КЛЭЙ

Уже поздно, когда мы добираемся до кровати.

Первый раз — у окна.

Второй — на стуле в углу.

Третий — где-то между мини-холодильником и полом.

Я переношу ее на двуспальный матрас, стягиваю покрывало, чтобы уложить ее между простынями.

Я обеспокоенно склоняюсь над ней.

— Ты в порядке?

Я наклоняю ее подбородок к себе, чтобы заглянуть ей в глаза.

Они морщатся в уголках.

— Если бы у меня еще не было твоей майки, мне пришлось бы ее купить, — я хихикаю, и это чувство доходит до пальцев ног.

— Каждую выездную игру я хочу видеть твои фотографии в ней. Без трусиков. Вот так.

— Если на мне не будет ничего, кроме майки, я могу быть слишком отвлечена, чтобы фотографировать.

Она прижимается к моему плечу, и я накручиваю на палец прядь ее волос. Они розовые на фоне черных чернил моих татуировок.

Мне это нравится.

Я мог бы привыкнуть к этому.

Мой пульс едва приходит в норму, когда я слышу свой голос.

— Переезжай ко мне.

Она отстраняется.

— Что?

Черт, может, я совсем потерял голову. Но я все равно продолжаю.

— Мне нравится просыпаться и видеть тебя в своей постели. Засыпать с тобой рядом.

— Мы уже это делаем.

Это не тот ответ, на который я надеялся.

— Но прямо сейчас нам приходится бороться за то, чтобы проводить время вместе. Таким образом, у тебя дома было бы больше, чем зубная щетка, — моя жизнь — это рутина и расписание, и я не хочу оставлять общение с ней на волю случая. — Моя квартира будет не просто местом, где ты будешь ночевать, но и местом, где ты будешь как дома.

Последняя девушка, с которой я пытался связать себя обязательствами, бросила меня, и эта боль закрадывается в мою грудь, как подозрительная змея, готовая вырваться наружу.

— Могу я подумать об этом?

— Да, — я отстраняюсь, но она с неожиданной силой притягивает меня обратно.

— Эй, я не сказала «нет». Я сказала, что хочу подумать об этом. Я наконец-то чувствую, что привожу свою жизнь в порядок, и ты был большой частью этого, — ее губы касаются моего уха. Ее мягкий аромат заполняет мои ноздри и успокаивает. — Есть ли здесь место для моей работы? В Нью-Йорке будет выставка, и я не хочу пачкать краской твою комнату со спортивными памятными вещами.

Узел напряжения между моими плечами ослабевает.

— Я увезу их.

Я бы построил ей тысячу студий, если бы она захотела. Пусть она проведет мокрой кистью по каждой майке и мячу.

За мгновение до того, как я заснул, ее сердце все еще бьется о мое, а ее руки обхватывают меня.

Я чертовски надеюсь, что для нее этого достаточно.

24

КЛЭЙ

Говорят, матч всех звезд — это привилегия, а не соревнование.

Но жизнь — это соревнование.

Я играю с лучшими в лиге. Это шанс испытать себя против каждого талантливого, трудолюбивого, генетически одаренного парня, который когда-либо брал в руки баскетбольный мяч и мечтал, что сможет сделать это своей жизнью.

Это было самое интересное за все выходные.

Теперь, в толпе вокруг меня, есть еще четверо парней, представляющих лучших игроков Западной конференции. Включая Кайла Бэнкса, одну из звезд Лос-Анджелеса.

— Привет, Уэйд. Будет здорово хоть раз оказаться на одной стороне.

Он не ошибается.

Мы выходим на площадку и начинаем играть.

В первой игре Кайл забирает мяч и бросает алле-оп нашему разыгрывающему. На обратном пути Восток устраивают свое шоу с фальшивым пампом, за которым следует фэйдэвэй.

Это как вручение «Оскара». Празднование спорта и того, на что мы все способны.

В следующий раз я выполняю свою часть работы, петляя и уворачиваясь, прежде чем опустить мяч с оглушительным ударом, заглушенным криками и аплодисментами.

Обычно мы выходим на замену каждые несколько минут, поэтому, когда наш тренер кивает мне, чтобы я сел на место другого игрока, это носит перформативный, а не личный характер.

— Ходят слухи, что мы, возможно, будем играть вместе, — голос заставил меня обернуться и увидеть ухмыляющегося Кайла со скамейки запасных. — Мне нужен кто-то безжалостный в моей команде.

Между нами есть уважение, но он никогда не был моим любимым игроком. В его игре есть что-то такое, чего нет в моей. Если он не может выиграть честно, он выиграет грязно.

И все же я стукаюсь с ним кулаком, а затем откидываюсь на спинку кресла, чтобы вытереть пот с лица и насладиться видом. Но когда я оглядываюсь, то вижу Нову на трибунах, и у меня сжимается грудь.

На ней моя майка, и она напряженно следит за игрой.

Когда наши глаза встречаются, она улыбается и говорит: — Привет.

— Привет, — я улыбаюсь ей в ответ, чувствуя себя задорным школьником.

Прошлой ночью Нова призналась мне в любви.

Она позволила мне затащить ее в свою комнату.

Каждое прикосновение к ее коже, каждый вздох с ее губ, вкус ее сладости, когда она кончила мне в рот, и ощущение того, как она сжимает мой член, были чертовски близки к совершенству.

Жаль, что она не согласилась на мое предложение переехать ко мне, но я понимаю, что это очень важно. Я стараюсь быть терпеливым и не воспринимать это как отказ.

Игра продолжается, и каждые несколько минут я украдкой поглядываю на нее. Каждый раз она остается на месте, наблюдая за мной, как и раньше.

Мое сердце бьется сильнее. Я не думал, что этот момент может быть лучше, но это она — недостающая часть.

Я хочу, чтобы она была в моей жизни. Я должен убедить ее, что она важна не меньше, чем баскетбол, и это не так просто, как переставить мои трофеи, чтобы освободить место для ее творчества.

— Уэйд, ты готов!

Следующие пару часов мы ходим взад-вперед.

Десять потных профессионалов играют как дети, смеются, ухмыляются и хвастаются.

Деньги и расчеты отходят на второй план, остается только любовь к игре. Нашей и всех остальных в этом здании.

Запад побеждает с перевесом в пять очков. Благотворительные фонды обеих команд получают огромные пожертвования, так что в выигрыше остаются все.

Тем не менее, мы получаем трофей. СМИ стекаются сюда, чтобы взять интервью. Сюда стекаются игроки и бывшие игроки, и после того, как я пообщался с парой изданий, меня обнимает за плечи звенящий голос.

— Это колено чувствует себя так же хорошо, как и выглядит?

Я поднимаю взгляд и вижу Зейна Картера, игрока Зала славы, который с любопытством наблюдает за происходящим.

— Уже лучше.

Я протягиваю руку, и он хватает ее. Я все еще в своей майке, а он в дизайнерском костюме, подогнанном по фигуре.

— Чертовски хорошая игра, даже для такого, — говорит Зейн.

— Ценю это.

Этот парень — легенда в самом прямом смысле этого слова. В детстве у меня была его баскетбольная карточка. Его плакат висел у меня на стене.

Я замечаю Нову позади него и не могу удержаться от улыбки.

Он следит за моим взглядом.

— Я надеюсь, ты сделаешь лучший выбор, чем я. У меня много колец. Только одно я не смог удержать.

Я не особо слежу за отношениями парней, но таблоиды подняли шумиху из-за пары его разводов.

— Ты всегда напоминал мне меня самого, — говорит он.

— Это большой комплимент.

— Это хорошо для баскетбола и плохо для тебя. Видишь, ты неумолим. Никогда ничего не видишь за пределами площадки. К тому времени, когда я поднял глаза, было уже слишком поздно. Я подошел, потому что почувствовал облегчение, когда увидел, что, похоже, ты больше так не играешь. Продолжал видеть, как ты смотришь на трибуны, как будто ты по уши влюблен. Не теряй этого.

Еще одна группа парней подходит, чтобы поздравить меня, но я сосредоточен на словах Зейна.

Я не могу потерять ее. Не могу.

25

КЛЭЙ