Лишь когда большая часть реликвий была снята, архиепископ смог сделать хоть какой-то вдох и наконец приоткрыть глаза. Увидеть ничего, кроме ярких бликов, не получилось. Зрачки его из крестообразных вновь сделались человеческими. Постепенно картина прояснялась. Мужчина узрел голубое небо над головой. Квинт лежал на спине почти без сил, практически без сознания. Где-то на грани, готовясь уже покинуть измученное тело, всё ещё терзаемое отёками, конвульсиями, приступами тошноты, головокружения, болью в груди и коликами в животе.

Слух возвращался так же не сразу, как и зрение. В ушах то ощущался звон, затем далёким эхом отголоски творящейся битвы вокруг, то их снова закладывало и опять прорывались внутрь какие-то звуки, среди которых самым отчётливым был голос высвобождавшего его от артефактов Гаспара.

– Я пересоберу доспехи. Я понял теперь, как это работает. Цепь будет замкнута на ключевых точках, а не вся целиком. Это будет прорыв! – заявлял он. – Окончательная победа!

– Нет, нет… артефакты! Я должен был отдать их ангелам, зачем я надел их? Зачем послушал тебя?! – процедил, превозмогая всю боль, Квинт. – Глупый ты старик, запудрил мне мозги! Какая… Какая стерлядь меня укусила… Уй… – морщился он, хватаясь трясущейся рукой со вздутыми и пульсирующими венами за сморщенный в гримасе от боли лоб. – Проклятое могущество затмило всё… Какие сражения? Будь они прокляты, эти боги с их войнами и артефактами! Я нужен не здесь… Я нужен дочери…

– Вам нужен отдых, архиепископ. Потерпите чуть-чуть, скоро всё закончится. Скоро вы свидитесь с ней и больше уже никогда не разлучитесь, – заявлял Гаспар, складывая реликвии в мешок, частично надевая на себя и оттаскивая весьма крупное и тяжёлое тело Квинта.

Со стороны это выглядело почти невозможным. Сухой худощавый старец – кожа да кости, а Квинт плечист, мускулист… Он и в кулачном бою, может, был бы неплох, если б любил подраться. Настоящий воин в облачении первосвященника. Но при такой комплекции он никогда всерьёз не пользовался своей силой. Не боролся на руках, не участвовал в состязаниях. Лишь хорошо питался да следил за здоровьем, уделяя внимание зарядке и разминке, дабы просто держать себя в форме.

Гаспар же явно усилил себя либо снадобьями, будучи алхимиком, либо магией, ведь был при этом ещё и чародеем, но не исключено, что и при помощи пары нацепленных артефактов, способных тоже придать энергии и немыслимой силы. Уж, как старьёвщик, он вполне разбирался, что на какие области способно влиять. Лишь благодаря такому вмешательству иных сил он мог хоть как-то тащить тело архиепископа Виндекса.

– Снижаемся, – заявила в это время Немезида Альберту и Анфисе, подыскивая ближайший укреплённый гарнизон имперцев, где девочке и послу было бы безопасно.

Бальтазар тем временем в лихом замахе назад сразил двойника Локи, что подкрадывался со спины, выпадом вперед сразу следом атаковал стоящего перед собой, а резкими движениями по дуге задевал по краям тех, кто осмелился приблизиться с боков, никого к себе не подпуская.

– Чёртов белобрысый! Да когда же ты уже сдохнешь! – недовольным тоном раздалось от истинного Локи, посылавшего на лорда-чернокнижника лишь своих двойников, безопасно постаивая в сторонке. – Почему?! Почему ничто тебя не берёт?!

Вот только голос сразу же выдал его местоположение, вследствие чего Бальтазар метнул свой разящий и искрящийся клинок туда. Вздрогнувший от ужаса, закрываясь руками, поджимая приподнятую ногу, стоя на другой, плут исчез прямиком из-под лезвия. Так что меч пролетел мимо, упав на землю. В этот же момент растаяли, взорвавшись разноцветными дымками, словно дайконский фейерверк, вокруг Бальтазара все доппельгангеры.

От них на какое-то время оставался эдакий радужный туман, оседавший и сгущавшийся в своих оттенках особенно в местах их соприкосновений. Это позволило Гаспару и архиепископу скрыться подальше, затеряться от взора Бальтазара, заодно и от асуров, которые в подобное облако просто не лезли, так как не видели свою цель и не знали, кого преследовать.

Когда же вся эта цветастая мгла рассеялась, Бальтазар не обнаружил рядом ни Локи, ни демонов, ни архиепископа. Подняв меч, он просто вернулся к войскам нежити, что давали какой-никакой отпор инфернальным тварям, и решил вести дальше мертвецов на Лонгшир.

Упав на одно колено, вонзив лезвие своего меча на всю длину вглубь твёрдой холодной земли, лорд Кроненгард направил потоки тёмной энергии волнами от себя, собирая по кускам и обломкам костей всю мертвечину, что только мог подчинить своей воле. Из кусков гнили, позвонков и черепов он закручивал вихри, сдавливавшие останки в одно непонятное месиво.

А потом из этих куч начали формироваться конечности, как у членистоногих, хвосты-плети, шеи, конструкции брюшка, превращаясь в подобия крабов, скорпионов и пауков. Нередко со звериным чертами, ворохом волчьих черепов на месте жвал, чьей-нибудь клацающей зубами головой на кончике хвоста или клешнями из челюстей.

Кости людей и зверей перемешивались в абстрактные фигуры, которые сперва ковыляли неспешно, но чем больше отдавал им энергию чернокнижник, тем более уверенно и проворно они двигались, подчиняясь его воле, но шагая независимо, сами по себе, а не как послушные марионетки, требующие постоянного поддержания и контроля.

– Архиепископ! Сам Его Высокопреосвященство! – дивились имперские воины, глядя, как Гаспар тащит Квинта с поля боя. – Вы видели знамение от Творца?

– Наш архиепископ приветствовал его, но ослаб, – заявил им старик-алхимик. – Что стоите столбом? Рты раззявили, аж коленки трясутся! Давайте-ка, помогите мне!

Тем не менее, несмотря на готовность помочь и отнести тело стонавшего и беспомощного Квинта в возведённую в гарнизоне часовню, имперцы только и переговаривались, что о падающей звезде, о знамении Творца или же его пришествии в мир. Все, разумеется, поверили, что понтифик приветствовал от лица Клира само божество, никто и не догадывался, что Квинт сам был им.

Зато на Гаспара их речи произвели весьма сильное впечатление. С изумлением он глядел, как молодые и зрелые, как бедняки и рыцари-аристократы, как воины и священники – все дружно молятся на коленях в направлении, откуда он вытащил Квинта к рядам своих.

Их более не страшили орды живых мертвецов и жуткие конструкции из них, отдалённо напоминавшие помесь паукообразных с животными. Не пугали и приближавшиеся демоны, расползавшиеся из мерцающей инфернальным светом бреши в пространстве. Они верили, что где-то там на землю спустился сам Творец. И он силой своей обязательно защитит их, истинно верующих, от всякой невзгоды.

– Дядя Квинт! – в каменной часовне в компании здешнего пастора и его служек, Гаспара с понтификом, вносимым рыцарями, увидела Анфиса.

– Квинт, друг мой… – коснулся первосвященника её отец, но тот даже не отреагировал, тяжело дыша и прикрывая глаза.

Нэм на своей грифоньей колеснице приземлилась здесь не так давно, после наблюдения за схваткой свысока. Её дочь, молясь в часовне о судьбе всей Империи, верила, что должно случиться хоть какое-то чудо. Но вид Квинта Виндекса сейчас говорил лишь о слабости и немощности. Он был измотан, тяжело дышал, сильно устал и почти не находил в себе сил на что-либо. Вены на его шее и руках сильно вздулись, проступали даже на лице, особенно по краям, близ подбородка.

– Дайте ему еды и воды, какой-то бульон, чтобы он смог насытиться, – попросила Анфиса.

Гаспар же выгнал на улицу воинов, чтобы не толпились и дали свободно дышать понтифику, да и сам вышел наружу. Гул причитающих голосов не смолкал. Мужчины только и говорили о явившемся божестве, поглядывали в ту сторону, надеясь увидеть хоть какой-нибудь новый знак. Но вдали лишь расползались воинственные демонические отродья.

Люди вслух бормотали молитвы. За себя, за других, за Империю и просто восклицали мантры во здравие архиепископа. Некоторые даже предполагали, что он истратил всего себя на помощь Творцу и вот-вот отдаст тому душу, стало быть, придётся выбирать нового и собирать целый конклав.