Раззадорив самого себя, я пошёл в атаку. Оточенные годами движения были быстрыми, точными и хлёсткими, словно я бил не саблей, а хлыстом погонщика. Это было забавно. Было откровенно смешно наблюдать за тем, сколько сил тратит этот парнишка, отражая лёгкие удары. Он даже не пытался уворачиваться, хотя удары мои были не столь смертоносными. Сейчас я только играл, показывая армии церковников, насколько же их командир слаб.

В один момент мне надоело играться с этим слабаком. Я понимал, что он просто не может оказать достойного сопротивления. Я специально открылся для его удара, сделав вид, будто споткнулся о торчащие из травы крепкие корни. Он уколол, но из-за того, что выпад совершался левой рукой, то он был настолько неуклюжим, что даже ребёнок мог бы увернуться, но я не отпрянул, даже не сделал попытки увернуться. Я шагнул вперёд и схватил клинок подмышкой, поворачиваясь в сторону. Рабьон выпустил меч из рук и остался безоружным. Против умелого воина такой приём был бы бессмысленным и меня скорее всего бы просто проткнули, но де Шеваль был слаб и сноровки ему стоило бы занять.

Его полуторный меч-бастард я отбросил в сторону, прислонив острие сабли прямо к горлу юного аристократа. Он развёл руками, испуганно смотря куда-то позади меня. Он трясся всем телом, а я же впитывал его эмоцию в себя, наслаждаясь ею всем своим естеством. Но затем от страха не осталось ни одного намёка. Теперь Рабьон медленно расплывался в улыбке. Теперь взгляд его был сосредоточенным, смотрящим прямиком за меня. Мне хотелось обернуться, хотелось понять, чему же так радуется этот юнец, но рука моя была тверда, а настрой решительным.

В следующее мгновение заговорили пушки. Тяжёлая артиллерия ухала мощно, заставляя землю трястись. Выпущенные с огромной скоростью ядра, разрезая воздух со свистом, устремились в сторону боевых порядков церковников. Похоже, что им был безразличен поединок, за которым следили сами Высокие Предки. Впрочем, винить их не стоит, ведь вера верой, а победа в войне куда важнее.

Я сделал всего лишь одно быстрое движение. Великолепная заточенная сталь с легкостью пробила горло человека. Всего мгновение и он начал захлёбываться собственной кровью, рухнув на колени. Не начни его подчинённые манёвров, то смерть была бы куда быстрее и куда как менее болезненной. Теперь же ему придётся мучиться и медленно умирать, моля своих Предков о быстрой смерти.

Когда молодой Робьен рухнул на колени, то я развернулся и посмотрел на то, как попёрли вперёд церковные полки. Они понимали, что их единственный шанс на победу – взять холм, на котором стоят мои бойцы. Превосходство в пушках сейчас могло дать мне время на то, чтобы успеть добраться до собственных сил. Для этого я подбежал к Фабрису, и мы быстро оседлали коней. Не успел я вставить вторую ногу в стремя, как за нашими спинами засвистели пули. Аркебузиры стали палить на максимально допустимой дистанции, лишь бы убить меня и главного из моих лекарей.

Фабрис всё сильнее прижимался к шее коня, всё сильнее скрадывая свой силуэт. Я последовал его примеру, наблюдая за тем, как пролетают мимо нас пули, как они шлёпаются на землю. Мы были слишком далеко и всё сильнее удалялись, уменьшая шанс на попадание по двум одиноким всадникам. Я был уверен, что смерть миновала нас и церковникам ничего не светит, но тут сбоку послышался вскрик. Болезненный, старый, хриплый от множества табачных листов, чей дым прошёл через лёгкие обладателя этого вскрика. Я не видел его, но уже понимал, что произошло.

Фабрис лежал на коне, а по боку животины лилась кровь. Я не видел куда угодила пуля, не понимал, насколько опасна рана, но знал, что излишек свинца в организме никогда не добавлял здоровья.

- Держись, Фабрис! – рявкнул я лекарю, который безвольно трясся в седле, слабыми руками обнимая животное за шею, - Ты если не выживешь, то я тебя самолично завалю!

Схватив за поводья его коня, я повёл обоих скакунов к холму. Как только мы оказались там, то воины расступились в стороны, пропуская нас внутрь. Оказавшись в безопасности за шеренгами солдат, я спрыгнул со своего скакуна и аккуратно стащил его с седла. Тут же подоспела пара бойцов с носилками, на которые мы и уложили лекаря.

- Чтобы он жил, а иначе всех вас перережу!

Бойцы поняли задачу и быстро удалились в один из шатров, который был развёрнут сильно заранее, для того чтобы оперативно латать раненных. Проводив носилки взглядом и убедившись, что раненого донесли до шатра, я побежал к своим боевым порядкам.

- Почему стрелять начали? – спросил я у Бернда, наблюдавшего за течением битвы с холма.

- Они вперёд двинулись. Сразу всем скопом. Пытаются выйти на дистанцию для выстрела, а мы их активно от этого оговариваем. Но они дисциплинированы, чтобы черти их побрали. Ларингийцы, рюглендцы или даже суры бы давно в атаку пошли, а эти стоят и готовят пушки. Их у них много, так что нам надо выбить их быстрее. Есть план?

Перед тем как отвечать, я быстро оценил обстановку. Терция церковников неумолимо шла вперёд. Натренированные братья по оружию шагали вперёд, даже на мгновение, не оглядываясь на потери, которые к этому мгновению уже были значительными. Терция бронепоездом шла вперёд, переступая через убитых и раненных. Ядра тяжёлой артиллерии по сурскому образцу рвали тело этого «бронепоезда», убивая порой по несколько десятков человек. Они умирали, но на их место становились новые. Сейчас мы значительно выигрывали по дальнобойности, но не смотря на профессиональный обстрел моих пушкарей. Но качество очень скоро могло проиграть количеству. Артиллерии у противника была куда больше, пусть в дальнобойности они проигрывали нам наголову. Ещё пара тройка сотен метров и пушки на колёсных лафетах доедут до дистанции поражения и тогда начнётся обстрел.

- Обстреливайте задние порядки аркебузиров. Как только достаточно проредим их, то конники Вирта сделают своё дело. Правда, придётся связать пикинёров боем, чтобы они не смогли быстро среагировать.

- Хочешь сойти с холма? Он наше главное преимущество. – засомневался в моём плане Бернд, - Их сильно больше.

- Пускай так, но в своей пехоте я не сомневаюсь. Сезар при поддержке лагрианских новичков сможет связать их боем. Покажем церковникам что такое ярость «Кабаньей Армии»!

Мой план стал мгновенно приводится в действие. Натренированные десятками и даже сотнями учебных стрельб, мои пушкари безошибочно ударили по задним «углам» терции, рассеивая стоящих там аркебузиров. В этом бою сразу же раскрылась самая большая проблема терции, как боевого построения – концентрация бойцов на один квадратный метр. Аркебузиров было слишком много, и пушкари могли безнаказанно разить аркебузиров. Они могли бы стать огромной проблемой во время флангового манёвра.

Как и ожидалось, отряд аркебузиров моментально спрятался за защиту латных тел пикинёров. Тут же вперёд вышла моя пехота. Её костяк был из закалённых ветеранов под руководством Сезара, которых поддерживали сотни молодых лагриканцев, ставших воинами под моим началом. Они были снаряжены ничуть не хуже моих основных солдат, а потому я возлагал на них огромные надежды. Выдвинувшись вперёд, они тут же подверглись обстрелу со стороны передних «углов» терции. В ответ вдарили мои стрельцы. Они были куда способнее, да и мадирские пищали разили дальше и быстрее, нивелируя меньшинство моих стрелков. Пули рвали металл, разили плоть и проливали кровь. Сотни пуль свистели с разных сторон и выстрелам не было конца. Не успела ещё пехота сблизиться, как всё поле перед холмом закрыло непроглядным дымом от сотен выстрелов. Залп накрывал наши порядки, мы стреляли в ответ и счастлива от этого была только Смерть.

Наконец пехота добралась до порядков врага. Латники Сезара ворвались вперёд, раздвигая своими стальными телами пики. Они им были просто не страшны. В ход пошло всё: алебарды, топоры, копья, чеканы, полэксы, тяжёлые двуручные мечи, боевые молоты и всё то, что могло убивать мясорубке ближнего боя. Мои воины стали брать вверх сразу, ведь не было никого, кто был бы сильнее Сезара в кровавой битве. Он умел убивать, он знал, как это делать, он обучил всех своих подопечных всему что знал и умел сам. Бородач прямо наслаждался битвой каждый раз, когда против него попадался достойный противник. Церковники были достойны.