Интересно, она помнит? О том, что я ей сказал?

Или всё от боли забылось?

— Нормально, Роман Петрович, — ответила она слабым голосом. — Уже нормально.

Конечно, ей ещё восстанавливаться долго, но главное — живая. Всё обошлось, слава богу, и вся наша семья благодарна судьбе за это.

— Очень болит? — папа указал глазами на её живот.

— Ничего, — вяло улыбнулась Лина. — Заживёт. Всё будет хорошо, не переживайте так. Вам самому лечение нужно… Что же вы так, из больницы сбежали?

— Из больницы? — навострил я уши и влез в диалог.

Папа ничего не говорил мне. Ну надо же — оказывается, я так мало знаю о собственной семье! Кажется, у меня к папе есть серьёзный разговор. Что этот он не следит за своим здоровьем?

Но сначала я хочу поговорить с Линой.

— Да я выполняю предписания врачей, — ответил он ей. — Это ты за меня не переживай. Мне-то ничего не зашивали… Ты выздоравливай, пожалуйста.

— Мне приятно, что вы так беспокоитесь.

— А как иначе? Я взял за тебя ответственность, мне и нести. Я обязан сберечь твою жизнь. А Матвей мне поможет. Да, Матвей?

Папа обернулся на меня и улыбнулся.

Конечно, мама ему уже рассказала, что это я Лину в больницу привёз вовремя.

Мы ругались с ней, а теперь у нас совсем другие отношения, и отца это явно радует.

А вот у меня остались вопросы к тому, как теперь пойдёт наша жизнь, когда Лина выпишется домой…

Наломал я дров немало. Хоть бы простила меня, дурака…

— Да, конечно, пап, — ответил я.

— Ну, тогда поговорите тут сами, — уступил он мне место возле Лины. — А я пока к лечащему врачу наведаюсь. Узнаю, не нужно ли чего ещё…

Он тактично оставил нас наедине, и я занял стул возле кровати Ангелины.

Девушка была все ещё бледной, но выглядела очевидно лучше, чем несколько дней назад, когда я вёз её на своих руках в больницу…

Мужчине тому, что вёз нас, я оставил неплохую сумму денег — чтобы машину после нас помыл, да и вообще — за помощь. Не все готовы были остановиться и везти нас в больницу. Дай бог здоровья этому мужику и все его семье.

— Ну… Привет, — сказал я ей.

— Привет, — улыбнулась мне она. — Спаситель.

Я смутился и опустил глаза.

— Ну ладно тебе… Чего ты.

— А что такого? Так и есть — ты мой спаситель, Матвей. Никогда не думала, что всё выйдет вот так… Но, значит, так и должно было случиться.

— Ты что — в судьбу веришь? — спросил я её, усмехнувшись.

Ну какие же девчонки все любительницы суеверий…

— Да. А ты? — посмотрела она в мои глаза.

— Я — нет. Но я верю в свои…чувства. Я просто знал, что должен сделать всё, чтобы довезти тебя до врачей.

— И спасибо тебе за это, — кивнула Лина. — Я и говорю: ты — мой спаситель.

— Ну уж прямо… — снова смутился я, хотя, честно говоря, мне её слова, конечно, приятны были. Но главное, что всё обошлось.

— А ещё… — наши взгляды встретились. — Я тоже…тебя люблю. Кажется…

Меня словно током прошибло от её слов прямо на этом стуле.

Неужели она мне это сказала?

Она помнит, что я произнёс эти слова тогда, когда вытаскивал её из машины, чтобы отвлечь. Но при этом всё было сказано искренне…

Я не смог совладать с собой и склонился над ней.

К её губам.

— Можно? — спросил я.

— Ты кое-что забыл, — улыбнулась она.

— А…

Я достал телефон и стёр видео, которое снял очень давно, и за которое теперь мне было стыдно.

— Вот, — протянул я ей свой телефон. — Я все удалил. И из облака хранилища — тоже. Да и не выложил бы я ничего. Ты мне…давно нравишься.

— Я знаю, — ответила она.

— Ты…простишь меня?

— Ты знаешь, Матвей… — ответила она, спрятав глаза. — Я тебе очень благодарна. И ты мне тоже нравишься. Но… Пока что я не могу тебе сказать, что простила.

Это было больно услышать. Но я виноват сам. Никто, кроме меня самого повинен в этой ситуации не был.

Что ж… У меня была одна идея, как добиться прощения Лины.

Глупая, но это то, что пришло мне в голову…

***

АНГЕЛИНА.

Я уже начала потихоньку вставать.

И в этот день медсестра как-то очень упорно звала меня подойти к окну…

— Ну что там такое? — спросила, не понимая, чего она улыбается и на меня всё поглядывает…

— Так ты иди и посмотри!

Сестра помогла мне дойти до окна и выглянуть наружу.

Моя челюсть сама собой упала на пол и не хотела подниматься обратно…

— Вот дурак… — прошептала я сквозь слёзы, улыбаясь Матвею, что махал мне снизу.

Он стоял с огромным плюшевым медведем и смотрел на меня.

А возле его ног была огромная надпись краской на асфальте:

“Прости меня! Я больше так не буду!”

Медсестра тоже смеялась этой глупой, но трогательной надписи.

— Прости его, — мягко пихнула она меня в бок. — Ну какой день парень сам не свой ходит. Ведь любите друг друга, видно же.

Я лишь улыбнулась в ответ.

А медсестра открыла окно.

— Ну давай же… Скажи ему.

— Лина! — помахал он мне медведем снизу. — Ну, прости меня! Пожалуйста. Я всё понял!

— Он все понял! — повторила сестра словно стала его адвокатом, а мне хотелось смеяться от всей этой ситуации.

И, конечно, ничего иного я сказать не смогла, кроме как:

— Ну что с тобой делать? Прощаю. Но ещё раз — и тогда больше не разу, понял? Шантажист фигов.

— Я завязываю, Лин! Обещаю! Можно медведя тебе отдать? Он тебя поцеловать хочет.

— Он ли?

— И я.

— Ну ладно… Поднимайся. Ты прощён. И медведя мне неси!