Трубка обнаружилась под кроватью, выпала когда его укладывали спать. Там же нашлась пара запечатанных конвертов; остальные письма Корнелия выглядывали из кармана валявшихся рядом штанов. Проклятье! Неужели, он растерял половину в пьяных приключениях вчерашней ночи? Наткет схватил их и два раза пересчитал. От сердца отлегло: конверты изрядно помялись, но вроде все были на месте. Наткет бы никогда не простил себе, если б так подвел старика.

Утро давно закончилось: время близилось к трем пополудни. На экране телефона темнела надпись о шести пропущенных звонках. Как оказалось – все с работы. Наткет решил не перезванивать. Он и так прекрасно знал, что ему скажут. Отправить сообщение, что его съел гигантский ящер? Аллозавр, например, – в «Констрикторе» любили точность. В любом случае, идти на студию бессмысленно. Толку от его работы без механического гения Корнелия Базвиля?

Наткет заставил взять себя в руки. Хватит. Смерть старика оказалась сильнейшим ударом, но это не точка – запятая, а то и знак вопроса. Осталась же Универсальная Чудовищная Лапа, он ведь сможет сам ее доделать? Он просто обязан закончить работу, хотя бы в память о друге. Ну, а дальше – жизнь покажет. В крайнем случае, можно похитить чучело крокодила из Музея Естественной Истории и снова начать таскать его на веревочке.

Наткет сел на край кровати и стал просматривать вчерашние фотографии: чернота, чьи-то ботинки, угол кирпичного дома, опять чернота… Первый более-менее вразумительный снимок заставил его задуматься. Фотография смазалась, что часто случается с автопортретами если снимать дрожащими руками. На фотографии он одной рукой обнимал за плечи смущенного повара-китайца. Тот косился на Наткета у которого изо рта торчали щупальца каракатицы. Как и когда он сделал снимок, Наткет не помнил, но ночь обрастала пугающими подробностями.

Он просмотрел дальше: фотографии из ресторана, незнакомые люди, Норсмор… Доктор обладал поистине отрицательной фотогеничностью. Ни на одном снимке он не получился: изображение двоилось, лицо расплывалось от сбитого фокуса. Даже портрет, который он с гордостью показывал Норсмору, вышел отвратительно. Будто в последний момент доктор мотнул головой… Все же у многофункциональности есть свои минусы. Если компас в телефоне работал как и фотоаппарат то шансы найти по нему север весьма сомнительны.

Механически переключая кадры, Наткет добрался до снимков с китайского парада и остановился. Промотал обратно.

Кадр со спортивной машиной исчез. Наткет сперва подумал, что фотоаппарат не сработал, но стоило взглянуть на автоматическую нумерацию, чтобы понять, что это не так – 47, 48, 50… На пятидесятом было смазанное белое пятно вывески, с пятьдесят первого улыбался Норсмор. А где сорок девятый? Наткет прощелкал снимки в обе стороны, но машина не появилась.

Не мог же он ненароком удалить его? Забыл поставить на блокировку, случайная комбинация кнопок и… Наткет замотал головой: так не бывает, слишком много совпадений. Или это Норсмор, забавляясь с его телефоном нечаянно стер кадр? Попытка напрячь память обернулась новым приступом мигрени.

– Земля вызывает майора Тома! – телефон дернулся, вырваясь из рук. Наткет рефлекторно нажал ответ.

– Да?

– Мы все знаем, – донеслось сквозь шипение помех.

Наткет на мгновение отнял трубку от уха, взглянув на номер. С работы.

– Что именно? – уточнил он.

Трубка ответила статическим треском, сквозь который прорвался женский вопль, сменившийся мерзким хрустом. Звонили прямо со съемочной.

– Осторожнее!! – донеслось из телефона. – Уберите вы, наконец, левое щупальце. Третье! Что вы устроили! Никогда что ли не видели как осьминог пожирает девушку? Это марсианин? Черт! Э… Прости. Нам звонили из полиции и все рассказали. Сочувствуем, да. Как-то так. Потеря столь ценного сотрудника твоего отдела, ну и… Понимаешь, мы его совсем не знали. В общем, трех дней тебе хватит?

– То есть до понедельника?

– Вроде того… ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?Какой, черт возьми, овощ?! Здесь хоть кто-нибудь читал сценарий? Да, он есть!.. Отвлекся. И вот еще. Лапа для хватания девушек готова? Нужна позарез!

– В понедельник, – сказал Наткет, и, прежде чем ему успели возразить, нажал отбой.

Бесчувственные идиоты! Лапа им видите ли нужна позарез…

Наткет нахмурился – Лапа же осталась дома у Корнелия. И если он не поторопится, стервятники из социальной службы утащат ее в свои норы, хотя им она и даром не нужна. Перед глазами живо встала картинка социального работника, развалившегося на груде барахла, точно дракон Фафнир на горе золота. Так ведь полжизни уйдет на поиски логова и соответствующих справок. А у Наткета не было желания превращаться в Беовульфа на полях бюрократии.

Наспех одевшись, он выскочил из дома.

– Такси!

Вынырнув со второго ряда, машина устремилась к нему, словно голодная чайка за сухарем. Но, стоило шагнуть навстречу, как автомобиль резко прибавил ходу. Колеса взвыли, цепляясь за асфальт. Наткет попятился, задел поребрик и, не удержав равновесия, сел на тротуар. Такси пронеслось мимо, чудом не проехавшись по ногам. На мгновение Наткет успел заметить игрушечного слоника мелькнувшего за бликами на лобовом стекле.

Мотаясь из стороны с сторону такси унеслось вниз по улице. Наткет так и остался сидеть с открытым ртом. К нему поспешил какой-то сердобольный прохожий.

– Вы в порядке? Вас не задели? Запомнили номер?

Взяв под локоть, Наткета потянули вверх, собираясь поставить на ноги. Едва ли ему этого хотелось. Он попытался освободить руку, но прохожий не унимался.

– Совсем обнаглели. Среди бела дня…

Его снова попытались поднять. Приковыляла дамочка за шестьдесят, вереща про то, что записала номер и готова идти в суд.

– Вы его не трогайте, – посоветовала она. – Неужели не видите – у него шок! Надо вызывать скорую…

– Не надо, – поспешил сказать Наткет. – Со мной все в порядке.

Освободив руку, он поднялся. Чересчур резко: голова закружилась, пред глазами поплыли цветные круги. Видя что Наткет зашатался, прохожий схватил его за плечи.

– Лучше присядьте.

На лицо была явная непоследовательность – секунду назад его ставили на ноги, а теперь – «присядьте». Вселенная прошла еще пол-оборота и остановилась. Лишь покачивались дома на противоположной стороне улицы. Наткет списал это на подземные толчки.

– Со мной все в порядке, – повторил он. – Не стоит беспокоиться.

Наткет выдавил из себя жизнерадостную улыбку.

– Даже не ушибся, – сказал он. – Повезло то как, а?

– Да, наверное…

– Я вообще очень везучий, – продолжал Наткет. – Спасибо за заботу, но, пожалуй, я пойду. Опаздываю, дела…

Прохожий недоверчиво хмурился. Уголки губ дергались.

– Кстати, наверное, вы не заметили… Вы надели разные ботинки.

– Я знаю, – усмехнулся Наткет, на этот раз искренне. – Всего хорошего.

Оставив прохожего в полном недоумении, он поспешил вниз по улице.

Трюку с ботинками Наткета научил отец.

– Тут такое дело, – объяснял Честер. – Обувь – она как лицо человека. Люди первым делом обращают внимание на ботинки, потому что стесняются смотреть глаза. Ничего не поделаешь – психология… Первое же впечатление оно всегда самое сильное. А теперь представь: посмотрит кто, а у тебя на одной ноге сапог, на другой калоша. От этого люди теряются. Что это? Новая мода? Или ты не заметил? Но нельзя же не заметить, что на ногах разная обувь. А вдруг это какое-то тайное общество? В итоге от всех социальных там, физических или еще каких различий не остается и следа. Правда возможно тебя сочтут круглым идиотом, но это тоже неплохо – ты-то знаешь, что это не так…

Конечно, до таких крайностей как сапог и калоша Наткет не доходил. Но всегда покупал две пары обуви, одного фасона, но разного цвета. На этот раз это были кроссовки: зеленый и оранжевый. Сочетание практически беспроигрышное. Такую комбинацию сложно не заметить и с отведенной ролью кроссовки справлялись превосходно.