— Угу, — кивнул он, а затем вдруг втиснул меня в подсобное помещение, где его мама хранила всякие швабры и различную утварь для уборки дома.

— Матвей, что ты…

— Тс-с-с, — приложил он палец к моим губам. — Тихо. Не ори. Хочешь продлить моё молчание?

— М-м-м-да, — промычала я.

— Тогда… Ты знаешь, чего я хочу, — сказал он, убирая свой палец с моих губ и склоняясь ко мне ниже.

Моё сердце забилось быстрее, чем это физически возможно.

Опять?

— А тебе всё равно на то, что я этого делать не хочу и мне… Ну, не будет приятно? — просила я.

— Чего? — изогнул одну бровь Матвей.

Он уже явно летал в мечтах о поцелуях, а тут вопросы неуместные принялась задавать. Он едва не вытягивал губы в предвкушении, мне даже захотелось взять и рассмеяться с его вида. Он ведь реально ждал, что я снова на это поведусь и опять поцелую его.

Держи карман шире, мальчик!

Ангелина больше не такая трусишка.

Потому что кое-что о тебе поняла.

Я тебе нравлюсь,

Так признайся в этом, и тогда — может быть! — я и подумаю о поцелуях…

В любом случае, это всё должно быть не так.

Не насильно.

Не шантажом.

Достаточно того, что мой первый поцелуй он таки сорвал как первую розу с кустика, и украл его.

— Мне кажется, что вот это действие… — говорить, прижатой к холодной стене горячим мускулистым телом, которое меня вопреки здравому смыслу всё же будоражило, было не очень-то легко… Мысли отчего-то растекались и никак не хотели собираться в адекватные слова. Только не говорите мне, пожалуйста, что этот недоумок мне тоже типа нравится! Я немедленно пойду и утоплюсь, если это правда! — …должно быть приятно обоим участникам. Так ведь или я не права?

— Ну, права… — нахмурился парень. — И дальше что? К чему ты клонишь? Хочешь соскочить? Не выйдет. Ты, конечно, можешь отказаться выполнять моё пожелание, но тогда ты должна понимать последствия своего поступка: то видео будет опубликовано. Убогая!

— Нет, — покачала я головой. — Я не отказываюсь. Просто мне это будет неприятно. Ты хочешь, чтобы тебя целовала та, кто этого не хочет, и кому это будет неприятно?

— Неприятно? — повторил он, сжав меня теснее, мне даже больно стало. Он словно бы свою боль проецировал на меня. Я тихо зашипела от того, как сильно сжал мои плечи в своих огромных лапах.

— Да, — ответила я, смело глядя в его серые глаза. — Неприятно. Целовать тебя.

Парень сцепил зубы, а затем резко выпустил меня, развернулся и вышел из подсобки, громко хлопнув дверью так, что я даже вздрогнула.

Я смотрела ему вслед, а саму трясло мелкой дрожью.

Я победила, выходит.

Сделала ему больно.

Только как-то не особенно радостно от этого.

Я сказала часть правды…

Мне приятно было его целовать.

Но только не под приказом его величества!

Пусть попросит о поцелуе просто так.

Просто потому что я нравлюсь ему, а не через эту мишуру…

Обхватила себя за плечи словно мне стало холодно и тоже вышла из подсобки.

— Ой, Лина! А ты чего там делала? — обратила на меня внимание Тамара, которая как раз шла мимо подсобки в кухню.

— Да так… — Пожала я плечами. — Рич потерялся. Я его искала…

— Мышь, что ли, твоя?

— Да.

— А-а-а… Не было его тут. Ищи на втором этаже.

— Хорошо. Извините, я пойду…

— Иди, иди…

Я поднялась к себе и как в тумане опустилась на кровать.

Даже не заметила, глубоко задумавшись, что не закрыла за собой дверь…

МАТВЕЙ.

Метался по комнате, словно неприкаянный.

Блин, да почему меня так торкает от её слов о том, что я ей неприятен и прочее?

Какая мне разница, что думает обо мне эта убогая?

А выходит, что разница-таки есть…

Плюхнулся на кровать спиной, раскинув руки звездой, стал смотреть в потолок и думать.

Что со мной такое приключилось всего за несколько недель, что девчонка живёт в этом доме?

Я себя не узнаю.

Я словно другим стал совсем.

Меня словно цыгане украли и дали какого-то тюфяка, который слюни пускать начинает при виде вздёрнутого носика, белокурых волос и дерзкого взгляда одной пигалицы!

Никогда у меня не было подобных реакций на девчонок, хоть я и не был затворником никогда.

Да, мне было с ними приятно и всё такое, но чтобы меня вот так до потолка подкидывало, когда она говорит, что я ей противен, или было током разряд двести двадцать, когда она просто касается моей руки.

Значит, всё, что было до неё — было не то?

Имитация какая-то.

А чувства…вот они?

Я не знаю, что она сделала со мной, но Лина стала мои закатом и розовым рассветом.

Я засыпал с мыслями о ней или о том, что она мне сказала, ночами видел во её, иногда даже заходил куда дальше, чем в реальности, а утром…

Открывал глаза и опять видел её.

Снова её!

Только и ждал, когда мы уже увидимся внизу и она сухо пожелает мне доброго утра.

А я сделаю вид, что ей не рад тоже, и отвечу в той же манере. И нахамлю ещё…

Мне кажется, я сам устал от этой маски и роли, которую мне приходилось играть, раз уж я сам начал её троллить и обижать.

Кто мог знать, что она будет вести себя так и отвечать мне столь достойно, что я возьму и как вафля просто…влюблюсь?

Я никогда не встречал таких, как она: красивых, по женски очень гордых, находчивых в ответах мне. Обычно девчонки что-то мямлят в ответ или вообще — боятся меня либо млеют, и ничего существенного никогда не отвечали мне.

Лина совсем другая.

Вообще другая.

Словно бы с другой планеты.

Я — с Марса, она — с Венеры.

А ещ я никогда не встречал таких сильных духом девушке — ведь она такое горе пережила, а я не задумался даже о том, каково ей это всё проходить в одного.

Лина потеряла мать. Единственного близкого человека в этой жизни. И я ни разу не видел, как она плачет или жалуется…

Не знаю даже, смог бы я так вот держаться достойно, как она.

Чувствовалось, что ей тяжело, но она никогда не ныла.

Я ещё добавлял ей своими выходками, а человек мать схоронил.

Легко ли так жить?

Да, возможно, у них с отцом что-то было.

Но очевидно, я всё-таки был излишне резок и не прав в суждениях насчёт Лины и её мамы: никуда мой отец из семьи никогда не уходил. Левых детей не делал. Маме никогда не изменял — мама убеждала меня в этом.

Говорила тоже, что я слишком строг к Лине, несправедливо строг, а я не верил.

Кажется, отец действительно горевал о той женщине. Да, горевал…

Но моя мать занимает в его жизни иное место, своё.

Она — его жена и мать сына. Он любит её.

Возможно, не так, как мать Лины, но тоже любит, по-своему.

Теперь я вижу, что любовь бывает разная. Как и дружба…

Но только что мне делать-то теперь со своими выводами?

Принести ей букет цветов и сказать, мол, давай забудем всю дичь, что я творил, и начнём дружить?

Лина — первая девчонка, с которой я хочу дружить.

Просто проводить время, смеяться над её подколками, наслаждаться тем, как он бесится на мои острые шутки в её сторону…

Мне кажется, она в последнее время стала даже их понимать и отвечать с таким же юмором.

У меня появилось ощущение, что я словно бы нашёл свою половинку или отражение себя в девочке, а до встречи с ней — был неполным.

Но она постоянно твердит, что я ей не нравлюсь.

И не удивительно, учитывая то, как сложились наши отношения в самом начале, и моё поведение…

Да я сам себе бы по морде надавал за такое.

Как уж она меня теперь к себе подпустит…

Никак.

Пошлёт и будет дуться на меня годами. И будет права…

Может, у отца спросить совета?

Впервые мне захотелось это сделать — спросить совета у отца.

Больше мне некому душу излить.

Только отец поймёт, хоть и поругается за мой дьявольский план.