Удивительно, но нам удалось отыскать свои сани. Кони пробежали вперёд несколько километров, но после того, как двое из них подохли от кровотечения, то остальные встали на месте, чуть не уткнувшись в сугроб, где мы их и нашли. К тому моменту наши скакуны значительно проголодались, а потому стали быстро уплетать предложенный им овёс, после того как мы оттащили трупы их павших собратьев в сторону. В любое другое время Сезар наверняка бы предложил разделать животину, но времени сейчас на это было, ведь просто необходимо спешить к будущему месту боя.

Когда все дела были закончены, решено было продолжать движение прямо ночью. Пусть на землю и опустилась тьма, но кони были готовы продолжить движение, а засыпать прямо посреди леса не так далеко от произошедшей стычки было слишком опасно. Мало того, что к нам могли просто наведаться хищники, позарившиеся на многочисленные трупы после битвы, так никто не мог гарантировать того, что где-то рядом не ошивается ещё парочка отрядов воинов Церкви, которые готовы завершить то, что не смогли сделать их товарищи днём.

Сезар сидел на облучке, сонно держа поводья в руках под светом закреплённого на железном штыре фонаря. Я сидел рядом с ним, внимательно вчитываясь в аккуратно выведенные строки на трофейном свитке. Писали на ларингийском, а потому не было проблем в том, чтобы прочитать всё что там было написано. Радовал и тот факт, что послание не было никак зашифровано, ведь наверняка не предполагалось, что оно может попасть в руки постороннего.

«Ситуация изменилась, господин Варанья. Главарь наёмников возжелал начать движение вне своей армии самолично. Двигаться они планируют на санях по Узкой Дороге, ведущей в сторону предполагаемого места битвы, которые я уже передал вам ранее. Предполагается, что Вадим Лагриканский будет передвигаться в одиночку без помощи своих воинов. Приказываю вас организовать засаду там. Если наёмник сможет добраться до места схватки, то боевая ситуация может развернуться сложным образом. Приказываю взять живым или мёртвым.

С уважением, Чауве.»

- Ну, кто это был вообще? – устало спросил у меня Сезар, который с каждой секундой начинал всё больше и больше зевать, раскрывая свои челюсти так широко, будто бы собирался проглотить висящую на небе луну.

- Какой-то Чауве. В первый раз о нём слышу. – ответил я офицеру, аккуратно сворачивая послание и убирая его в кожаную сумку на бедре.

Сезар повторил это слово, словно пробуя его на вкус. Какое-то время он думал, смотря вперёд, но не обращая внимания на дорогу. Наконец он тяжело вздохнул и посмотрел прямо мне в глаза.

- «Чауве» с ларингийского значит «лысый». Много ты знаешь лысых людей, которые могли знать о нашем пути и о том, что ты будешь передвигаться по этой дороге?! Не просто же так за всё время мы не встретили ни одной телеги, двигающейся к нам на встречу?!

- Ты намекаешь на то, что это всё же сделал именно Вард?

- Я тебе даже не намекаю, а прямо говорю, что этот лысый монах не такой добрый, как пытается себя выдать! Я не удивлюсь, что прямо сейчас наших парней окружают и убивают эти чёртовы церковники!

- Как бы то не было, Сезар, но сейчас мы ничего сделать не сможем. Нам сначала надо выбраться с этой дороги, а уж потом будем действовать по обстоятельствам. Если к этому и правда причастен Вард, то жить ему осталось очень недолго.

Примерно к середине ночи, когда мы оба уже полностью обессилили, а кони стали гораздо хуже двигать ногами, то мы всё же наткнулись на один постоялый двор. Определённо стоило отдохнуть, ведь завтра нас ждёт ещё один длительный переход, который вытянет из нас оставшиеся силы, а если вновь попадём в очередную засаду, то без отдыха нас очень быстро изничтожат.

Приказав заезжать во двор, я слез с саней и подошёл к главной двери, ведущей внутрь здания, и постучался, держа руку на пистоле. С первых нескольких ударов никто не ответил и пришлось ещё несколько раз ударить. Наконец, за дверью послышались вздохи и торопливые шаги. Он опасливо приоткрыл дверь, так, чтобы в случае опасности быстро её захлопнуть.

- Здрав будь, хозяин. – поприветствовал я человека, черты лица которого нельзя было разглядеть в ночной тьме, - Можно у тебя двум путникам заночевать?

- А вы кем будете? Не воины случаем?

- Сейчас такое время, что каждый хоть и чуть-чуть, но должен быть воином. – хмыкнул я, - Золото у нас есть и проблем мы тебе не доставим. Коням бы ещё овса задать и напоить, а мы уж завтрашнего дня дождёмся и позавтракаем.

- Ну, раз золотом платить будете, то уж останавливаетесь, но только комнат одиночных не осталось. Есть двойные с двумя кроватями или в общем зале положить могу. Тут уж как пожелаете.

- Сойдёт нам. Лошадей сам заведёшь или слугу пошлёшь?

- Сейчас сына разбужу. Он займётся этим.

Я кивнул в знак согласия и хозяин впустил нас внутрь здания. В общем зале, бывшим одновременно и столовой, я сел за большой стол и устало водрузил на неё карабин. После сегодняшнего дня хотелось смыть с себя запах смерти, которым от меня разило за километр, после чего уснуть на чистых простынях, но имеем что имеем. Иной раз довольствовались и куда более меньшим.

- А вы, господа, не северяне ли случаем? – обеспокоено спросил хозяин постоялого двора, оказавшийся суховатым старичком, носящим на голове лишь остатки некогда шикарной шевелюры.

- Так заметно? – спросил я, усмехнувшись.

- Да. – честно ответил мне мужчина, - Оружием обвешены, как ёлки на новый год украшениями, да и ещё кровью пахните. – он выглянул в небольшое окно, ведущее к двору с большой конюшней, - Тем более, что на колеснице какой-то интересной двигаетесь. Никогда не видел таких.

- Это сани, а не колесница. – поучительно произнёс Сезар, который взял со стойки кувшин с водой и сделал несколько громких глотков, - А то что мы суры – в этом ты прав.

- Про вас тут много разного говорят. – осмелев, проговорил тавернщик.

- А точнее расскажешь? – заинтересовался я.

- Мол, что вы детей едите, да с карликами чернокожими водитесь.

- Как-как, но уж лагриканцев карликами не называл никто. – улыбнулся я, - Что же касаемо детей, то тут враньё сильнейшее. Мы люди суровые, но нисколько не кровожадные. Ты мне, хозяин, вот что лучше скажи, не останавливался ли тут у тебя отряд монахов-воинов?

- Были такие. Дюжина целая была. Все при оружии огнём стреляющем, но без доспехов. Заночевали, пожрали, да свалили, не оставив хоть медяка жалкого.

- Неужто церковники наглеть стали, раз уж честным трудягам их работу не оплачивают?

- Да не говорите! – разошёлся хозяин таверны, - То побор какой-то новый введут на борьбу с еретиками, то деревню пожгут, то скот уведут, то девок попортят! Иной раз хуже разбойников лютых себя ведут! Тем хоть заплатить можно, да отстанут, а эти «рыцари», - мужчина сморщила, из-за чего постарел внешне ещё сильнее, - границ будто не знают. Ты им налог церковный уплатишь в месяце, а они через седмицу вновь придут, да трясти деньги так начнут, что порты последние снимать будут. Сейчас вот вообще указ издали, что каждый честный верующий должен предоставить воинам Церкви кров, питьё и пищу абсолютно бесплатно! Ну, вы видели такую наглость когда-то?! Понимаю ещё если бы они хоть просьбу выполнили, да побороли грабителей в лесах окрестных, но они помогать вообще нужным не считают! Возьмут всё что им нужно, да поминай как знали! Поскорее бы уж этот Вард и наёмник тот прославленный пришли, чтобы это грабительство узаконенное прекратилось.

- Неужто ты бы им так обрадовался? Наёмник же жестокий вроде. – удивлённо спросил я, - Да Варда лысого вероотступником кличут, что веру и страну свою предал за золото иноземное.

- Издеваешься?! У меня брат на севере страны живёт, а потому его несколько лет назад в поход на Рюгленд отправили воевать ополченцем. Он у меня из лука так стреляет, что комару хобот налету отстрелит влёгкую! Так вот, послали его значится на рюглендцам, а там этот наёмник тогда военноначальником был. Так он тогда войско разбил, но пленных трогать не стал, тех кто из простых семей был. «Голубокровых» всех взял в плен, а остальных отпустил. Не бил и не истязал даже, а отпустил и за мёртвых даже деньгу заплатил! Вот кто из жестоких так поступил бы?