Лицо мужчины озарила довольная улыбка. Он подался ближе к своей спутнице, лукаво прищурившись.
– Что ж, приятно было познакомиться с вами, Эдит. Обязательно приду за автографом.
Кристина попыталась сохранить бесстрастный вид, но всё же в следующую секунду дыхание её слегка сорвалось, и она глухо произнесла:
– Вряд ли вам понравится, господин…
– Теодор Макинтайер, – быстро ответил сосед и протянул руку. – А насчёт того понравится или нет, позвольте мне самому решать, – Кристина неловко пожала протянутую руку, после чего ей стало заметно тяжелее поддерживать разговор. К счастью, поезд уже успел затормозить на конечной станции, и пассажиры начали неуклюже подниматься со своих мест.
Рукопись Кристины, помимо довольно захватывающих поворотов сюжета с элементами драмы и детективных расследований, содержала откровенные в представлении большинства читателей сцены близости между мужчиной и женщиной. Несмотря на то что девушка за свою жизнь уже многое повидала со стороны и её трудно было удивить, щёки её во время написания и прочтения некоторых глав то и дело покрывались румянцем. Видимо, это и привлекло внимание соседа.
Того, что происходило в написанном, никогда не было в комнате Лили. Мужчины наведывались к ней с совершенно конкретной целью, быстро делали своё дело, зачастую даже не раздевшись, после чего молча уходили. Мать бесстрастно отсчитывала оставленные купюры и либо готовилась к визиту нового клиента, либо шла варить обед. Близость не была для проститутки таинством. Это была работа, которую следовало выполнить так, чтобы клиент остался доволен, и он оставался довольным. Постоянных клиентов Лили было немало, и Кристина знала всех их в лицо.
Много лет девушка жила в убеждение о том, что ни мужчинам, ни женщинам не требуется чего-то, кроме ритмичных движений на протяжении нескольких минут для получения разрядки. Позже, когда в её юном теле стали просыпься естественные желания, а молодые люди начали бросать на неё заинтересованные взгляды, Кристина поняла, что что-то здесь не так и нужно срочно разобраться в происходящем. За ответами на мучившие её вопросы она пошла к матери. Та ничего не стала говорить, а лишь дала Кристине книгу из своей скудной библиотеки, открывшую девушке новый дивный мир.
Это был эротический роман, запрещённый к публикации, а потому хранимый теми, кто сумел заполучить его, как зенице ока. В нём описывалась жизнь крестьянской девушки по имени Тесс, которую насильно сделали любовницей местного феодала. Она, не знававшая до этого близости, была в ужасе от происходящего. Но когда под покровом ночи молодой герцог явился к ней в спальню и лёг рядом на широкой постели, она познала самое немыслимое в своей жизни наслаждение. Мужчина ласкал её и был неутомим в страстном порыве. Каждую ночь герцог являлся к ней в покои и давал новые уроки любви, а автор самозабвенно описывал всё происходящее в мельчайших деталях. Герцогу важно было, чтобы Тесс тоже познала наслаждение, и девушка даже не пыталась сдерживаться. Она плавилась в его объятиях, её стоны переходили в крик, а влажные насквозь простыни прилипали к коже, обвивая тела обоих коконом и не давая разомкнуть объятий.
В конце концов, простушка надоела герцогу. Он перестал приходить. В один из вечеров она решилась сама явиться к нему в комнату, где обнаружила своего покровителя обнажённым в объятиях трёх девушек, ласкавших его. Тесс, будучи не в силах примириться с судьбой, готова была наложить на себя руки, но не успела. Герцог приказал сослать её в монастырь. Там она поселилась в келье, осознав вскоре, что искренне и со всей самоотверженностью любить Господа не в состоянии. Тело, в котором осталась память о страстных свиданиях с герцогом, изнывало от тоски по плотским утехам. В отчаянии она составила план побега и в один из дней сбежала из монастыря. Тесс шла два дня, не разбирая дороги. Вскоре после того, как еда и вода закончились, она упала на траву без чувств. Очнулась она, лёжа на жёсткой деревянной лавке в избушке, хозяином которой оказался местный егерь, живший в почти полной изоляции от людей.
Как и следовало ожидать, Тесс осталась с ним, найдя в своём новом спутнике смесь дикой животной страсти и нежной заботы, которых ей так не хватало. А тот обнаружил в ней непривычную для монахини бойкую живость вкупе с солидным опытом любовных утех.
Книга очень впечатлила Кристину. Вопросов стало ещё больше, чем прежде. Она, не имея привычки стесняться обсуждения откровенных тем с матерью, снова отправилась к ней за разъяснениями и получила довольно краткий ответ: «Такой страсти между мужчиной и женщиной не существует в природе, но так приятно бывает помечтать.» – говорила она. – «Мужчина и женщина во время близости испытывают совершенно разные ощущения и если женщина наслаждается процессом, то мужчине важен результат как избавление от бремени, которое мучает и изводит его.» Науку матери подтверждали годы тайных наблюдений за многочисленными клиентами Лили из-за приоткрытой створки каморочной двери.
После всего прочитанного и услышанного Кристина потеряла покой. Она отыскала у матери ещё пару книг похожего содержания, но прочитав их за несколько дней, вскоре поняла, что ей требуется ещё. Она хотела снова и снова погружаться в истории героинь, которые открывали для себя тонкости любовных наслаждений с герцогами и королями, лордами и графами, с лесными бандитами и пиратами. Сгорая от желания окунуться в новый мир, как-то раз Кристина, коротая вечер в своей школьной комнате, взяла в руки карандаш и принялась писать. Её история окончилась очень быстро и больше походила на рассказ, завершив который девушка раскраснелась до ушей. А перечитав написанное – со страхом изорвала листки, скомкала их и бросила в мусорную корзину. Держаться долго не получилось. В сознании то и дело рождались проблески новых сюжетов с участием прекрасных девушек и сильных, властных, но при этом заботливых мужчин. Ей хотелось излить эти замыслы на бумагу, но страх быть осуждённой за непристойное занятие побеждал. Терпение её уже грозилось лопнуть – нервозность перешла все грани, тоска во взгляде бирюзовых глаз обострялась. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы однажды утром соседки по пансиону не прижали её к стенке.
– Кристина, мы не выпустим тебя из комнаты, если не расскажешь, что с тобой происходит! – выпалила Марта Крюге – дочь целлюлозного магната Стефана Крюге и по совместительству бойкая подруга Кристины.
– Ты ходишь чернее тучи и ничего не ешь. Ты что, влюбилась? – предположила Ханна фон Кольдейн – другая её подруга и соседка, относившаяся к одной из знатных семей прошлого и обручавшаяся в школе за счёт государственного бюджета.
Под напором подруг пришлось сознаться. Кристина рассказала им о книгах, якобы случайно попавших к ней в руки и о том, что теперь ей самой очень хочется написать нечто подобное, но она по понятным причинам боится осуждения. Подруги тут же начали упрашивать Кристину дать им те книги, но девушка стояла на своём, ведь запретные издания, узнай о них кто-нибудь из администрации, рисковали навлечь на неё гнев строгой ректорши. Однако подругам всё же удалось уговорить Кристину начать писать. По всему выходило, что если она этого не сделает, то иссохнет прямо тут на своей девичьей постели, а на могиле её напишут что-то вроде: «Она была юна и талантлива, но сгорела в огне литературно-нравственных противоречий.»
Кристина оценила юмор и вскоре набросала пару глав. Под страхом лишения болтушки возможности узнать, что будет дальше, она взяла с соседок клятву никому ничего не рассказывать. Хотя этого и не требовалось. Девочки с первого класса были не разлей вода, никогда не обманывали друг друга и до последнего выгораживали, если того требовали обстоятельства.
Сказать, что юные неопытные подруги были впечатлены её творчеством – ничего не сказать. Марта почти визжала от восторга, а эмоциональная Ханна то и дело принималась обмахиваться журналом, судорожно прохаживаясь из угла в угол, а иногда даже умоляла перечитать какой-нибудь из особенно жарких кусочков главы. Кристина нашла свою аудиторию и большего ей на тот момент не требовалось. Она встречала успокоение в своём любимом занятии, а ночные чтения в компании подруг стали теперь частым досугом. В такие ночи приходилось прислушиваться к шумам за дверью, чтобы вовремя потушить свет и прикинуться спящими, ведь за нарушение комендантского часа девушек наказывали со всей строгостью.
