– А вот смотрите, – оживилась она, протягивая очередной снимок, – герр Макинтайер. Хорош, чёрт. Скажи же, Молли. – Девушка слегка пихнула локтем одноклассницу, которая при упоминании нового учителя всякий раз смущённо краснела.

– Дай-ка, – Гретта перехватила снимок и вместе с идущей рядом Кристиной принялась разглядывать его.

С фотографии со своей неизменно доброжелательной улыбкой на девушек смотрел учитель. Карен явно сказала или сделала в тот момент что-то забавное, что отразилось в смеющемся взгляде мужчины. В свете утреннего солнца весь его облик был окутан сиянием, делавшим его похожим на ангела. Фото забраковали по причине этой чрезмерной светлости, но Кристина, всматриваясь теперь в почти прозрачные глаза, не могла отвести от них очарованного взгляда. В конце концов, она испугалась как бы девочки чего не подумали и с напускным безразличием отвернулась, позволяя Гретте отдать фотографию владелице.

– Хочешь подарю? – Карен снова прицепилась к Молли, поддразнивая её. – Нет, серьёзно. Мне не жалко.

Молли со всей решительностью, на какую только была способна при общении с дерзким ураганом по имени Карен Фром, отнекивалась и отмахивалась от её натиска под приглушённый хохот идущих рядом одноклассниц, а когда четвёрка, наконец, поднялась к себе на этаж, поспешила ретироваться в свою комнату. Остальные, порядком устав от утомительного вечера, проведённого в тусклом мрачном подвале, последовали её примеру.

Комната Кристины находилось дальше всех. Продвигаясь к ней и поминутно прижимая руку к губам, измученным зевотой, девушка не спеша шла, минуя редкие стрельчатые окна и ни на что не обращала внимания. Внезапно, краем глаза она приметила что-то несвойственное сумрачному пейзажу этого времени суток, а потому поспешила приблизиться к окну, из которого лился тусклый лунный свет. Сомнений не было – та же фигура в чёрном, что два дня назад спешила скрыться в проёме аварийного хода, приближалась к той части школьной ограды, где высился небольшой одноэтажный хозблок. Кристина жадно прильнула к окну, пытаясь увидеть, что будет дальше. Беглянка рисковала, ведь несмотря на то, что окна комнат не выходили на эту часть двора, её могла заметить одна из дежуривших на этаже надзирательниц. Она взволнованно оглядывалась по сторонам, ещё глубже кутаясь в капюшон и не сбавляла решительного шага. Подойдя ближе к строению, она обошла его и опустилась на корточки возле ограды. Кристина прижалась лбом к окну. Ей хотелось разглядеть то, что делала таинственная незнакомка, но в темноте, в которой колыхались лишь смутные тени, увидеть что-либо было почти невозможно. Прошло не более минуты, прежде чем беглянка вновь выпрямилась. То, что случилось затем, Кристина осознала не сразу, ведь в следующее мгновение девушка в чёрном прошла сквозь ограду и оказалась на другой стороне. Кристина беззвучно ахнула. Пришлось до боли напрячь глаза, и только после этого она сумела разглядеть в руках, обтянутых чёрной тканью перчатки, железный прут. Каким-то образом незнакомка вынула его, чтобы пройти на ту сторону и теперь также аккуратно вставляла на место.

Кристина не успела опомниться. Она не сразу осознала, что стоит с открытым ртом и норовит выдавить вспотевшими ладонями и лбом кусок витража из оконной конструкции. Она с некоторым усилием заставила себя отпрянуть, борясь с желанием понять, кто и куда торопился в столь поздний час, рискуя честью и репутацией. Закончив свою работу, незнакомка поспешила куда-то по тропинке, по которой девочки выходили в город или возвращались от железнодорожной станции. Кристина в полнейшем смятении опустила голову, но тут же подняла её, заслышав хоть и тихий, но довольно резкий голос:

– Вы из какой комнаты, любезная фройляйн?

Луческу обернулась. Она увидела пожилую даму в сером платье с такой же красной повязкой на руке. Дама смотрела на девушку крайне недружелюбно и во мраке тёмного коридора казалась ведьмой, явившейся, чтобы наказать непослушного ребёнка.

– Я из комнаты двадцать эс, фрау Штиглиц, – покорно проговорила она. – Задержалась у печатного станка. Мы готовим газету к выпуску.

– Если вы закончили, то почему не возвращаетесь? Вы что, правил не знаете? Находиться в коридоре в эти часы без веских причин запрещено.

– Я знаю, просто, – Кристина снова мельком глянула в окно, но не нашла в себе смелости рассказать старой деве о том, что видела. Она продолжила, – мне показалось, что кто-то идёт, но присмотревшись я поняла, что это всего лишь тень от дерева.

– Отправляйтесь к себе, фройляйн, – сухо проговорила дама. – И чтобы больше такого не повторялось.

– Слушаюсь, госпожа Штиглиц.

Кристина присела в спешном реверансе, после чего почти бегом кинулась к себе. Девочки уже спали. Пришлось на ощупь продвигаться к своему шкафу, чтобы отыскать пижаму и переодеться. Шуметь не хотелось, но как часто бывает, когда желаешь сохранить тишину, обязательно что-нибудь громыхнёт. Вот и теперь переодевшись и намереваясь забраться под одеяло, Кристина потянулась к столику, чтобы отключить будильник, но промахнулась и столкнула его на пол. Под полусонные ворчания Марты и возню Ханны, она нащупала этот самый будильник и в ту же секунду осознала, что стекло разбилось, а минутная стрелка, отколовшись, скрылась где-то в подкроватных недрах. Кристина шёпотом выругалась. Теперь кроме необходимости скидываться на газету, придётся ещё и будильник новый покупать.

Старшая школа давала много возможностей, но самым приятным считалось право выходить в город без надзирателя. Ученицы были предоставлены себе после уроков, но лишь при условии выполнения домашнего задания. По выходным желающие могли оставаться с ночёвкой в городе у друзей или родственников – никто не посмел бы проверять. Но решись кто-то из девушек вернуться в школу субботним вечером, делать это следовало чётко до отбоя. Для комендантского часа не существовало выходных дней.

Вот и теперь, отоспавшись за всю неделю вперёд, бодрая и весёлая компания из шести девушек со звонким щебетом на все лады спешила вырваться в город. Для сдачи газеты в типографию достаточно было присутствия лишь пары человек, но этим субботним утром поход по важному делу стал в некотором роде прикрытием для тех, кто чаще всего праздно бродил по улицам и, если повезёт, тратил родительские деньги.

В здании городской типографии толпа школьниц произвела на всех неизгладимое впечатление. На фоне деловых бюргеров, кои заказывали печать буклетов или ксерокопии важных документов и почтенных фрау, которым требовалась внушительная партия приглашений на свадьбу дочери или копия нескольких рецептов из журнала, девушки казались невесть откуда взявшимся ураганом. Они шумно носились по коридору и кабинетам со своей газетёнкой наперевес, пока не нашли, что искали. Кое-где от дуновения этого энергичного и полного жизненных сил ветра юности даже поотрывало со стен рекламные листовки.

Обслуживать клиенток повезло или не повезло молодому парнишке, который устроился на работу совсем недавно и не успел даже окончить практику. Он заикался и несколько раз переспрашивал заказчиц, чего они на самом деле хотят. Запутаться было немудрено, ведь Кристина с Греттой требовали располагать фотографии чуть в стороне от центрального текста, тогда как Карен, мнившая себя экспертом в вопросах дизайна, настаивала на строгой центровке. Молли, которая всё ещё не примирились с отсутствием цвета в рисунках, тоже вносила некоторую сумятицу в процесс. И всё же, спустя чуть менее часа, вопрос был решён. Получив от взволнованного парня обещание сделать всё до конца рабочего дня, девушки отправились проживать свой первый в этом учебном году выходной.

– Прелестный мальчик. Ну просто душка, – лопотала Карен Фром, посмеиваясь над несчастным заикой. – Определённо ты ему понравилась, крошка Молли. Присмотрись, – она по заведённой привычке вгоняла впечатлительную одноклассницу в краску.

Ханна усмехнулась:

– Надо было сказать ему, что он милашка, когда ещё там были. Парню вряд ли кто-нибудь когда-нибудь такое говорил – придало бы ускорение в работе.