— Не ходи туда, Иса, — сказала Гилота.
Девочка замерла, уже положив ладонь на ручку чуть приоткрытой двери.
— Вы сами говорили, матушка, что если оставите в доме кого хворого, то приглядывать по бытовому за ним мне, — обиженно сказала Иса, приглаживая подол посеревшего от времени передника. — Так я только одним глазочком, не надо ли воды принести или замыть чего.
Ей было интересно, Гилота отлично это понимала. Без любознательности и желания сунуть нос не в своё дело сложно стать ученицей ведуньи.
— С этим я управлюсь сама до времени.
Иса кивнула и отступила от двери, но лицо у неё осталось озабоченное.
— Есть что сказать, говори, — сказала Гилота.
Помедлив, Иса достала из кармана передника нечто, завёрнутое в тряпку и показала наставнице. Это был обгоревший, пропитавшийся кровью невольничий ошейник. Гилота поняла, что совсем забыла о нём, хоть у неё и было подходящее оправдание — когда занимаешься срочным спасением чьего-то существа, о мелочах думать некогда.
— Под столом валялся, — пояснила Иса.
— Брось в печь и проследи, чтобы сгорел до пепла.
Девочка заспешила из комнаты, вернулась лишь спустя четверть часа, и когда открыла дверь, из коридора в комнату пахнуло горелым. В руках у девочки была полная корзина самых дешёвых яблок. Проводив её взглядом, Гилота тяжело вздохнула. Отложила книгу и поднялась из кресла.
— Ладно, взглянем, что ты усвоила в этот раз.
Иса освободила один конец стола, уселась и выложила перед собой первое яблоко.
Четыре яблока спустя Гилота раздражённо отряхнула с подола платья ошмётки мякоти и вздохнула тяжелее прежнего. С сожалением вспомнила, что так и не завела привычку после каждого неудачного подхода бить ученицу прутом по пальцам. Действенность этого метода воспитания оставалась под сомнением. Но, по крайней мере, она испытала бы удовольствие от процесса.
— Сосредоточься, девочка, и выбрось из головы всё лишнее, иначе ты так и не продвинешься дальше изготовления сырья для яблочного варенья.
Иса сосредоточилась, взмахнула руками и взорвала пятое яблоко. Гилота достала из корзины шестое, положила перед собой и выполнила необходимый пасс медленно, чтобы ученица могла снова всё рассмотреть. Поначалу с яблоком не случилось ничего странного. Потом оно зашипело и покрылось дрожащими пузырями, вверх потянулась струйка пара. Кожура лопнула, и кипящий сок растёкся по столешнице.
— Медленное нагревание изнутри, видишь?
Иса хмуро кивнула. И неожиданно спросила:
— Матушка, неужели кто-то заплатил вам за лечение раба?
Гилота усмехнулась. Вот, значит, что всё время крутилось у девочки в голове, не давая взяться за работу всерьёз.
— Боюсь, это моя собственная щедрость. Потому что раб тоже мой, я купила его сегодня на ярмарке.
Если бы Гилота призналась ей, что живёт не первую жизнь, Иса не смогла бы изумиться сильнее. Она очень хотела спросить «зачем?», но знала наверняка, что наставница не станет ей об этом рассказывать. А другой вопрос она задать, видимо, боялась, хотя он ясно читался в её насторожённом взгляде и лукавой улыбке, которую она не смогла сдержать.
— Я не причинила ему вреда, — сказала Гилота. — И купила его не за тем, чтобы использовать в ритуале. Нет, Иса. Ни-ког-да.
Иса побледнела и отвела глаза.
— Я не понимаю, матушка, ведь вы…
— Десяток лет спустя ты и сама уже будешь знать заклинания, что читают на человеческой крови, и ритуалы, требующие самой дорогой жертвы, потому что нельзя познать суть явлений, не зная этого механизма, — перебила её Гилота. — Но ты никогда, никогда даже в мыслях не допустишь сделать это.
— Почему? — удивилась Иса.
Её вряд ли заставил бы задуматься простой ответ «потому что так нельзя».
— Это почувствуют. Бездна всколыхнётся, и все способные увидеть, поймут, что случилось. Тебя вычислят и откроют охоту. Этот мир живёт по законам, написанным ужасом и смертью, и не в интересах сведущих толкнуть его во мрак, где он пребывал долгие века, пока не настала эпоха негласного уговора. Один из пунктов соглашения — никакой крови.
— Мне казалось, матушка, что в этом и цель посвящённых — жить долго и учиться управлять всё большей силой. Кто мог придумать такое — сознательно обрубить самую сильную ветвь магии?
Гилота могла бы назвать их по именам, но сейчас это уже не имело значения.
— Есть сила созидающая. А есть — развращающая, и та, что подпитывается кровью, именно такой природы. Не носитель управляет ей, она сама стремительно меняет колдуна. Перейдя эту грань, нужно иметь мужество встретиться с последствиями, но ловушка именно в этом — отступник не имеет на это сил, его дух источён и требует нового подкрепления. Встав на путь убийства ради силы, нельзя остановиться.
Чуткий слух позволил Гилоте различить тихий шорох за стеной лаборатории. Скрипнуло, стукнуло, скрипнуло опять, а потом послышался приглушённый вздох. Как не вовремя.
Иса сидела, погрузившись в какие-то мрачные раздумья.
— Тебе нужно пройти такой длинный путь до момента, когда можно будет совершить этот выбор, девочка, — сказала ей Гилота. — Узнать доводы, которые ты будешь класть на невидимые весы, чтобы понять, как поступить дальше. А ты сейчас даже с яблоками управиться не можешь. Нам придётся вернуться к этой теме не раньше, чем через пару-тройку лет. А пока иди, расправляться с несчастными фруктами ты можешь и дома. Только сначала приберись за собой.
Когда Иса покинула дом у площади, фонарщики уже зажигали огоньки на улицах, которые не были безопасны даже днём. Впрочем, за девочку Гилота мало переживала — та была дочерью человека, которого боялось большинство местных бродяг, потому что они считали его хозяином и даже платили какую-то дань из отобранных у поздних прохожих кошельков. А хозяин нищих платил самой Гилоте, зная, как важна бывает помощь настоящей ведьмы в тех делах, где закон — главный враг и угроза существованию.
Заперев за девочкой дверь, Гилота почувствовала волнение. Теперь многое зависело от того, какое она примет решение. Её собственные невидимые весы не могли выдать верный ответ. Нужно было подобрать очень важные слова, но они не находились.
Комната за кабинетом была небольшой. В тесном пространстве уместилось всё то, что должно было оказаться под рукой в нужный момент. Две лампы освещали ровным жёлтым светом механический стол, стоящий в центре комнаты. Когда-то его изобрёл один из тех, кого девочка Иса легкомысленно называла посвящёнными. Конструкция при помощи рычагов могла поднять или опустить столешницу, чтобы зафиксировать её на удобной высоте. Немыслимо дорогая вещь, ценность которой поймут не многие. Какое дело до удобства хирургических операций тем, кто до сих пор считает, будто все болезни происходят от неприятных запахов, а обильное нагноение способно вымыть из раны зловредных бесов, питающихся плотью?
Лежащий на столе мужчина вздрогнул и тут же напряжённо замер. Он выглядел чуть лучше, чем прежде. Несколько часов назад Гилота решилась срезать с него тряпки, обработать раны и обтереть тело. Пациент был ещё без сознания, от этого работа спорилась. Теперь на руке и горле красовались аккуратные повязки, успевшие пропитаться мазями и сукровицей насквозь. Отвар, влитый в рот, подействовал, с лица сошла синюшная бледность.
Мужчина был привязан ремнями за руки и за ноги, потому что Гилота понятия не имела, какого ещё безумного поступка можно от него ожидать. Несколько мгновений они напряжённо смотрели друг на друга.
— Ты промахнулся мимо жилы. Слава Бездне, — сказала Гилота. — Это был такой глупый поступок! Думаешь, именно в этот миг посмертие было бы проще? Мне показалось, что после всего случившегося тебе вряд ли есть чего страшиться на этом свете.
Мужчина отвернулся и уставился в потолок, но стоило Гилоте выпустить его из поля зрения, чтобы взять свежие вываренные бинты, вновь раздался лёгкий шорох, звякнули крепления ремней.
— Так не сработает. Если будешь дёргаться, придётся затянуть ремни. Мне приходилось оперировать на этом столе мужчин, которые были сильнее, чем ты теперь. Чего стоил один лишь громила Такер, ему выпустили кишки в переулке за трактиром «Пляшущий покойник». Он вырывался, как медведь, но лишь окончательно выбился из сил. Попробуй по-другому, примени смекалку. Можешь перегрызть себе запястье, как лисица. Или обратись к своему разуму, если он ещё с тобой — вдруг подскажет что-то дельное.
