Проходя мимо второй комнаты, поняла, что, кажется, мой сожитель уже спит: свет был выключен, из звуков я явно слышала сопение. Ладно, не будем будить человека, явно не только у меня был тяжелый день.

Отключилась я тут же, как только легла на подушку, настолько устала. Даже не успела подумать, что вообще-то за стенкой от меня незнакомый мне человек, способный на что угодно.

Выспаться удалось с трудом: за несколько безработных недель режим сбился, и будильник в шесть утра стал для меня своим кругом ада. Толком не проснувшись, я выползла из комнаты в пижаме, совсем забыв, что со вчерашнего дня в квартире живет кто-то помимо меня.

— Д-доброе утро, — услышала я речь с очевидным ярким акцентом.

Я настолько испугалась, что показалось, будто мое сердце остановилось.

Дни потекли своим чередом. Я ходила на работу, где постепенно разбиралась в своих обязанностях. Любовь Павловна не вывалила на меня все сразу, как родители, кидающие детей в бассейн, чтобы они научились сами плавать, а давала задание за заданием, все объясняя и радуясь, что многое мне и так уже знакомо.

— Вы меня жалеете? — как-то раз спросила ее я.

— Алиночка, ты о чем? — удивилась она, оторвавшись от бумаг.

— Делаете большинство работы сами, — пояснила я. — Вы могли бы скинуть на меня больше.

— «Скинуть» — не то, для чего я искала себе помощницу. Я хочу передать тебе часть дел. Для этого я должна быть уверена, что ты будешь это делать также хорошо как я или даже лучше. А если задачи просто скидывать, как ты сказала, то можно по итогу получить невесть что или даже пропущенный дедлайн.

— Эх, ваши слова да всем бы начальникам в уши, — усмехнулась я. Такое положение вещей меня устраивало более чем.

Дома атмосфера была сдержанная. Моим сожителем оказался Танрыберды (до сих пор не уверена, что правильно запомнила), уроженец Туркменистана, который до чертиков напугал меня в то первое утро. Он едва говорил по-русски, но когда я негодуя звонила тете, чтобы выяснить, какого черта она сдала комнату сомнительному лицу, даже не обговорив это со мной, выяснилось, что перед ней Танрыберды клялся вполне многословно, что он достойный квартирант, поэтому она напрочь отказалась менять свое решение. Тем более что он был готов платить больше, чем стоит съем комнаты на рынке.

Откуда у него на это деньги, выяснить я не смогла. Все, чего я добилась это его имя, то, что он работает на какой-то стройке и чтобы он позволил мне забрать из комнаты мои вещи.

Благо в квартире комнаты были раздельные, а не смежные, и я могла организовать свой островок уюта. Во второй комнате, которая ранее выполняла у меня роль гостиной, было полно памятных для меня вещей, оставшихся еще от мамы: фото в рамках, альбомы, сервиз, хрусталь.

Я с тоской складывала вещи в коробку, так как не все могла выставить в своей спальне на полки. Сердце болело от того, что на родном, потрепанном временем, диване будет спать совершенно чужой человек. Он будет, просыпаясь каждое утро, смотреть на бледно-желтые обои в цветочек, которые мы клеили вместе с мамой, пока она была здоровой и счастливой; раздвигать тяжелые изумрудные шторы, которые мы волей случая заметили на Удельном рынке, хотя пришли прикупить туда фигурки кошечек в подарок маминой подруге, которая собирала их коллекцию.

Да, может, я была чересчур сентиментальна, но это были мои воспоминания, и я не была готова расстаться с ними так спонтанно. Хорошо, что тетя не могла продать квартиру, выставив меня на улицу. И не то чтобы я настолько верила в порядочность Ольги Леонидовны, наоборот, случай со сдачей квартиры без обсуждения только заставил меня призадуматься, но в Интернете я постоянно натыкалась на кощунственные истории, когда обманом родственники выселяли друг друга. Я же успокаивала себя, что столь необычный выбор и резкое вселение квартиранта — только совпадение.

Однако спустя неделю моя уверенность в этом начала давать трещину. Случилось это, когда я утром в коридоре столкнулась с другим туркменом, и его одеяние лишь в почти спадающие треники красноречиво говорило мне о том, что он ночевал у нас дома. Он небрежно почесал отросшую щетину и улыбнулся мне желтыми зубами, отчего я невольно сделала шаг назад, пропустив его в комнату, а после ринулась на поиски нерадивого квартиранта.

Найти Танрыберды мне удалось уже на кухне, где он вовсю готовил яичницу, и, похоже, что из моих яиц, так как я не могла припомнить, чтобы вечером видела другие в холодильнике.

— Берды, кто этот человек? — спросила я, выдохнув и решив, что дележку продуктов лучше оставить на потом, а пока решить более насущный.

— Кто? — отзеркалил он с диким акцентом и глубоким удивлением. Я едва сдержалась, чтобы не ударить себя по лицу в жесте фейспалма. Уже не первый раз сталкиваюсь с тем, что мой сожитель косит под дурачка, когда я задаю ему неудобные вопросы: то он не понимает, о чем я говорю, то вообще не при делах. Но лишний человек в квартире — не пропавшая жопка колбасы, его нельзя не заметить.

— Вот этот! — благо неизвестный мужчина вошел на кухню, избавив меня от излишних объяснений.

— А! Это мой брат, Ходжанияз! Он поживет со мной недолго! Я говорил уже хозяйке, — ответил он как бы невзначай.

— Я тоже хозяйка! И мне бы хотелось заранее знать, если вы намерены кого-то приглашать к себе.

— Что? Извините, я не понимаю, — сделал Танрыберды виноватое выражение лица, отчего я лишь убежала в свою комнату, чтобы случайно не вспылить и не начать ругаться.

Впрочем, вопрос с резким увеличением количества моих сожителей я не считала закрытым, поэтому уже спустя полминуты нервно набирала номер тети:

— Да, Алина. Что-то случилось? — преспокойно ответила мне на звонок она, отчего я буквально взорвалась:

— Случилось ли у меня что-то? Я еще проглотила то, что вы вселили квартиранта, даже не дав мне времени убрать личные вещи и вставить замки, списав все на волю случая, но почему вы не уведомили меня, что к Берды приезжает брат?

— Ой, я не думала, что это так важно, — залепетала Ольга Леонидовна в ответ. — К тому же, я была уверена, что ты даже не заметишь, что их станет двое — они же на одно лицо.

— Конечно, неважно. Ведь что страшного может произойти с молодой девушкой, когда с ней в квартире живет несколько взрослых мужчин!

— Не наговаривай, Берды уверял меня, что его брат — интеллигентнейший человек!

— Я даже представляю, как он выговаривал это слово, — задумчиво проговорила я, пытаясь сопоставить описание с тем, что я встретила в коридоре. Уж на кого, а на интеллигента он походил менее всего. Но кто знает, что кроется в голове? Дома мы не обязаны быть при параде.

— Так что не возникай лишний раз, — добавила тетя. — Где мы еще найдем такого чудесного квартиранта?

— Где угодно, — буркнула я в сторону, а в трубку уже продолжила: — Главное, чтобы не приехали все остальные его родственники и знакомые. Рассказывают же, как заселяется один, а потом в квартире живет целая строительная бригада.

— Не знала я, что ты такая расистка, — фыркнула тетя, а я еле удержалась от того, чтобы напомнить ей, кто пару минут назад говорил, что все туркмены на одно лицо. — Мы же с Лизой не говорим, что ты работаешь помощницей секретутки, потому что в твоей голове ноль мозгов и все, на что ты способна — это приносить кофе и развлекать босса.

На какое мгновение я лишь беззвучно открывала рот как рыба, пытаясь переварить сказанное Ольгой Леонидовной. Безумно хотелось отбиться чем-то вроде «мне за обучение, по крайней мере, не пришлось платить», но я вовремя взяла себя в руки — перекидывание обидными словами до добра еще никого не довело. А сказать что-то толковое в ответ я не могла: ведь я действительно не смогла сейчас позволить себе должность получше, причина, конечно, крылась не в мозгах, но это доказать сложнее всего.

Тем временем тетя, явно удовлетворенная паузой от моего молчания, продолжила: