Я рискую свихнуться от непонятных поступков Матвея и водоворота эмоций, что кружили голову…

Сил оттолкнуть его не было, и я просто стояла и позволяла ему исследовать мои губы.

А может, мне просто интересно самой было — как это всё происходит.

Так и начинается любовь?

Или это только влечение, химия в голове?

У юных парней гормоны кипят как раз.

Может, дело вовсе-то и не во мне, а в бурлящих гормонах парня?

— Твою налево, — выругался Матвей, когда в дверь настойчиво позвонили несколько раз и нас прервали.

Я тут же отступила от него, едва между нами появился воздух.

Я стала жадно вдыхать его, словно бы до этого просто забыла как дышать.

Сердце в груди гулко билось, отчего-то меня накрыло чувство жуткого стыда, хотя я ни в чём не была виновата, да и не сделала ничего дурного: меня просто поцеловал парень. Но всё равно на душе разыгралась целая буря…

Ноги стали ватными и почему-то дрожали.

Да уж, до конца учебного года я, похоже, в светлом уме и памяти просто не доживу — с ума сойду!

Выдохнула.

Кто бы ни был за дверью — он меня сейчас просто спас.

Оцепенение наконец спало с меня и я смогла двигаться.

И стала двигаться подальше от Матвея.

Он же пошёл открывать незваному гостю дверь.

— Матвей Романович, — обратился к нему какой-то мужчина в сером костюме. — Пора ехать, иначе опоздаем к началу первого урока. Вы готовы?

— Э-э… Да, почти. Подожди нас в машине, Родион.

Так значит, это наш общий с Матвеем водитель, который будет возить нас в школу.

А мы ещё даже не оделись, потому что…

Занимались всё утро не пойми чем.

И я снова ощутила стыд и жар на щеках, когда вспомнила, чем именно…

— Бегом форму одевать, убогая, — сказал он мне. — Чего вылупилась? Я тебя ждать не буду три часа, ясно? Уеду сам. Из-за тебя я опаздывать не собираюсь.

Мы оба разбежались по комнатам.

Спустя минут десять мы уже ехали на заднем сиденье в машине семьи Павленко.

Я поправляла волосы — собрать их нормально я уже не успевала, а потому просто собрала их в высокий хвост, резинку для волос нашла на столе.

Форма сидела всё-таки тесновато, или мне просто не нравилось, что блузка слишком облегает грудь, а юбка могла бы быть и подлиннее…

Возможно, я просто комплексовала, ведь такие вещи я никогда раньше не носила — в моей обычной школе, в которой я училась десять лет, все ходили кто в чём горазд. А в лицее — строгая форма, пошитая на заказ…

Мне было не очень комфортно в ней и очень непривычно.

Впрочем, Матвей тоже смотрел на мою форму, окидывая её каким-то задумчивым взглядом.

Значит, не только я вижу, что она слишком облегает.

Щёки залил румянец.

Ну чего он пялится так?

И не стыдно ведь.

Разглядывает меня так, словно имеет на это право.

Разглядывает так, что мне стало жарко и неуютно.

Но сказать ему какую-то грубость и провоцировать на конфликт сейчас я не решилась — ведь я продолжаю бегать по лезвию ножа. Я все ещё не знаю его планов касательно публикации унизительного видео в сети. Матвей мог показать его первым делом, как в школу зайдёт, и тогда мне будет ой как несладко…

Я осторожно покосилась на него.

Снова поймала его взгляд у себя на коленях.

Снова смутилась и попыталась закрыть ноги, мне хотелось прямо-таки спрятаться от этого взгляда — мужского, взрослого какого-то, — но юбка была выше колен.

К такому вниманию я не привыкла тоже.

В своей голове я была юной неопытной девочкой, но судя по реакции парней, они меня всё же оценивали иначе — как взрослую девушку, и говорили мне комплименты глазами “по-мужски”...

— Ты что-то хочешь спросить, но не решаешься? — поднял брови Матвей.

Он так и не сводил глаз с меня всю дорогу, и очень этим нервировал.

Когда он считал меня пустым местом и даже не смотрел в мою сторону, мне было значительно легче существовать рядом с ним.

Теперь же он снова нарочно пытает меня одним лишь взглядом: прямым, тяжёлым, пронзительным…

— Я… — разлепила я пересохшие от волнения губы и снова поправила юбку на коленях. Господи, ну когда мы уже доедем? Не могу я с ним рядом находиться, так близко с одной машине сидеть спокойно — меня просто натуральным образом начинало трясти как осиновый лист на ледяном ноябрьском ветру. — Да, хотела.

— Так спрашивай, — лениво отозвался он. — Твой молчаливый задумчивый взгляд напрягать начал уже.

Я снова покосилась на Матвея и хмыкнула про себя.

— Мой?

— Твой.

— Да ты сам пялишься на меня, ясно?

— Это потому что на тебе ужасно сидит форма. Я всё никак не знал, как тебе это сказать.

Я ощутила, как кровь приливает к щекам, теперь уже от злости.

Выкрутился?

Выражение глаз говорили иное — что ему наоборот очень даже нравится, как сидит на меня эта тесная форма.

Но ведь он не скажет мне правды, так и будет прикрываться всякими глупостями.

Я понимала, что он лжёт и на самом деле так вовсе не думает обо мне, и всё равно такое слушать было неприятно. Никакой девушке не понравится стать грушей для битья, пусть даже только морально. От этого не менее больно… Может, даже больнее, чем физические истязания. Впрочем, и то, и другое — плохо и неприемлемо. Но Матвей меня не спрашивает, как со мной обращаться. Он просто делает так, как ему хочется, понимая, что вся власть надо мной сейчас в его огромных спортивных лапах. И пока не вернётся домой Роман Петрович, мне придётся плясать под его дудку, чтобы он не превратил мою жизнь в ад. Он может, в этом его таланте я ни капли не сомневалась…

Надо дотянуть этот день хотя бы до вечернего разговора с отцом Матвея, а до этого не дать ему показать злосчастное видео, которое способно превратить мою жизнь и судьбу в груду обломков.

— Я эту форму не выбирала, — ответила я. — Напиши гневное письмо дизайнерам вашей школы.

— Обязательно! Десять писем. И попрошу сделать юбки длиннее — не все ноги можно в них показывать, не все. Ноги таких, как ты, стоит спрятать, чтобы не пугать окружающих. Ну ты и костлявая… У меня психологическая травма!

Я снова надулась как мышь на крупу.

Ну ведь специально унижает меня, как девушку.

Наверное, хочет сам себе доказать, что мой вид в школьной форме вовсе ему не понравился.

— А ты не смотри, — не удержалась я. — И не будет у тебя псих.травмы.

— Так я не смотрю, ты сама на меня пялишься.

— Я?!

— Ты.

— Нет!

— Да.

— Нет!

— А я говорю — да. Я же вижу, что ты глаз с меня не спускаешь. Не для тебя мой пирожок, дружок!

И он рассмеялся собственной дурацкой шутке.

А я подумала — так и прекрасно, что не для меня.

Мне его… Пирожок и задаром не сдался.

Отвернулась к окну, не желая продолжать диалог и подавать ему новые идеи для шуточек.

Да когда же мы уже доедем?!

Я вся издергалась уже и сижу как на иголках…

Ехать до лицея минут десять, но ощущалось, словно я уже час еду.

— Так что ты хотела спросить? — снова вернулся к своему вопросу Матвей.

— Ты… Ты покажешь всем видео? — решилась я задать вопрос, который мучил меня и не давал ни спать, ни есть нормально.

— А ты будешь послушной девочкой? — ухмыльнулся он и придвинулся ближе…

Я отшатнулась от него насколько мне позволял салон автомобиля. Особенно тут некуда было двигаться.

Лицей уже показался вдалеке, но мне казалось, что мы никогда не доедем до парковки — я просто сойду с ума.

— Что шарахаешься? — поднял брови Матвей. — Думала, что поцелую тебя, да?

Да. Так и думала.

Боялась или… Хотела.

Сама не знала ответ на этот вопрос.

— Хотела, чтобы я тебя опять целовал, убогая? — рассмеялся Матвей, а я ощутила как щёки снова загорелись от стыда. Да что же я совсем не умею чувства и эмоции прятать! Вон как ловко он меня раскусил… Нужно учиться этому, иначе жить мне будет очень тяжко. Особенно, если меня продолжат окружать подобные придурки!