– Мама не приезжает. У неё много дел, – тут девушка не соврала.

Теодор кивнул, но не столько ей, сколько своим мыслям, затем продолжил допрос:

– То есть о вашем увлечении писательством она тоже знает, – Кристина кивнула. – И одобряет, – мужчина вопросительно возвёл бровь.

– Я не пишу чего-то, выходящего из ряда вон. А моя мать, – она на секунду запнулась, подбирая слова, – моя мать познала жизнь во всём её многообразии, чтобы стыдиться того, что я делаю. – Кристина подняла голову и внимательно посмотрела на мужчину. В его облике теперь сквозило неподдельное желание продолжить разговор. Он ждал, что она скажет ещё что-то, но девушка не торопилась. Она с напускным безразличием закинула в рот картофелину и стала жевать, не смущаясь направленного в её сторону пристального взгляда серо-зелёных глаз.

– Вас удивило, что я читаю женские романы. Почему? – спросил Теодор, так и не дождавшись продолжения.

Кристина ответила с набитым ртом:

– Потому, что мужчины далеки от того, что пишут в подобных книгах.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, вы понимаете.

– Правда, не понимаю. Поясните, прошу, – он скрестил руки на груди, откидываясь на спинку стула.

Кристина снова ощутила предательское волнение где-то в животе:

– Любовные романы пишутся для женщин, – медленно начала она, выверяя каждое слово, – они немного восполняют то упущение, которое преследует большинство из них в реальной жизни. – Она почувствовала, как краснеет и поспешила остановиться.

– Стало ещё более непонятно.

– Боже, – Кристина нервно потёрла пальцами переносицу, – мужчина и женщина очень разные. – Снова начала она откуда-то издалека.

– Не поспоришь.

– И они по-разному любят, – девушка зачем-то поводила в воздухе руками, будто, пыталась что-то изобразить.

– Интересно, – Теодор задумчиво почесал подбородок.

– Так вот, женщинам не хватает того, чего мужчинам более, чем достаточно.

Теодор согласно моргнул, изображая жгучий интерес и ожидая продолжения.

– Слушайте, не морочьте мне голову, – не выдержала девушка. – Вы взрослый человек, всё лучше меня знаете. Вам, похоже, нравится меня смущать.

– Очень нравится. Вы так мило смущаетесь, – мужчина уже сидел, подперев рукой голову и добродушно улыбался.

– Ну, знаете ли!

– Подождите, – Теодор выставил руку вперёд, вспомнив о чём-то, затем быстро поднялся и подошёл к старому чемодану, стоявшему за печкой. Видимо, в этом доме он выполнял роль шкафа. Мужчина присел возле него, раскрыл, порылся в содержимом, вынул что-то и стремительно вернулся, вновь усаживаясь напротив.

– Кажется, я вас понял, – сказал он. – Но вот только все ваши красноречивые объяснения бьются в дребезги об вот эту вот книгу, – Макинтайер положил на стол и пододвинул к девушке то, что вынул из чемодана, – Если я вас верно понял, то вы уж не знаю, с чего взяли, что мужчина во время близости не заботится об удовольствии своей партнёрши. – Он со всей открытостью посмотрел прямо в бирюзовые глаза, мгновенно округлившиеся до предела.

Кристина кашлянула. Хотелось уползти под стол и забиться в угол от всей этой откровенности.

– Примерно так, – сипло выдавила она.

– А вот месье Дюма с вами не согласен.

Кристина только теперь изволила опустить взгляд на обложку лежащей перед ней книги. На ней была изображена полуобнажённая юная девушка. Она восседала на постели в манящей позе и призывала кого-то, кого не удостоили чести изобразить рядом. Самые интимные части её тела прикрывала незатейливая драпировка ткани, на столике возле кровати сияло бархатистым светом вино, налитое в прозрачный бокал. «Роман о Виолетте» Александра Дюма в своё время наделал много шума. Но годы прошли и теперь все произведения автора принято было считать классикой, а потому никто не находил зазорным желание ознакомиться с таким вот практическим руководством по искусству любви. И всё же почтенные горожане и матери семейств не афишировали сие произведение на широкий круг. Чаще всего книга хранилась в глубинах туалетных столиков или под незатейливым самодельным переплётом простенькой бумажной обложки.

Кристина неуверенным жестом, боясь, видимо, обжечься заключённым в книге огнём, двумя пальчиками ухватилась за край и раскрыла её. Она прочитала короткую аннотацию, после чего откинулась на спинку стула, тяжело выпуская воздух из лёгких.

– Неужели вы не читали? – Теодор искренне удивился. – На фоне действительно запрещённой литературы тут всё более-менее скромно.

– Нет, не читала, – холодно ответила девушка.

– Тогда возьмите, – предложил Теодор. – Вы убедитесь в том, как ошибочны ваши суждения. Для того чтобы делать выводы в вопросах отношений мужчин и женщин, надо иметь в этом хотя бы минимальный опыт, а вы, судя по категоричности суждений, опираетесь на предубеждения или чьи-то сторонние мнения.

У Кристины перехватило дыхание. Ей захотелось бежать прочь от всех этих интимных разговоров. Теодор, будто бы, видел насквозь её волнения и без стеснения всякий раз добивался от неё откровенности. Понемногу, шаг за шагом он подбирался к самым сокровенным её мыслям. Она с усилием проигнорировала выпад. Собравшись с силами, ответила:

– Что, если у меня найдут эту книгу? Я не смогу скрыть её от девочек.

– Читайте здесь. У вас вся ночь впереди.

– Вы такой бесстрашный, – сказала она с иронией. – А что, если я доложу госпоже Готфрид о том, какие книги вы даёте почитать ученицам?

Теодор сдержал смешок.

– Она удивится, конечно. Но самое большее, что она сделает – уволит меня, и вы останетесь без учителя литературы.

– Что ж, ладно, – Кристина кинула на мужчину укоризненный взгляд. – Видимо, я должна быть вам благодарна за столь своевременное просвещение. А насчёт того, кто дал мне запрещённое издание, скажу только, что это точно был не кто-то из школы, – Кристина явно была довольна тем, как выкрутилась из ситуации. Однако, её не намеревались оставлять в покое.

– Раз так, – протянул Теодор, – то меня навещает точно не госпожа Порсифаль.

Кристина ахнула:

– Ей семьдесят три. Конечно, она к вам не придёт. Она даже из комнаты почти не выходит.

Теодор лишь развёл руками, знаменуя этим, что свою часть уговора он выполнил.

После ужина Кристина с разрешения хозяина вымыла всю посуду, убралась на столе, а позже спешно скрылась в предоставленной ей спальне с пакетом вещей и книгой Дюма. Некоторое время девушка так и стояла, прижавшись спиной к двери и пыталась отдышаться, наслаждаясь долгожданным одиночеством после до неприличия откровенных разговоров с учителем. В конце концов, решив, что ничего предосудительного в происходящем не было и никто никого ни к чему не подбивал, она отбросила книгу на тумбочку, кинула на постель мешок, вынула оттуда новую пижаму в голубую с розовым клетку нежных оттенков и стала переодеваться. За закрытой дверью она слышала, как Теодор воевал с раскладушкой, которая никак не хотела закрепиться в нужном положении, а когда всё стихло, и мужчина подошёл к её двери, вздрогнула. Он коротко постучал. Кристину, которая только что успела стянуть лифчик и стояла теперь, прижимая к груди пижамку, при этом окатило волной трепета.

– Кристина, вам нужна лампа? – тихо спросил он.

– Нет, зачем? – голос девушки дрогнул.

– На случай если не сразу получится уснуть.

Кристина мазнула взглядом книгу, после чего тихо проговорила:

– Не уверена, что решусь на чтение, если вы об этом.

– Возьмите, я настаиваю. Не лишайте себя права выбора.

Прошло около половины бесконечно долгой минуты, после чего Кристина отворила дверь настолько, чтобы можно было протащить к себе агрегат и выставила из дверной щели руку, продолжая другой прижимать к обнажённой груди одежду. От волнения она так и забыла одеться. Теодор вложил в её ладонь пухлую ножку настольной лампы. Кристина крепко сжала предмет, после чего рука её стремительно исчезла в темноте спальни, а дверь со щелчком захлопнулась.