А теперь возникает вопрос престолонаследия. И кто бы ни пришел, война закончится. Может так быть, что и бесславно. Александр Васильевич не хотел быть тем военачальником, который не закончит дело, и, что вернее всего, попадет в немилость. Тут лучше отсидеться, да посмотреть, кто там в Петербурге следующим будет.

Иное дело — Валериан. Он без Екатерины никто и быстро скатится с вершины армейской славы. Поэтому ему нужны победы, это его, может и единственный шанс стать кем-то больше, чем младшим братом бывшего фаворита.

— А ты, небось, еще за Потоцкой приехал? Признавайся, проказник, к своей голубе ехал! — Суворов сменил тему разговора, показывая, что не хочет говорить о новом витке войны с османами, ну и не станет помогать в этом Валериану даже советом.

Александр Васильевич осуждал связь Валериана с замужней прелестницей Марией Федоровной Потоцкой. Русский генерал в открытую жил с замужней женщиной и даже водил какую-то дружбу с мужем, Антонием Протасием Потоцким, между прочим поляком, как и сама Потоцкая. Сам обманутый своей женой, Суворов так и не принял нравы галантного века и весьма даже переживал адюльтеры супруги.

Но ничего Александр Васильевич не скажет, пока Зубовы в силе.

— Принеси матушке победу, Валериан! — несколько пафосно сказал Суворов, приобнимая и троекратно целуя Зубова.

А сам фельдмаршал думал, что не так и плохо, что он тут, в Кобринском ключе. Вот что бы сделал Суворов, если императрица попросила его встать на защиту Александра Павловича и посадить его в обход батюшки? Он, боевой офицер и заслуженный фельдмаршал, не хотел участвовать в сражениях внутри своей державы, привыкнув бить врага малыми силами и на чужой территории.

Суворов стоял на крыльце и смотрел, как уезжает кортеж Валериана Зубова.

— Везде братья. Были Шуваловы, потом Орловы, вот Зубовы. В каждое время свои «Орловы» и каждая эпоха имеет тех «Орловых», которых заслуживает. И вот такие мы все стали, что те подлецы Зубовы — это «Орловы» нового времени, — бурчал Суворов, проходя в дом. — Ты, Ваня, только не пиши никогда ни про такие мои слова, ни про то, о чем я разговаривал с Валерианом Александровичем!

Иоганн Фридрих Антинг уже не раз замечал, что фельдмаршал глубоко мудрый человек, своего рода философ, слова которого, порой так и хочется записать для потомков. Но Суворов почти никогда не снимает странную маску балагура и весельчака, человека, на грани принятых норм в обществе. Порой и за этой грань, но своим служением Александр Васильевич заслужил снисхождение.

*………….*………….*

Петербург

18 июля 1795 года

Я проводил урок Борису Алексеевичу Куракину, сыну своего благодетеля, Сережа Уваров уехал повидаться с родственниками. Одновременно было слышно, какие страсти разгораются в соседнем кабинете. Приходилось делать вид, что я ничего не слышу, ничего не вижу, последнее было именно так, ну и ничего никому не скажу, не факт. Будет выгодно, скажу обязательно.

Пошло, глупо, но мне пришел в голову образ: два подвыпивших мужика, каждый из которых хрен с бугра, заспорили с кем именно поедет девушка. Э! Але! Я не такая… Тьфу ты, не такой.

Митрополит Гавриил отказывался меня отдавать, ну а князь боролся с ним, словно лев, при том, что общались они не всегда соблюдая политес. И с каких это пор я стал закрепощенным? Есть у меня обязательства перед Главной семинарией, которую все еще называют Александро-Невской. Но постриг я не принимал, чтобы идти дальше по церковной линии. Именно на это и давит Гавриил, утверждая, что меня, дескать, будет ждать большое будущее на ниве служения Богу. Так и смотри в епископы пробьюсь.

Эх! Не видел меня владыко на следующий день после той пьянки на 9 мая. И не нужно было. Перезагрузился, так перезагрузился.

В тот самый День, еще не свершившейся, Победы, когда уже, казалось, и ноги отказывают, кто-то что-то сказал. Я так не вспомнил, кто первый предложил это заветное «по бабам». Подозреваю, что это я сам и был. Накипело к тому времени, аж жуть. А еще и Агафья постоянно рядом, порой ее и в ночной рубахе ее видел. А мне и не нужны голые ягодицы, воображение дорисовывает до мельчайшей детали, всю картину женского тела. Так что уже начал подумывать и о том, чтобы со служанкой.

Яне помню, пошли мы, или все же поплыли, как три леблядя по каким-то там «бабам», оставляя Северина спать. Словно вспышка статоскопа, всплывают яркие картинки и быстро исчезают. Вот березка… и я читаю, обняв дерево, стихи Сергея Есенина «Белая Береза под моим окном…» [см. В Приложении]. А вот Осип плачет и целует березу, которая укрывалась серебром из снега. Потом…

Я просыпаюсь, рядом женщина, и я в бане. Костюмы Адама и Евы на нас в наличии, а вот иной одежды нет, даже простыни не накинуты. И женщина. О Боже! Это после стало одной из причин, почему я начал наседать на Куракина, что пора уже и возвращаться. Сейчас вспоминаю, аж дрожь берет. По современным критериям красоты, она ничего такая. Но по моим предпочтениям… Ну не считаю я, что настоящая женщина начинается после ста килограмм живого веса, а усы только изюминка, что украшает и без того красавицу.

Так что дал себе зарок больше не пить, по крайней мере с Осипом и Тарасовым. Все равно придется употреблять. Тут же похожий принцип, который мне говорил мой коллега, который долгое время жил и работал в одной сопредельной стране: колы людына не пье, то вона хворая, али падлюка. И я знал, что к Сперанскому в иной реальности относились предосудительно в том числе и потому, что он ни с кем даже вина не пил. Не по-русски это, не пить в высших эшелонах власти. Мне не верите? Спросите у Петра Великого! Там генералом из сержанта станешь, если царя перепьешь. Впрочем, история умалчивает, удавалось ли это кому-то. Петр Алексеевич был могуч в пьянстве, и не только.

Десятого мая я опасался, как будут развиваться мои отношения со вчерашними собутыльниками. Что было в бойцовском клубе, в нашем случае «клубе пьянчуг», то в бойцовском клубе и остается. И тут, на удивление, братья по бутылке проявились честность и никоим образом не стали акцентировать внимание на произошедшем.

Так что работа продолжилась и я очень надеюсь, что поместье Белокураково «выстрелит». Когда это произойдет, есть мысли, что с этим делать дальше. А чем не бизнес? «Передайте свое имение нам в руки на три года и оно станет приносить вдвое больше денег, чем раньше» — такой лозунг. Ну и свой процент с этого. Создать команду управленцев, которые могли бы быстро и качественно провести аудит, подготовить бизнес-план развития и ездить с ними «по гастролям».

Как по мне, если грамотно провести поиск клиентов, то подобное возможно за процентов десять от прибыли поместья. Сколько таких занятых помещиков, которые почти и не занимаются обустройством своей собственности? Много, очень много. Да, везде есть управляющие, старосты деревень и другие административные единицы, но не обязательно же выгонять и увольнять, только помогать и контролировать.

— Борис Алексеевич, подите к себе в комнаты! — потребовал раскрасневшийся князь, врываясь к нам на занятие.

— Да, конечно, папа, — сказал на языке французских революционеров Куракин-сын и спешно вышел, подхватываемый своим «дядькой».

— Михаил Михайлович, проследуйте за мной! — приказным тоном потребовал Алексей Борисович Куракин.

Ничего не отвечая, я, степенно, но не мешкая, направился к выходу. Два лакея спешно открыли передо мной дверь и я, с гордо поднятым подбородком, а иначе было и не возможно из-за стоячего воротника, направился в кабинет князя.

— Владыко! — в кабинете сидел митрополит Новгородский и Ладожский Гавриил. — Благословите!

Спешно, словно отмахиваясь от ненужного, митрополит пробормотал благословение, ну а я облобызал его руку. Антисанитария полная!

— Я желал говорить с тобой, сын мой! — начал разговор Гавриил, а вот князь присел на стул в углу и превратился в предмет интерьера.

— Я всегда рад вашему вниманию ко мне, владыко, — поддерживал я учтивый тон.