прокашляться.

Затем, то ли по рассеянности, то ли от скудности ума, я ляпнула синьоре Нуньес, что блуза малинного цвета, которую она выбрала, безупречно подчеркивает выпуклость ее живота, чем оскорбила синьору, чуть ли не смертельно.

Далее ни в чем особо не сомневаясь, так как была занята скорбными думами о Келе, я вяло поинтересовалась у мистера Гроупа не слишком ли твердые поля у его стетсона и не будут ли они ему мешать спать, чем ввела беднягу в немалое замешательство.

С распаковкой и раскладкой нового товара тоже не заладилось, совершенно уверенная в своей правоте, я выложила в мужском отделе сапоги расписанные розами. Пришлось выслушивать визгливые выкрики мистера Уайта, о том, что он не голубой.

Венцом моих злоключений была соль в кофе для миссис Чо. Вежливая китаянка выпила пойло до дна, мельком поинтересовавшись у сконфуженной Ники столь странным рецептом кофе.

Я как могла, извинялась перед Николь, и клятвенно обещала быть собранной завтра, уже морально готовясь получить расчет. Но Николь махнула рукой

- Да, ладно, у всех первый день трудный. И потом, когда я влюбилась в Рея, то на первых порах вела себя точно также.

Моя реакция на такое снисхождение оказалась двоякой. С одной стороны, я была благодарна ей за понимание, с другой расстроилась, любое упоминание о Келе, пускай даже завуалированное, отзывалось болью в сердце, нестерпимой болью. Будто черную дыру во мне прожигала электрическая молния.

Распрощавшись с терпеливой Николь. Я зашла в гости к Терезе Аливарес. Но кулинария не шла мне в голову, буравящие взгляды Гильермо, который вертелся около матери, вызывали сильнейшее раздражение

- Прекрати на меня пялиться – зло сказала я наглому мальчишке, когда Тереза отлучилась из кухни – Без вариантов. С таким же успехом влюбленная белка может смотреть на гризли.

Гильермо шутку юмора не понял, и, по-моему, сильно обозлился, потому я во избежание конфликта поспешила ретироваться из гостеприимного дома Терезы, тем более, что кормежку Бена еще никто не отменял.

Вечер прошел не очень. Бен с тоской смотрел на предложенные блюда. Как обычно я кормила его мясом в красном соусе и картошкой. Готовить что-то незнакомое сегодня я не решилась.

Вечером у себя в комнате я предприняла попытку разрыдаться, и напугать Бена, но на счастье позвонил Кел. Протяжные звонки меня немного успокоили, и я заснула.

Ночной кошмар был одуряющим, всю ночь я пожирала знакомых и незнакомых людей. Чего и стоило ожидать. Впрочем, прозрение, как всегда пришло с опозданием, когда следующим утром я обнаружила себя на кухне с аппетитом пожирающую кусок сырой говядины, я вспомнила, что забыла выгулять зверя. Глядя на свой живот, я пообещала, что ночью, мы обязательно немного поохотимся, и на том снова оказалась в прострации. Как прошел день не помню.

Вечером я очнулась в кафе. Уж не знаю как, но, похоже, Николь каким-то образом удалось затянуть меня сюда после работы, поесть тортика. В результате милых посиделок, местный кавбой взялся учить меня играть бильярд. Я вяло отбрыкивалась, но по большому счету мне было все равно. В результате взяв кий, я наступила на ногу своему кавалеру, и так ударила по шару, что деревянная палка треснула, а шар ласточкой срикошетил по чучелу лося, а затем угодил прямехонько в голову официанту.

-Знаешь парень меня учить себя не любить. Займись лучше чем-нибудь более мирным – сказала я, и, подхватив Николь, поспешно вышла из кафе.

Третий день прошел вроде бы без приключений. Хотя сильно подозреваю, что находясь в полном отупении и при отсутствии должного восприятия реальности, я просто ничего не помню.

Как ни странно из ступора меня вывел Бен. В грубой форме он спросил, какого лешего я варю картошку вместе с макаронами. Его гневная тирада подействовала на меня, как удар хлыста. Я извинилась, поставила кастрюлю в раковину, и быстренько отправилась читать письмо.

Достав конверт из-под кровати, я долго, тупо его рассматривала. Он был запечатан будто в прошлом столетии. Толстая бумага, скреплена красной восковой печатью, на которой был выдавлен незнакомый герб. Дрожащей рукой я сломала печать и приступила к чтению. Письмо написано чернильным пером по-французски, мелким неразборчивым почерком бабушки. Режина как всегда была лаконичной и жесткой. Содержание данного чтива, не то что поразило меня, а повергло в состояние глубокого шока. Правильно, что я откладывала так долго, нельзя без подготовки читать леденящая душу историю, по сравнению с которой легенда о воинах кошках, просто детские страшилки.

Письмо, которое я прочитала не один раз, потому как понять и поверить с первого раза не получилось, начиналось так:

«Эшли, если ты читаешь это послание, значит, ты стала волком. Имеешь право знать историю своей семьи. Распорядись данными знаниями правильно и с умом.