— Предлагаю нагло сбежать с работы, — неожиданно подал голос Дмитрий, и я на него обернулась. Заметив мое удивление, он по-доброму улыбнулся и добавил: — Мы явно неоплаченными переработками набрали себе на парочку выходных, так что можем позволить. Я как начальник разрешаю. И думаю, нам все же надо поговорить, но в более уединенной обстановке, а не с Любовью Павловной на страже наших отношений.

— Она вроде бы как раз уходила, когда я к вам пошла, — я вся побледнела. Меньше всего мне хотелось показаться в таком свете перед этой женщиной — уж слишком много она для меня сделала. Больше, чем некоторые родственники, так что увидеть осуждение или разочарование в ее глазах было бы просто ударом меча в сердце.

— Да, но я в целом имел в виду, что она всегда рядом. И к тебе, Алина. Я уже давно предлагал перейти на ты, но сейчас это как никогда актуально.

— Тогда это было необходимо для роли.

— Разве я накладывал ограничение? — Дима удивленно поднял бровь. — Если прыгать с одного на другое, то можно просто сойти с ума.

— Но и не сказал в открытую, — подвела черту я и, наконец, посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляд, не юля.

— Не сказал, — на несколько тонов тише, чуть ли не шепотом, честно признался он. — Поехали ко мне. Закажем ужин, посидим в спокойной атмосфере и поговорим. Сейчас пока нет срочной работы, так что ею точно не отвертишься. Но если не хочешь, но так и скажи.

— Поехали, — выдохнула я, сдаваясь по всем фронтам. Чем мне это может грозить. Уволят? Ха, я как бы уже сама успела это сделать. Подпортят рекомендации? Так для меня уже держат конкретное место. Не выплатят зарплату и неотгулянные отпускные? Встретимся в суде. Да, я подстраховалась по всем фронтам, лишь бы не признаться перед собой напрямую, что я хочу сейчас к нему поехать.

На работе уже практически все разбежались, так что мы спокойно уехали на одной машине незамеченными. Дмитрий жил в новостройке бизнес-класса. Раньше мне в таких бывать не приходилось, поэтому я еще на крытой парковке и в фойе (назвать парадной или уж тем более подъездом сие место язык просто не поворачивался) изо всех сил сдерживалась, чтобы не крутить головой во все стороны как любопытная, случайно заблудшая душа.

В квартире оказалось все сделанном со вкусом, но в некоем минимализме, отчего она казалась немного слабообжитой. Из общего фона выбивались только миски и собачья лежанка.

— Все не доходят руки убрать, — тихо пояснил мне Дима. — Кажется, что если они так лежат, то он просто где-то гостит.

Я его прекрасно понимала. Сама начала разбирать вещи мамы, только когда над головой повис вопрос квартирантов. Но это нужно было сделать. Еще давно.

— Чем дольше ты тянешь этот пластырь, тем потом будет тяжелее, — я подошла и обняла его. Невозможно отнять чужую боль, но можно помочь ее пережить.

Неловкость была, но чем дальше мы общались, тем постепенно она отступала. Еду Дима заказал в китайском ресторане, вспомнив, что я не умею орудовать палочками — уж почему ему взбрело в голову обязательно научить меня ими пользоваться — ума не приложу. И под предлогом, что я вся угваздуюсь в жирной, щедро приправленной пигментированными специями, еде, меня сначала раздели, а потом облачили в футболку, которая показалась мне безразмерной, но зато я могла носить ее как платье.

Но испачкалась я и правда вся. Как не понимала я такой извращенный способ поедания пищи, так и до сих пор не готова была принять. Дима же скорее только помогал мне становиться более грязной, а я решила не оставаться в долгу. Вот оно адекватное времяпровождение взрослых детей — баловаться едой словно дети.

Но несчастная утка по-пекински была все-таки побеждена, а нам, так или иначе, все же пришлось поговорить. Что кое-кто из нас вечно творит импульсивные поступки, а второго штормит из-за событий в жизни, и он начинает раскачивать лодку с остальными. Но никогда не поздно признать свои ошибки. Вот только назревал еще один сложный вопрос… И я уже настолько устала ждать его развязки, тешить себя пустыми надеждами, что задала его сама:

— Так что между нами? — я немигающим взглядом уставилась на него, чтобы он случайно не ушел как-нибудь от ответа. — Я понимаю, что у тебя невеста, и твой поступок мне не до конца понятен, но зачем ты позвал меня к себе? Да, нам весело дурачиться, закрывая глаза на проблемы, но не лучше было закрыть этот вопрос еще в кабинете?

Дима застонал и закрыл лицо руками.

— Господи, да нет у меня никакой невесты. Вика, сестра Влада, пытается выйти за меня замуж, сколько я ее помню. Но, кажется, она не в курсе, что для брака нужно согласие двух сторон. Избалованная девочка, которая привыкла получать все, что хочет, не может осознать то, что деньги ее отца не все решают. Признаюсь, когда старший Отоньев обратился ко мне с деловым предложением все-таки совершить этот брак в обмен на то, что свою компанию он оставит на Вику и меня, я некоторое время все же думал, не согласиться ли. Тяжелое было время, — будто оправдывался он передо мной, но мне ли не знать, что бывают в жизни ситуации, что согласишься на многое, чтобы из них выбраться.

— Но ты все же отказался? — вкинула догадку я. — Или она не в курсе?

— Да все она в курсе, просто не готова это признать. Ладно бы я согласился, а после пошел на попятную, так нет же… Сдался я ей, — мужчина растерянно пожал плечами. — В ее окружении полно других кандидатур, которые ради ее внешности и семейного наследия будут готовы не замечать ее откровенно дерьмовый характер. Но знаешь, что самое смешное? Я в первую очередь отказался ради Влада. Дерьмово, когда твой друг угоняет твою компанию, а ведь он потенциальный главный наследник, через брак с твоей сестрой.

— Мне, может, показалось, но из Влада друг так себе, — не удержалась я от замечания, вспоминая его поведение и то, как он в трудную минуту «поддержал» друга.

— Забавно, но я все чаще также начинаю думать, но гоню от себя эти мысли, как неправильные.

— Некоторые решения только кажутся нам неправильными, потому что мы поступает так ради себя, а не жертвуя собой ради других, ради их принципов и мнения, как мы должны себя вести, — хмыкнула я, вспоминая свою войну с тетей, где я оказалась неблагодарной дрянью, которая не хотела пожертвовать своим единственным жильем ради улучшения ее жизни.

— Я пришел к такому же выводу. В них же и уперлись наши с тобой отношения. Ведь это ж сплошное нарушение субординации.

Последнюю фразу мы сказали хором, отчего невольно обменялись улыбками. Дима же продолжил свою речь, а я пыталась унять свое трепыхающееся сердце, которое норовило выпрыгнуть из груди и обогнать его слова.

— Но я сдался. Я впервые сдался чувствам. Будь что будет. Только не уходи, не увольняйся, — он притянул меня к себе и крепко обнял, будто ожидал, что от этого мы срастемся и я точно не убегу.

— Я ж не могу быть вечно помощником секретаря, — едва слышно выдавила я. Как бы ни хотелось мне не прерывать этот момент и расставаться, но я понимала, что не могу позволить себе до конца жизни так работать, просто через полгода-год морально загнусь без возможности роста.

— Да к черту эту должность. Ты правда слишком хорошая для нее. Найдем какую-нибудь студентку после универа и подарим Любови Павловне на воспитание. А для тебя что-нибудь придумаем. Прямо завтра займусь этим вопросом, но заявление свое забери. В отделе кадров скажешь, что я тебя довел постоянными неоплачиваемыми переработками — они поверят и еще посочувствуют.

Я улыбнулась, едва сдерживая слезы. Мне было тепло и уютно в объятиях мужчины, которому я в кой-то веки была готова рискнуть и поверить, поэтому я лишь крепче прижалась к нему. Что ж, сейчас я вольна делать, что угодно, а уж цену его слова узнаю после. Сейчас я просто отпустила мысли и расслабилась, отдав все на откуп волнам чувств.

Дмитрий