А еще он был печально знаменит тем, что здесь убили императора Павла. Вот так оно бывает в жизни. Дождешься трона, наконец-то построишь дом по вкусу… Но не успеешь прожить в нем и пары месяцев, как тебя огреют по голове табакеркой и придушат твои же ближайшие соратники.
— А они его значительно обновили, — заметила княгиня, когда мы въехали на узкую улочку, что разделяла сам замок и большой парк. — Отреставрировали, подлатали, ров очистили…
— Ну ведь для элиты из элит стараются, — усмехнулся я.
Эх, давно я не бывал в замках! Наш Выборгский не в счет — его вообще в музей превратили. А кураторы Спецкорпуса молодцы: выбили козырное место, от которого рукой подать до Зимнего, Думы, да и до каждой окраины максимум час езды.
— Выходим, — велела матушка.
Я вышел первым и, обойдя автомобиль, помог княгине выбраться. С переднего пассажирского вышла Аграфена.
Над нами высились отвесные стены, уходившие в самую воду — замок словно вырастал из реки. Трехэтажное здание выглядело со стороны мрачно, но мне оно понравилось. Не было в нем помпезности и золота — этим он и выделялся среди всех остальных дворцов и резиденций.
Светлейшая княгиня расправила подол платья, перехватила сумочку и взяла меня под руку.
— А теперь улыбайся, милый, — шепнула она, мимоходом разглядывая остальные припаркованные автомобили. — Голову повыше, улыбку пошире. Шоу начинается.
И шоу началось почти что с первого нашего шага. Но я бы скорее назвал это парадом тщеславия.
Вся Замковая улица была заставлена автомобилями представительского класса и выше. Встречались здесь и эксклюзивные модели ручной сборки — отечественные, английские, немецкие… Кто-то даже притащил экзотическую для наших краев «японку» — выкрашенная в ярко-розовый цвет машинка в анфас походила на подмигивающую кошку, и даже «ушки» у нее были. Наверняка ее водила какая-нибудь избалованная княжна.
Главный въезд в замок находится с юга. Три расположенных под углом моста соединяли здание с находящейся перед ним площадью и улочкой.
Перед входом царило столпотворение. Всюду сновали слуги, ассистенты — несли бумажки, разговаривали по телефону, искали нужные кабинеты. Знатные работодатели с отпырсками предпочитали дожидаться своей очереди вдали от этого безумия. Водители курили возле припаркованных машин, попивая кофе из одноразовых стаканчиков. Очень ярко пахло сиренью и черемухой из соседних садов.
— Нам через парадный, — сказала матушка, и мы направились прямиком туда.
Аграфене пришлось аккуратно отодвигать зазевавшихся помощников, чтобы освободить дорогу. Матушка взглянула на часы.
— Будет очередь. Прием начнется только через пятнадцать минут, а здесь уже толпа. Все хотят разобраться с этими формальностями поскорее.
Перед моими глазами мелькали гербы и шевроны множества знатных фамилий. Мы прошли по мосту и остановились перед огромными дубовыми дверями. Створки были распахнуты, но стоявший на пороге мужчина в форме никого не пускал.
— Ваши письма пронумерованы! — Повторял он. — Откройте конверты и посмотрите на свой номер. Всех будут вызывать по порядковым номерам. Не волнуйтесь, будут работать сразу десять кабинетов для регистрации…
— Да уж, в этом году и правда много, — сказала матушка. — И это только один день…
— А нельзя было отправить Аграфену или поверенного с этими бумагами?
— Нельзя, Леша. Это же не просто подача справки в какой-нибудь бассейн. Это судьбоносный момент. Так родители приезжают вместе с детьми из другого конца страны, когда те подают документы в университеты… Мы точно такие же люди, всем хочется поддержать своих детей. Даже самым стервозным хозяйкам салонов.
— Анна Николаевна? Ваша светлость?
Мы с матушкой одновременно обернулись на голос. Перед нами стояла немолодая полная дама в длинном платье и цветастом пиджаке.
— Маргарита Павловна! — улыбнулась матушка. — Как я рада вас видеть… Позвольте представить вам моего сына Алексея Иоанновича.
Я прикоснулся губами к затянутой в перчатку руке. Перстень дамы тоже был спрятан под тканью, но я ощутил, что ранг там должен быть не ниже рубинового.
— Алексей, позволь представить тебе Маргариту Павловну, княгиню Цицианову.
— Безмерно рад знакомству, ваше сиятельство, — улыбнулся я.
— Какого красавца вы прятали от нас в Выборге, Анна Николаевна! — воскликнула дама и тут же осеклась. — Ну, точнее не вы прятали, но я безмерно рада, что вы вернулись в Петербург.
А глазки у княгини Цициановой что-то слишком хищно загорелись. Неужели подыскивала партию для кого-то из своих потомков?
— Какими судьбами вы здесь, Маргарита Павловна? — соблюдая приличия, спросила матушка. Я заметил, что ей не доставило большого удовольствия общество Цициановой, но раз уж разговор завязался, обрывать его было невежливо.
— Подаем документы моей племянницы, Бэллочки. Ей как раз исполнилось семнадцать в день, когда вышел указ… Надеюсь, сможет показать хотя бы Рубиновый… А вы, Анна Николаевна, каким находите Петербург после стольких лет?
— Весьма шумным, — сдержанно улыбнулась матушка. — Надеюсь, ваша племянница покажет наилучший результат.
— И я, и я как надеюсь… Анна Николаевна, заезжайте к нам на чай! Я пришлю вам приглашение…
— Непременно! Благодарю.
С трудом отвязавшись от Цициановой, мы отошли поближе к дверям. Оказалось, что прямо возле входа разместили несколько столов, и сидевшие за ними девушки перебирали списки. Процедура была простой до невозможности: девушки шли по спискам, передавали фамилии, затем сотрудники провожали вызванных в нужные кабинеты. Очередь двигалась довольно быстро.
— Вижу, ты не в восторге от перспективы ехать на чай к этой Цициановой, — улыбнулся я.
— Потому что она начнет сватать за тебя или Виктора одну из своих дочерей, — понизив голос, ответила матушка. — Их род может прекратить существование в этом поколении. У обоих братьев Цициановых в браках рождались только девочки. Некому передать фамилию, а состояние придется поделить на приданое. Ситуация скверная для любой семьи. Вот они и пытаются выжать максимум из своего положения.
Да, это и правда было маленькой трагедией, тем более для княжеского рода с хорошей наследственностью Потенциала. Зато стало понятно, чего это так княгиня вцепилась в меня глазами.
— Номер регистрации двадцать восемь! — выкрикнула девушка в форме. — Двадцать восьмой номер. Николаев!
— Кажется, это для нас.
— Именно, — сверившись с конвертом, кивнула Аграфена. — Прошу, ваша светлость.
Помощница заставила людей расступиться, и мы, показав сотрудникам конверт, вошли в огромный холл.
Да уж, сразу было видно, что Павел Петрович, да упокоится его душа с миром, строил замок для себя любимого. Государь фанател по Мальтийскому ордену и рыцарской культуре, и сейчас мне показалось, что я очутился не в столице России, а Западной Европе.
— Ваша светлость, — молодая сотрудница в форме поклонилась нам. — Прошу следовать за мной в третий кабинет.
Она повела нас по длинному коридору с рядом окон, выходивших во внутренний двор. Он имел форму неправильного восьмиугольника и больше напоминал тренировочный плац. Сейчас вообще было трудно представить, что Михайловский замок некогда занимал Инженерный университет. Обстановка здесь была скорее военной — люди в мундирах, полный аскетизм, по коридорам бродили караулы…
Остановившись перед кабинетом с серебристой табличкой, безымянная девушка жестом пригласила нас войти.
— Прошу вас.
Она осталась снаружи, а мы с матушкой и Аграфеной вошли внутрь. Это оказалось относительно просторное помещение, больше походившее на учебный класс в какой-нибудь гимназии. Несколько шкафов, ряды столов, доска. Только столы были составлены в виде буквы «П».
Во главе этой конструкции расположился суровый мужчина лет пятидесяти с седыми висками. По обе руки от него восседали две дамы — одна примерно ровесница мужчины, вторая была совсем молоденькая и явно подавляемая авторитетом старших коллег — она даже глаз на нас не подняла, когда мы вошли.
