Сангри зашарил руками по нижней части костюма. Рядовому посетителю показалось бы, что гость поел и теперь собирается расплатиться. Ищет монеты или же кошелёк, не помня, где повесил его или в каком из карманов оставил.

– Не это ли ищешь? – показал Мельхиор ему гарроту. – Или это? – В другой руке у него оказался звёздчатый кортик.

– Я могу и голыми руками задушить во славу прекрасной Алой Госпожи Бабалон, – будучи явно напуганным, пытался Сангри не показывать эмоций и взять себя в руки.

– Я так не думаю, – сверкнул Мельхиор глазами, напуская морок страха, исследуя, чего вообще может бояться такой убийца.

Красный эльф в своём видении оказался на парящей средь клубящейся мглы каменной плите. Вокруг проносились грозовые вихри, свистел шквальный ветер, а сам Сангри стоял на коленях. С лица сорвало железную маску, обнажая клеймо с руной позора во всю щёку.

Бородач оглядывался, пытаясь понять, что происходит и где он вообще оказался. И тут взор его упал вниз, на плиту, а точнее – на борозды рунических символов, глубоко выскобленные в сером камне. «Непрощённый» – с ужасом прочитал Сангри, отпрянув и едва не свалившись. Под ним зияла бездна, раскрывался огромный зубастый череп богини Мортис среди всего этого крутящегося торнадо угрожающе мерцающих облаков.

А сверху, когда мужчина поднял свой изуродованный лик вверх, на него глядела фигура госпожи Бабалон, наклонившейся и глядящей вниз, словно в глубокий колодец. И эхом разнёсся её гневный голос: «Приговор: забвение!».

– Забвение… забвение… – разносилось повсюду.

Сангри в ужасе оглядывался по сторонам, вертелся на месте с выражением абсолютной паники на своём немолодом лице. Бормотал: «Нет-нет-нет! Пожалуйста! Смилуйтесь, госпожа!». Он вновь понял глаза вверх, но там не было уже никого. Лишь бездонная тьма отчаяния, что его окружала.

– Она не простит тебя, – раздался голос Мельхиора.

– Но я выполняю её задание, её поручение, своё искупление! – дрожал голос гойдела. – Госпожа, смилуйтесь! – поднимал Сангри свой лик снова кверху. – Осталось немного! Потерпите, подождите меня. Прошу вас! Империи Гростерн недолго осталось…

– Любопытно, – с гулким хлопком, который слышал лишь красный эльф, морок исчез, и перед ним снова было окружение столичной таверны и Мельхиор, стоящий напротив. – Думаю, мы можем оказать друг другу кое-какую весьма ценную услугу вместо того, чтобы перегрызть глотки прямо сейчас. Все останутся в выигрыше. Давай-ка я угощу тебя таскарским вином с ароматом цитрусовой цедры. Моё любимое. А ты мне расскажешь, какие тут новости и что ты вообще здесь забыл. Говорят, ты хороший наёмник. Мне бы как раз такой не помешал.

– И что же я получу взамен? На богачей, что оплачивают мой труд, вы совсем не похожи, господин… э… – наклонился вперёд краснокожий эльф в железной маске.

– Монсеньор Мельхиор Шорье. Можно ещё «господин некромант», – ухмыльнулся мужчина с бирюзовым взором. – О, я дам самое ценное, что ты только смог бы иметь, Сангри. Твою жизнь.

– Я ценная рыба, монсеньор. Меня незачем убивать. Барон явно не был вам родственником. Хотите услугу? Пожалуйста! Я виделся с некромантом, что идёт с запада. Я знаю, что замышляет Локи. Я в курсе, кто плетёт заговор против власти Императора. Я даже знаю, кто завербовал тебя в эту языческую секту и кто ей управляет, ха-ха. Какой из секретов ты желаешь купить ценой моей жизни? А за остальные я бы тоже что-нибудь попросил, – с важным видом уселся Сангри обратно за столик. – У эльфов длинные уши, но мало кто помнит, что они нужны, чтобы внимательно слушать.

Поднимая вновь и вновь последние останки своей армии мертвецов, Бальтазар двигался вместе с Анфисой под прикрытием нежити. Все свои силы он не тратил. Внимательно следил за каждым движением девочки, чтобы не вздумала что-либо выкинуть со своими катарами.

Благодаря Оку Зимы он окружил себя крепким защитным куполом, а за счёт Часов Хроноса формировал оболочку временного барьера синеватого оттенка. Попавший туда предмет, например, приближающееся лезвие, тотчас же застревал и двигался крайне медленно, позволяя отразить его или увернуться, выйдя из области поражения.

Девочка с чернокнижником даже не разговаривала. Была погружена сама в себя, в собственные раздумья. В голове вновь не укладывалось, как это она сейчас вот так бредёт со своим главным врагом. С главным врагом всей Империи. Неужели она так боится за собственную жизнь, что не может вступить с ним в схватку? Не может даже попытаться. Разве маленький шанс не стоит того, чтобы остановить всю войну здесь и сейчас?

Девочка понимала, что без Бальтазара Вольные Города могут и не продержаться. Она не видела Артемиду, не знала ни Миранду, ни Киру Морвен, потому не имела представления об их возможностях. Так же не была знакома и с архимагом Эрасмусом, который тоже мог прийти на подмогу.

От самых смелых, но крайне необдуманных и рисковых действий её уберегало лишь одно. То, что они сейчас двигались на север, на полуостров Лонгшир, в то время как Империя относительно них располагалась на юге. Стало быть, чернокнижник сейчас имеет свершено иные планы.

И всё же Анфиса была уверена, что как только Бальтазар достигнет здесь своих целей, то убедится в собственном могуществе, в безнаказанности, вседозволенности. И пойдёт завоёвывать Империю. В голове всплывали фразы о том, что он не очень-то жалует старых богов. Мол, у них с ней это общая черта, от чего девочка внутренне старательно открещивалась. И всё же сейчас эти воспоминания всплывали снова и снова.

От этого было только хуже. Она попросту не понимала, что у него на уме. Тонкий лучик надежды, что чернокнижник вернётся куда-то к себе, сиял слабо, да и сиял ли? Скорее, мерцал, затухая по мере её размышлений. Нужно было вернуть себе часы: с ними она способна на многое.

Архангел смерти сказал, что в ней сохранился остаточный заряд, энергия Хроноса. Значит, она могла снова «мерцать» во времени. Анфиса не воспринимала это как телепортацию, ведь это, по сути, была способность возвращения назад в точку, где она была. Но и другого подходящего термина найти не могла. «Мерцанием» это назвал Мельхиор, будучи в обличье Маркуса. Обозвал её «Светлячком», а такое прозвище девчонка от себя отгоняла.

Дабы перебраться через ямы-ловушки, Бальтазар сооружал из кусков мёртвой плоти и костей волнообразные щупальца, которые их с Анфисой доставляли на другую сторону. В процессе в пропасти и канавы обрушивалась определённая часть такой живой и мёртвой конструкции, потому ресурсов под рукой становилось всё меньше и меньше. Бальтазар не видел иных вариантов. Ставил на то, что драконидов удастся сейчас убедить.

– Лорд Бальтазар, не иначе, – когда чернокнижник приблизился к форту, вокруг которого, свернувшись кольцом, спал Фафнир, на стене над воротами возникла компания чешуйчатых созданий. – А нас заверили, что вы мертвы.

– Слухи о моей кончине несколько преувеличены, – уверенно зашагал вперёд Бальтазар, глядя, как на башнях и стенах возникает всё больше рептилоидов.

– Они нас убьют прямо здесь, на подходе, – процедила Анфиса. – Ты гляди на этого дракона! Фи! Да он же огромен! Может сожрать Цербера, и для него это будет что мелкая птаха для голодного льва!

– Чем обязаны такому визиту? Если вы без белого флага, Мундрагон не пожелает с вами разговаривать, – заявили гостям.

– Кто это? Мундрагон? – наклонил с любопытством Бальтазар голову.

– Он ещё спрашивает! – возмутились дракониды.

– Да убейте его уже! – объявился снующий туда-сюда Локи. – Что вы стоите? Зачем разговаривать со своей едой? – всплеснул он руками.

– Как бы тебя самого не сожрали, – подметил ему Бальтазар.

– Меня?! Да чтоб ты знал, жалкий червь, моя мать была драконицей! – сверкнул рыжевласый бог обмана рептилоидными глазами.

– Стало быть, ты здесь главный? – уточнил некромант.

– Дракониды не ведут переговоры с едой! Ты же не общаешься с курицами?! – фыркнул Локи.