Делами я был занят вплоть до самого заката. Я сидел на стуле, перебирая бумаги и отдавая множество приказов одним чиновникам, затем другим, рассматривал предложения по дальнейшей застройке города, слушал налоговые планы, реформы вассальных договоров по отношению к лагриканским городам вдоль по течению реки Инн. Кто-то предлагал назначать там собственных чиновников и полноценные посольства, которые будут ответственными за устроение политической жизни между вассалами и сюзереном. Также надо было наверняка реформировать налогообложение с городов, поскольку такой прибыток золота уже был излишен, а вот свободных трудовых рук как раз таки не хватало. Можно было привлечь эти самые трудовые ресурсы из народов аборигенов, ведь многие из жителей городов были не против потрудится на славу Вольгорода, особенно когда эта слава подтверждалась победами на ратном поприще.

Засиделся на месте я прямо до полуночи. К тому времени все мои помощники уже отправились по домам к своим семьям, а я же продолжал сидеть на месте, анализируя положение государства, которое меня сильно радовало. Хотя, всё равно, в ближайшее время стоило «открывать» границы для добровольных переселенцев, желающий поселиться на наших землях. Полагаю, что их будет много, а населения нам сейчас как раз не хватало.

Неожиданно в резиденцию заглянул Фабрис. За сегодняшний день я так и не удосужился с ним встретится, несмотря на то что находимся в одном, далеко не самом большом городе. Старик каждый день навещал моё семейство, смотря за здоровьем Ярослава. Ему я был благодарен как никому другому, ведь он выполнил все возложенные на него обязательства, из-за которых я не пустил лекаря на войну с Церковью.

На дворе была ночь, но пройти сквозь многочисленную охрану такому важному человеку было не сложно. Фабрис был одним из немногих, кто мог без личного разрешения входить в мой роскошный кабинет. Доступ ему был открыт в любое время, чем бывший монах воспользовался.

Едва я успел увидеть его в дверном проёме, как подбежал и заключил объятия, оторвав от земли. Не смотря на старость, Фабрис нисколько не протестовал от таких объятий, которые из-за долгого путешествия с Сезаром, также стали по «медвежьи» крепкими. Держал я в обнимке его долго, но всё же вернул на твёрдый пол.

- Как же я рад тебя видеть, Фабрис! – наконец выговорил я, держа руки на плечах лекаря.

- Настолько рад, что даже не нашёл времени увидится? – беззлобно спросил в ответ он, радуя меня скромной улыбкой тонких губ.

Я вернулся обратно за стол и указал на стул напротив меня, - Ну, ты меня извини, Фабрис. Дела государственные не терпят отлагательств. Я только сына успел навестить и сразу сюда. Всё же, я год целый отсутствовал, целиком и полностью вовлёкшись в войну, а без государевой руки всё может пойти прахом.

Я развёл руками, после чего достал из ящика в столе два золотых бокала и большую флягу с трофейным ларингийским вином. Наполнив оба сосуда, я подвинул один из бокалов к гостю, а затем отсалютовал своим бокалом и пригубил напиток.

- Я всё понимаю, Вадим. – согласно кивнул Фабрис и отсалютовал в ответ, - Мальчишка у тебя прекрасный растёт. Я всё раньше думал, что сурское крепкое здоровье ближе к вымыслу, чем к реальности, но здоровьем сын в твою жену пошёл. Он ещё пока не разу даже животом не болел, что вообще удивительно для детей такого возраста.

- Спасибо тебе, Фабрис. – со всей душой поблагодарил я друга, - Без твоей помощи я не знал, что делал бы. Сколько бы сложностей со мной бы не приключилось, но мыслями я всегда здесь был.

- Не за что, король. – ухмыльнулся Фабрис, - Может хоть трофеем похвастаешься? Всё же, ты туда пусть и не за престолом плыл, но за короной.

Я улыбнулся и вытащил из сейфа в стене корону королевства Ларингии на мягкой подушечке, - В этот раз короля я не самолично зарубил, а люди Варда его где-то настигли, но корона всё же у меня. Правда, победа оказалась куда слаще, чем полученные нами трофеи.

- Ей будешь короноваться? – Фабрис аккуратно взял символ монаршей знати в руки и стал рассматривать её с разных сторон, - Десятки поколений королей Ларингии водружали её на свои головы. Этой вещице больше тысячи лет, а ты её держишь в обычном железном ящике, как свой первый пистоль. Забавно. – лекарь сделал глубокий глоток, - Расскажи о том, что случилось в Ларингии.

- Тебе никто из наших не рассказывал?

- Рассказывали, но твою версию куда интереснее услышать. Всё же, именно по твоей воле туда направились наши полки, а королевство почти перестало существовать.

Я рассказал Фабрису вообще всё и в подробностях. Я не утаивал ничего, рассказывая другу о каждой битве, каждой схватке, своих мыслях, пролитой крови, предательстве Варда и поражении Тация, который сумел сбежать с поля боя. Я не утаивал ни одной частички развернувшейся истории, будто исповедуюсь перед ним или наконец становлюсь честным со своей совестью. Фабрис с каждой секундой только мрачнел, но не прерывал моего рассказа расспросами, дожидаясь пока я закончу. Единственное, чем он мог помешать мне рассказывать, так это своими тяжёлыми вздохами, которые будто сбрасывали десятки килограмм веса с его тела. Когда я закончил, Фабрис утёр лицо ладонями и теперь в нём больше не было того впечатляющего спокойствия, которым он успел прославиться даже в Лагрике. Теперь старый лекарь выглядел расстроенным, будто подтвердились самые грустные его предположения, верить которым он до последнего не хотел.

- Знаешь, Вадим. – ещё раз вздохнул бывший монах, - Я всегда верил в то, что ты будешь правителем настолько добрым, что мир ещё не знал такого. Я полагал, что твой прекрасный мир сделал тебя человеком совести, способным даже пройдя через такое кровавое ремесло, оставаться чуть ли не святым человеком.

- Фабрис, я до последнего оставался добр ко всем. Я щадил любого, веря в то, что люди могут исправиться. Мои надежды были обращены на то, что моя доброта, честность и прямолинейность не будут обозначать для других мою собственную слабость, но мир жесток. Будь я простым фермером, то может быть и была бы возможность оставаться добряком, но судьба завела меня сюда. – я топнул ногой под столом, - Я не герой из сказок – я не могу прощать всех и вся. Сколько раз моя доброта выходила мне боком?! Меня готовы был придать любой, кому я готов был предоставить свой меч и меч моих же людей. – ударив от злости кулаком по столу, я резко поднялся, - Да что мне тут тебе рассказывать?! Ты сам прекрасно понимаешь всё и знаешь это не хуже меня! Стоило мне набрать хоть какую-то силу, то я стал врагом для любого. Пусть мне будут кляться в верности именами своих матерей, что никогда не придадут, но это всего лишь слова! Даже долбанный святоша Вард и тот меня предал! Он дважды посылал убийц по мою голову! И я должен был его простить?! Нет! Надоело. Я самолично прострелил ему голову и отныне будет с каждым, кто отныне вздумает меня предать! Не могу я быть образцом нравственности, если хочу править!

- А ты хочешь этого? – абсолютно безэмоционально спросил меня Фабрис.

- Да! Если бы я даже не хотел править, но сейчас уже поздно идти на попятную. Теперь у меня есть наследник. Теперь есть тот, кому я смогу передать всё своё наследство. Теперь я готов пойти на всё, чтобы защитить родных мне людей. – я с силой потёр руками лицо, стараясь себя успокоить, - Фабрис, не строй из себя святого. Ты сам перестал быть монахом из-за того, что понял, насколько жестоко человечество, которое ты поклялся защищать. Люди – худшие из тварей, которых создали твои Высокие Предки. Мы готов убивать за слово, а ты просишь меня о том, чтобы я прощал предателей? Нет, мой друг, не бывать больше этому! Я не тот, кто сможет превратить этот мир в утопию! Уж прости меня, если я разрушил твои мечты.

Фабрис поднялся из-за стола и повернулся к выходу. Понимая, что наговорил за этот короткий разговор очень много лишнего, я поднялся и последовал за другом, который медлил, сверля меня взглядом, по-монашески сложив руки на животе. Одетый в привычную ему рясу, он был совсем не отличим от церковников, которые только недавно были разбиты мною на Кровавом Холме.