Двое на месте, где стоял некромант, сошлись в бою, но не с ним, а словно стравленные благодаря его коварному плану между собой. Яркие серебристые клинки с зазубринами крест-накрест встретили полыхающее лезвие. Грим на лице плута от такого жара просто потёк мелкими каплями. Глаза его с человеческих менялись на рептилоидные, тело прогибалось назад под натиском светлых сил.
Но и понтифик выглядел весьма напряжённым. Просто так додавить, прорваться сквозь оборону лезвий и рассечь пополам бога обмана у него не получалось. Оба корчились в напряжённых гримасах, нахмурили брови, глядели с ненавистью друг другу в глаза, пока нарастало сияние их артефактов.
А когда концентрация силы их в одной точке достигла предела, там произошёл яркий взрыв, толстыми, похожими на витиеватые щупальца разрядами отбросив обоих в разные стороны. На том месте разрослась дыра в пространстве, открывающая путь из Преисподней в верхний мир. И полчища похожих отдалённо на наг асуров – многоруких демонов с длинными волосами, саблевидными клыками, обилием хвостов вместо ног и извивающимся телом начали своё наступление на всех, кого видели. На нежить и конструкции из костей, на фералов, что держались у крайних фортов и мангровых болот своими лагерями, на отступавших имперцев, и без того пострадавших от чар собственного архиепископа.
Уродливые демоны нередко имели выступающие рога или целые гроздья наростов, порой весьма асимметричных, добавлявших несуразности их жуткому виду. Лица их могли располагаться не только спереди, но и по краям головы, а то и со всех четырёх сторон. У таких созданий порой виднелось больше пары глаз или ещё один нос, звериные вибриссы-усы или какие-то жабры, перепонки, крючковатые подвижные суставы у подбородка или вдоль шеи, раздувавшиеся причудливым кожистым капюшоном. Их деформированные пасти могли представлять собой что-то асимметричное, извилистое, закрученное по спирали и вытянутое в подобие звериной морды. Наиболее крупные существа напоминали слонов с хоботом-лапой или несколькими, перепончатыми ушами-крыльями с торчащими крючковатыми иглами-шипами.
Кое-как поднявшийся архиепископ, раскрыв рот, ужасался такому количеству выползавших демонов. Словно встревоженные змеи с места гнездования, они двигались в разные стороны, в том числе и к нему, готовые к такой битве, сверкая когтями и различным оружием: мечами и саблями, топорами, боевыми серпами – свежевыкованным в горячих печах. Снег таял от жара, исходящего от их тел, даже до соприкосновения, расходясь от их движения, как будто боялся и отступал, бежал прочь от их натиска.
Бальтазар видел, сколь враждебно настроены эти твари. Они не были в подчинении у Азазила, не были связаны с лордом Кроненгардом каким-либо договором. А потому ему приходилось отражать их мощные атаки, ведь они знать его не знали, стремясь уничтожить всех на своём пути, словно берсерки-гномы под действием их одурманивающей и придающей бесстрашия настойки.
Чёрный клинок ломал вражеские лезвия, отсекал руки и головы. Некроманту приходилось вертеться на месте, сплетать в свободной руке ворох чёрных лиан, молний, испускать шары или более сформированные заклятия в виде черепов, воронов, распадавшихся на более мелкие фигуры собратьев, расползавшихся колючих паукообразных тварей, изранивающих и кусающих мало защищённые снизу тела асуров. Те нередко носили наплечники или доспехи до пояса, а вот хвосты свои никакими пластинами не покрывали.
Понтифик, к которому тоже приближались шипящие демоны, взмахнул своим огненным клинком и направил огненный веер, рассекавший серовато-бурых созданий напополам, прижигая их туши, извивавшиеся на земле. Хвосты их били по уплотнённой промёрзлой почве, с зубастых ртов слетали вопли, скрежет, гулкая какофония чудовищных голосов. А Квинт вновь и вновь посылал серповидные пламенные импульсы, кромсая и без того разрезанные туши на ещё более мелкие куски.
Пасти ещё целых демонов начали изрыгать столпы пламени, глаза их – сверкать алыми и рыжими лучами, но раскалявшиеся и принимающие на себя вражеские атаки доспехи Квинта лишь пульсировали более ярко. Нагрудник искрился, то изменял, то восстанавливал форму. Рельефный заслон на животе проминался, оплавлялся, а потом снова восстанавливал первозданный вид, не проливая ни капли металла на землю.
Из центра лат белый поток, от которого в разные стороны били слепящие молнии с оглушительным грохотом, пронизывал волны демонов, их построения и разрывал подземных чудищ буквально на части. Таким образом, заодно Квинт прорезал себе путь к Бальтазару. Он всё ещё был целью номер один, несмотря на неподвластные и сменяющиеся вокруг обстоятельства.
Локи тем временем нигде не было видно. Он мог принять форму асура, мог взмыть в небо, наблюдая за схваткой в качестве зрителя, а мог и вовсе исчезнуть, переместиться куда-то, смотря издали или укрывшись в каких-то чертогах. По крайней мере, открыто в бой он уже не вступал. Либо убрался прочь, либо же ждал своего часа, выглядывая удачный момент для подлой и хитрой атаки.
Архиепископ набросился на Бальтазара, едва-едва успевшего вовремя подставить меч, чтобы заблокировать удар, и тем не менее упавшего на одно колено. Огонь обжигал лицо, едва не спалив волосы, с самих доспехов к мундиру некроманта срывались пучки и сгустки ярких разрядов, расходящихся болевыми волнами или точечно бьющие по разным областям тела.
Казалось, ещё немного – и новый белёсый всплеск мощной волной просто отбросит чернокнижника прочь, но тут пламенную энергию Аргетлама, заглушая и заставляя вражеский клинок затухать, начал выкачивать и поглощать в себя чёрный клинок. Лакримарум не разрушил и не расколол Меч Нуаду, он буквально тянул его силу, а потом и материальную оболочку, по крупицам впитывая в себя и сливаясь с вражеским клинком.
– Боже правый… – обомлел архиепископ Виндекс, ощутив, как пальцы его уже не сжимают рукоять, как Аргетлам исчез и влился в чёрный меч Бальтазара. А тот, в свою очередь, этим самым «обсидиановым» лезвием, вокруг которого теперь пульсировала аура огня, из рыжего переходящего в фиолетовый, рассёк шлем понтифика напополам, заставив того ещё раз рухнуть на землю.
Головная боль пронзила Квинта с невероятной силой. Будто вместе с крепким доспехом трещина прошла и по его черепу. Болела макушка, болел лоб, изнывающее болело внутри так, что глаза можно было лишь зажмурить. Не хватало сил даже открыть их, а из горла вырвался яростный стон.
Яркие молнии бегали от артефакта к артефакту, всё сильнее замедляя своё движение. Тело понтифика охватили ужасные конвульсии, затекли сразу все конечности, будто он свалился в яму с тонкими и при этом подвижными иглами, которые не просто вонзились со всех сторон глубоко в кожу и плоть, но делали это снова и снова без какой-либо остановки. Исказилось лицо, напряглись все мышцы, с губ срывалась слюна, но при этом копилась и в полости рта так, что ею запросто можно было и захлебнуться. Глаза предательски не желали открываться, словно их сжало насильно. Заложило уши, пульсирующая боль раздалась эхом в лёгких. Невозможно было сделать ни вдоха, ни выдоха.
Бальтазар уже готовился нанести решающий удар, но на него выскочило сразу несколько Локи в золотых рогатых шлемах, ловко перебрасывающих в жонглёрском азарте свои кинжалы из руки в руку, в том числе и друг другу. Некромант отвлёкся на их компанию, а к архиепископу издали, в окружении чародейского гранённого купола защиты, мчался немолодой Гаспар.
– Ваше высокопреосвященство, – с содроганием в старческом голосе заявил он, рухнув на колени возле понтифика. – Сейчас-сейчас. Энергия перегрузила ваше тело, оно уже не выдерживает. Надо было позаботиться об откатах, но я не знал, что они возможны при применении не своего личного колдовства, а чар артефактов богов! Какое изумительное исследование! Какие знания! Вы один дали науке больше, чем годы кропотливого изучения этих реликвий, – трясущимися руками снимал он одну за другой, избавляя Квинта от перчаток, наплечников, пояса, амулетов и других составляющих его доспехов и облачения.
