— Ангелин, не перегибай палку, — кинул он на меня предостерегающий взгляд.

— Ну, вдруг, ты посчитаешь, что я и этого не достойна!

— Я сказал — не перегибай палку, — прорычал он уже с угрозой, и я замолчала.

Больно надо мне продолжать с ним этот бессмысленный, дурацкий разговор!

Стоит ли вообще теперь идти на эту дискотеку?

Что я там буду делать одна?

Сам ведь не идёт, и мне не даёт сходить туда нормально!

Ближе к вечеру мой телефон наконец ожил.

— Да, Роман Петрович, — ответила я тут же. Запыхалась аж, как бежала к телефону, ведь я так ждала этого звонка. — Ну куда же вы пропали?

— Здравствуй, Лина, — отозвался мужчина. Голос у него был то ли уставший, то ли такой, словно ему больно говорить. В сердце тут же ёкнуло — что-то всё-таки случилось… — Прости, я не смог вчера перезвонить.

— Что-то случилось, Роман Петрович? — осторожно поинтересовалась я. — У вас такой голос…

— Ну, кое-что случилось, если честно, — ответил опекун. — Только ты не волнуйся, всё позади уж.

— Что произошло? — задала я новый вопрос, ощущая волнение. Хоть он мне и не родной человек, но он единственный, кто мог бы обо мне позаботиться, и я не желала бы ему болезней…

— Да давление скакнуло вчера, — отозвался Роман Петрович. — Положили пока в больничку на пару дней. Наблюдают.

— О боже… — прижала я ладонь к губам. — А ваша жена знает?

— Не знает ещё, сейчас я ей расскажу сам. Не до звонков мне вчера было…

— Хотите, я расскажу Тамаре? — предложила я.

— Нет, не нужно, девочка. Я сам разберусь со своей семьёй. Ты о чём-то хотела поговорить, мне кажется? О Матвее. Что опять этот шалопай натворил?

Я закусила нижнюю губу.

Если Роман Петрович аж в больницу угодил, то значит, все не так уж радужно, как он сейчас рассказал, и ему не стоит волноваться. И как теперь я расскажу ему о проделках сына?

А вдруг я расскажу ему, и опекун разволнуется, а после этого ему станет ещё хуже?

Нет, я не могу этого допустить!

Я не хочу быть виновницей того, что его здоровье снова пошатнётся.

Придётся отложить разговор с Романом Петровичем снова. По-крайней мере, придётся ждать выписки опекуна из клиники. И еще пару дней, чтобы он окреп.

— А сейчас как вы себя чувствуете, Роман Петрович? — спросила я.

— Да как… Нормально уже. Домой бы пошёл, да врачи настаивают на наблюдении хотя бы на пару дней.

— Правильно. Слушайте врачей. Раз они решили подстраховаться, значит, риск есть, и стоит остаться.

— Да я и не спорю с ними. Но в целом, уже нормально. Просто работа встала… Без меня никаких дел не выходит. Мы чего сюда в комнадировку-то приелетели? Чтоб я на больничной койке загорал?

— Никто не застрахован от болезней, — отметила я. — Вы — не робот. Должны понять, что если вы не полечитесь и заболеете серьёзнее — не дай бог, конечно! — то все дела тем более накроются медным тазом. Даже не обращайте на это внимания. Не корите себя. Вы поправитесь и вернётесь к делам, всё будет хорошо. Поручите, что возможно, хоть какие-то дела своим помощникам, и заботьтесь сейчас о себе, Роман Петрович.

— Ты очень мудрая и добрая девочка, Ангелина, — ответил он негромко. Он словно был тронут моим словами. Неужели никто в этой семье о нём не беспокоиться? Или просто ему приятно было услышать сочувствие именно от меня? Но как иначе-то? Человеку плохо. Разве я могу оставаться здесь равнодушной? — Всё так и сделал уже. Спасибо за заботу.

— Поправляйтесь, Роман Петрович. Я вам позже перезвоню и всё расскажу.

— Но ты сказала, это очень важно и серьёзно.

— Не важнее вашего здоровья. Потерпит пока что.

— Точно потерпит?

— Да. Потерпит.

— Ну, смотри… Ты сама-то как? Матвей не очень наседает? А то я могу ему позвонить.

— Ну, позвонить ему вы можете в любом случае, — ответила я. — Но я вовсе не жалуюсь. Наши отношения такие же сложные, какие были и раньше.

Опекун тихо вздохнул.

— Ладно, я приеду и во всём разберусь. Обещаю тебе.

— Да, конечно. Отдыхайте, не берите в голову. Всё решаемо.

— За вами пока присмотрит Тамара. Ты можешь задать свои вопросы ей.

Да уж. Вот ей как раз-таки задать свои вопросы я не могу — она не поймёт. Но об этом я решила тоже промолчать до поры до времени. В конце концов, мне через год уходить из этого дома, а Тамара останется женой Романа Петровича. Может быть, и не стоит вставать между ними… Не стоит ничего рушить.

— Хорошо, — отозвалась я. — Вы, главное поправляйтесь. И возвращайтесь к нам.

— Да, конечно… Дела тут только закончу. Держи там тоже хвост пистолетом!

— Постараюсь.

— Ну, тогда до связи, и хорошего вечера.

— Спасибо. До связи…

Диалог завершился.

Я задумчиво смотрел на свой старенький смартфон.

Значит, всё-таки решать всё придётся самой.

Когда Роман Петрович поправится и вернётся домой, чтобы иметь возможность надрать уши своему сыночку, может быть уже просто поздно — Матвей опубликует видео.

Спустя час я получила сообщение в социальной сети.

Андрей приглашал прогуляться.

Я хищно улыбнулась, глядя в стенку. За ней был коридор, а напротив моей двери — дверь комнаты Матвея.

Он так не хотел, чтобы я гуляла с другими мальчиками.

Особенно, с Андреем.

Нарушить, что ли, этот запрет?

Совсем необязательно ему докладываться о том, что я ходила на свидание с парнем.

Я же могу сказать, что просто пойду погулять. А уж с кем — не его беда.

Не будет же он следить за мной?

Не совсем же он отбитый дурак.

Скажу, что с подружкой, как он проверит?

Никак.

Улыбаясь своей выдумке, ответила Андрею, что подойду к семи в парк, и мы погуляем.

В ответ получила гору радостных смайлов и пошла наводить марафет.

Всё-таки с парнем иду на свидание, и пусть он для Матвея будет подружкой — я-то знаю правду, что подружка это с… Ну, в общем, не девочка.

Напевая себе под нос что-то весёлое почти целый час плескалась в душе: намылилась различными гелями для душа, делала маску для волос, чтобы они были блестящими, когда высохнут и я уложу их — мне хотелось быть красивой.

Встречаться с Андреем я не планирую, но девочка, которая просто хочет быть красивой, взяла надо мной верх.

Вышла из душа и поняла, что забыла взять с собой халат.

Вздохнула, кляня саму себя на чём свет стоит.

Придётся идти по общему коридору, обернувшись в полотенце.

Хорошо, что хоть оно широкое…

Обернулась, обулась в тапочки и пошла к двери.

Однако щеколда не поддалась.

Я дёргала её минут пять, но она, проклятая, просто застряла где-то…

Открыть её было просто нереально.

И что делать?

Я бесцельно продила в полотенце по ванной комнате и думала как быть.

Вызвать МЧС?

Как-то глупо. Что я им скажу — у меня щеколда сломалась, спасите меня?

Но как-то нужно было выбираться отсюда.

Услышала шорох в коридоре и кинулась к двери.

— Эй, кто-нибудь! — закричала я в проём двери. — Мне нужна помощь!

— Чего тебе, убогая? — услышала я голос того, кто оказался в коридоре именно в это самое время. Матвей… Ну почему — он?! Впрочем, сейчас это уже неважно, кто меня отсюда извлечёт, лишь бы помог.

— Слушай, тут щеколда… Заела. Не открывается.

— Ты прикалываешься?

— Нет. С чего ты взял? Не могу открыть дверь!

— Просто ты косорукая, в этом вся беда.

— Я не косорукая! — начала я злиться. — Она реально сломалась. За гвоздь зацепилась, что ли…

— Хм-м-м… Ну-ка попробуй ещё раз отодвинуть её.

Я снова подёргала. И снова без результата.

— Не получается, — ответила я. — Она намертво встала.

— А если дверь попробовать потянуть на себя?

— Тоже не поддаётся.

— А если приподнять дверь?

— Нет, ничего не выходит!