— Где тут ближайшая янычарская часть стоит? — поинтересовался я.
Сагдей только вздохнул и ткнул пальцем куда-то в южном направлении.
— Шуруй вдоль берега, не ошибешься, — сказал он. — Они там действуют-злодействуют. Если всё у тебя получится — я тебя найду и помогу барагозить, так и знай.
— Окей, — сказал я. — Супца наверну еще тарелочку — и вперед. Кто-то хочет супца? Нет? Ну, идиоты, ну…
* * *
Я бежал себе вдоль бережка налегке.
Рюкзак с татуировочными приблудами и полезным скарбом оставил у Сагдея, с собой взял только самый минимум: фляжку с водой, протеиновые батончики и «хайду». Хайду я сделал сам, по рисункам и чертежам, которые в свое время раскопал в библиотеке. Самый примитивный и древний инструмент для татау — вот что это такое было. Ясное дело, древние Резчики не пользовались электронными машинками! Хайда представляла собой что-то типа перьевой ручки, деревянная рукоятка которой была полой, и в ней обычно хранились насадки: иглы, резцы, гребенки. Небольшая хреновина, размером с женский мизинец, спряталась в одной из заплетенных на висках кос. А колор… Что ж, Резчики в древности обходились смесью из сажи и собственной крови. Думаю, сажа в упыриных или османских застенках обнаружится! А крови точно будет предостаточно…
Почему я был так уверен, отправляясь прямо в пасть к чудищам? Да потому, что плевал я на их ошейники. Пока я ел супец, Шаграт отплевался кровью и принес мне один из них, из своих трофейных запасов. Это был довольно примитивный ментальный артефакт, который заставлял носителя исполнять прямые приказы того, кто защелкнул замок на шее. Древняя хреновина, античных ещё времен. Если кто и мог сохранить тайник с коллекцией подобной дряни — так это носферату. Существовала ненулевая вероятность, что до сих пор на земле жил кто-нибудь из кровососов, например, родом из Карфагена…
Но мне на это было сугубо насрать. Потому что на сей раз я решил сначала побыть умным, а потом — опытным. Я, конечно, сунул голову в ошейник, и Сагдей защелкнул его, и приказал мне нахаркать в рожу Шаграту, а я скрутил дулю и продемонстрировал её коварному доктору. Потому как нет у них методов против Кости Марыгина! То есть — Сапрыкина. Конечно — Сапрыкина! Татау работали, от ментала я был защищен неплохо, и если даже Рикович и Залесская манипулировать мной не могли, то всякие древние бронзовые штучки-дрючки мне точно были не страшны.
Поэтому я чуть ли не вприпрыжку бежал вперед, и шаровары развевались на ветру, и волосы развевались на ветру, и морской бриз обдувал мой торс, и все было бы круто, если бы я не чуял жопой, что делаю несказанную дичь. С другой стороны — эта дичь в эпосах зовется подвигом, а Резчик Боевого урук-хая — это именно тот персонаж, который должен совершать подвиги. Или превращаться в мудачье типа Шарку или Кахарингана, которые по сути своей ничем от тех же упырей не отличались.
Здесь позиция Шаграта Зловещего была в принципе понятной, пусть и несколько сектантской: если татау делают такие мудаки, то нахрен нам вообще татау? Это как выбросить телевизор через окно, потому что по нему показывают всякую хрень. Или вообще не пользоваться смартфоном, потому что Сеть на девяносто процентов состоит из бубхош багронк, еще на пять процентов — из пушдуг бууб и только незначительная доля информации может быть вправду полезной.
Но, как известно, если вы параноик — это не значит, что за вами не следят! А в темные времена выживают именно параноики. И вот — Шаграт Зловещий, который слыл за придурка и сумасшедшего среди уруков Монтенегро, оказался единственной надеждой всего народа на освобождение… Он и его последователи, которые не делали татау. Которых любой татуированный воин побеждал один против троих!
Окей, не единственная надежда… Есть еще и один молодой-перспективный принц из помойки, который с большой радостью мчит навстречу звездюлям…
* * *
Блокпост из мешков с песком и колючей проволоки располагался у самого въезда в небольшой поселок, зажатый между морем и горами. Здесь явно жили люди: Монтенегро никогда не было моноэтнической территорией, уруки в принципе не собирались выполнять некоторые хозяйственные работы типа выращивания овощей или злаков и потому занимались банальным крышеванием, предлагая людям, гномам, гоблинам и снага проживание на своей земле и защиту от внешних посягательств в обмен на дань продуктами и товарами. Судя по тому, что некоторые из местных домишек зияли провалами окон, и вместо черепичных крыш можно было увидеть закопченные стропила — свою часть сделки уруки не выполнили.
Я остановился, чтобы немного отдышаться, и удовлетворенно хмыкнул: всё-таки это были янычары. Носферату не стали распылять силы, они были слишком заняты войной с русскими и попросили покарать Монтенегро союзников-османов. На такую просьбу султан с удовольствием откликнулся! Причины такого сердечного согласия были очень простые: уруки с большой охотой нападали на турецкие корабли по всему Средиземному морю. Еще бы: именно на торговых и военных судах Высокой Порты чаще всего можно было найти так беззаветно любимое всеми орками ОЧЕНЬ ЦЕННОЕ ИМУЩЕСТВО!
Поэтому стремление османов разделаться с уруками было вполне понятным. Ну, и отправка сюда янычарских орта тоже казалась объяснимой: кому бодаться с уруками, как не специально обученным воинам-пустоцветам? Обычным сипахам из бронетанковых войск или акынджи из пехоты неодаренных тут мало что светило. Впрочем, и на янычар вполне могла найтись управа, несмотря на их технологичную броню и эти дебильные белые… Колпаки? Бурнусы? Хреновины? Короче — головные уборы у отборных воинов султана выглядели очень по-идиотски, так и манили приложить по кумполу чем-нибудь тяжелым, и я не выдержал: ухватил на обочине хорошую такую каменюку и прицелился…
* * *
Псевдоинтерлюдия. Окан Ялабык, коруджи-янычар.
Странное это было чувство — стоять на берегу Адриатического моря, жевать пшеничную лепешку с изюмом и наслаждаться спокойствием. Монтенегро — эта незаживающая рана, гнойник Акдениза, прибежище грязных животных-уруков — вскоре обещала стать безопасным, спокойным местом. Мертвенно спокойным. Он бы даже не отказался поселиться здесь, в этой самой деревушке… Теперь здесь было много вдовиц и много свободных домов. Воины Высокой Порты постарались.
Окан подкрутил длинный, уже седоватый ус и маслено глянул в сторону дома старосты: уж больно хороши у него были дочки! Конечно, настоящий бекташи не должен связывать себя узами брака, но на содержание наложниц нынче смотрели сквозь пальцы, лояльность капы-кулы ценилась дороже древних замшелых традиций…
— Коруджи! — крикнул этот молодой эшкинджи, как его там… Озчивит? — Коруджи, там кто-то на дороге!
Старый янычар лениво обернулся: никто в этих горах не представлял угрозы, вторая орта к этому времени должна была уже разобраться с последней бандой непримиримых уруков, так что можно было спокойно дожевывать изюм: скорее всего, к селению подходил какой-нибудь бродяга в поисках лучшей доли… И его ждало горькое разочарование! Окан Ялабык оскалился:
— Бурак! — вот как звали этого Озчивита. — Бурак, пойди прирежь его. Нам здесь не нужны лишние рты… И не смей использовать Дар — довольно будет и клинка!
Молодой воин султана вытянул из ножен ятаган и решительной походкой направился навстречу бродяге, но, чем ближе он подходил к тому патлатому типу в одних шароварах, тем меньше в его шагах становилось решительности. Бродяга взмахнул рукой и старый Окан даже изюм выплюнул: с чудовищной силой камень врезался прямо в ускюфь — священный головной убор, выполненный в виде рукава султанского халата, и башка молодого красавца Бурака Озчивита разлетелась на куски, а свирепый бродяга заорал вдруг на языке, совсем не похожем на черное наречие, но очень, очень сильно, до боли напоминавшем язык северных варваров, которые уже два раза за последнюю сотню лет сжигали Истанбул:
