– Есть ещё раскладушка.
– Нет, это никуда не годится. Давайте лучше я буду на раскладушке, – просьба больше походила на мольбу.
– За кого вы меня принимаете, Кристина? – Макинтайер сделал вид, что обиделся. – Чтобы я отдал вам свою любимую раскладушку? Она такая удобная. Удобнее только диван с торчащими пружинами из привокзальной гостиницы. Нет уж. Она моя и вы не заставите меня уступить её вам.
Кристина слушала его монолог с серьёзным видом, но когда он закончил, не выдержала и прыснула со смеху. Пришлось прикрыть рот ладошкой.
– Готова поспорить, вам не доводилось ночевать в комнатушке метр на полтора на груде старых пуховиков. Вот где удобство в высшей степени.
Макинтайер удивлённо возвёл густые брови, отчего взгляд его стал по-детски открытым.
– Нет, но уверен, и вам не выпадала честь уснуть на жёсткой койке общежития, а проснуться на крыше под проливным дождём.
Кристина вытаращилась на него.
– Как это?
– В армии я страдал лунатизмом. Сам удивляюсь, как жив остался, – он отпил из чашки, затем добавил, поднимаясь со своего места. – Значит, договорились. Постель я вам подготовлю, а сейчас надо сообразить покушать.
Кристина подскочила с места и последовала за мужчиной, который уже стоял возле буфета.
– Я хочу помочь, – с жаром проговорила она. Неожиданно тревога поубавилась, и теперь за спиной постепенно расправлялись крылья. На неё глянули сверху вниз.
– Выбор у нас невелик, дорогая Эдит, – Теодор порылся в шкафу. – Здесь осталось ещё немного колбасы. К ней можно картошки сварить.
Кристина посмотрела на учителя с укором, хотя уголки губ выдавали игривое настроение. Упоминание того, с чего началось их знакомство, показалось девушке приятным и вполне уместным. Тут никто их не видел и не слышал, а потому ни к чему было скрывать ставшие общими секреты.
– Я чищу картошку, – безапелляционно выпалила она.
– Раз вы так настаиваете, не смею с вами спорить, – Теодор со всей галантностью подал ей пыльное ведро с корнеплодами и нож.
Пока она чистила картошку, он перестилал постель. За время тишины, нарушаемой лишь шорохом ножа о хрустящую шкурку и шелестом простыни, девушка снова погрузилась в размышления. Она больше не переживала. Сидя здесь, в этой тёплой кухне и прижимаясь плечом к столешнице, она наблюдала из-за приоткрытой двери спальни за мужчиной, одетым в тонкую серую рубашку с закатанными до локтей рукавами, который ловко заправлял подушку в белую наволочку. Он так и не собрал свои длинные волосы в хвост и теперь они опадали вьющимися змейками на в меру широкую спину и плечи. Кристина никак не могла отогнать от себя поток предположений, мучивших её. Всё больше любопытство завладевало ею. Кто та девушка, что бегает к учителю по ночам? Если не школьница, то кто?
Преподавательский состав пансиона в большинстве своём попадал в категорию сорок пять плюс. Да, те из учительниц, кто пока ещё достигал нижних пределов этой возрастной группы, вполне ещё могли с большой натяжкой похвастаться стройностью, грацией и пластикой, но все они сплошь были старые девы, убеждённые мужененавистницы. Или это было лишь прикрытием до поры до времени? Внезапно Кристина вспомнила о дружбе Теодора с ректоршей, но воскресив в голове образ этой каменной статуи с холодными безжизненными глазами, немедленно отмела свою догадку. Ирма Готфрид, по мнению девушки, при всей привлекательности всё ещё молодой женщины меньше всего походила на роль любовницы, тайно бегающей на свидания. Кристина не заметила, как губы её растянулись в насмешливой улыбке, тогда как разум под влиянием всего осмысленного накидывал идеи для нового любовного романа.
– Что вас так обрадовало? – Теодор уже закончил свою работу и теперь стоял в дверном проёме, лукаво поглядывая на девушку.
Кристина очнулась от дум.
– Да так, – расплывчато начала она. – Появились идеи для новой рукописи, – девушка ловко закинула последнюю картофелину в кастрюлю и поднялась с места.
– Дадите почитать? Полагаю, вдохновение посетило вас при моём нескромном участии, а значит, я имею все права. Как главный герой, – беззастенчиво проговорил мужчина. Он поднял со стола кастрюлю и поставил её на плиту.
Кристина тоже осмелела, а потому не спустила ему ремарку:
– С чего вы взяли? И вообще, это будет история про служанку и герцога, – ответила она первое, что пришло на ум.
Теодор довольно громко хмыкнул, что заставило Кристину, которая теперь мыла руки в умывальнике, повернуться к нему.
– Что-то такое уже было. Вы же не хотите, чтобы вас обвинили в плагиате?
Девушка взялась за полотенце.
– Вы что же, читаете женские романы? – удивлённо спросила она.
– Особенно запрещённые, – сказал он как-то уж очень приглушённо, боясь, видимо, что у стен на самом деле могут вырасти уши. – Но откуда вы о них знаете? – Теодор со звоном опустил старенькую алюминиевую крышку на кастрюлю и поймал обеспокоенный взгляд гостьи, после чего скрестил руки на груди в ожидании ответа.
Кристина на миг ощутила себя в чём-то провинившейся, но отогнав первый испуг, ответила ему, стараясь сохранять лёгкость в голосе.
– Мало ли где? И вообще, мне кажется, это не ваше дело, – она снова опустилась на стул. Мужчина сел напротив.
– Но вы же хотите знать, кто ко мне приходил, хоть это и не ваше дело.
– Не помню, чтобы я вас об этом спрашивала!
– Спрашивали. Там, в парке.
– Я просто хотела убедиться, что ничья репутация не пострадает.
– Репутация школьницы, – уточнил Макинтайер. – Вам что же, всё равно, если пострадает имидж кого-то из учительниц?
– Не в этом дело. Теодор, чего вы добиваетесь? – лицо Кристины выразило неподдельное отчаяние. Разговор опять ушёл не туда.
– Дайте подумать, – мужчина откинулся на стуле и несколько раз постучал тонкими пальцами по столу, затем налёг на него, упираясь локтями. – Предлагаю обмен секретами: я говорю вам, кто она, а вы – откуда к вам попала запрещённая литература. Согласны? – Он смотрел на Кристину испытующим взглядом, от которого почему-то захотелось скрыться.
Секунду девушка колебалась, затем почти крикнула:
– Нет! – она захлопнула ладошкой рот и невольно повернулась к зашторенному окну. – Нет, – повторила она шёпотом. – Прекратите меня провоцировать. Сами сказали, что у всех есть право на секреты. У вас свои – у меня свои и закончим с этим. Я бы хотела уже лечь спать, – она порывисто вскочила, хватая на ходу пакет с вещами, в котором, к счастью, обнаружилась новенькая пижама.
– Я вас не отпущу, – проговорил Макинтайер, не изменяя своего положения. Кристина испуганно замерла. – Сначала надо поесть, – Теодор тут же вернул себе невинный облик дружелюбного хозяина гостеприимного дома. Гостья не стала возражать и тяжело плюхнулась обратно на стул, понимая, что сил этим длинным вечером не осталось даже на то, чтобы спорить.
Некоторое время они ужинали в тишине, изредка скрещивая взгляды. Кристина в основном смотрела в свою тарелку и старалась не думать о том, с какой целью человек, сидящий напротив, то и дело пытается выведать её тайны – не похоже на праздное любопытство. Неужели и правда, решил заботу проявить? Спокойный голос учителя вывел из задумчивости:
– Не хотел вас обидеть, Кристина. В своё оправдание скажу – ваш образ окутан тайной и о чём бы мы с вами ни говорили, вам каждый раз удаётся ускользнуть. Скажите, – Макинтайер отложил вилку, снова облокотился на стол и подался к девушке, – среди ваших знакомых есть хоть кто-нибудь, кому известно о вас всё и от кого вы не таитесь?
Кристина прекратила жевать. Она глянула на учителя исподлобья, с усилием проглотила кусок колбасы и ответила:
– Мама. От неё у меня нет секретов.
– Похвально. Обычно девушки в вашем возрасте скорее доверят свои тайны подругам, чем матерям. Хотелось бы мне познакомиться с этой женщиной. Убеждён, она неординарная личность. Как часто она приезжает к вам на выходные?
Кристина подавилась картошкой и тяжело закашлялась. Макинтайер немедленно подхватил с подоконника стеклянный стакан, наполнил его водой и подал, обеспокоенно всматриваясь в раскрасневшееся от спазмов лицо. Когда девушка, наконец, прокашлялась, ей пришлось на некоторое время прикрыть ладонями глаза, чтобы успокоиться. Затем она тихо, почти шёпотом проговорила:
