-Похоже теперь лунный вояка сможет предметно ознакомиться с жизнью военнопленных. Ожидаем новых постов и селфи в полосатой робе с табличкой «люди, простите меня, я не хотел»!

Ведущий явно радовался положению конкурента. Может быть у них там что-то личное? Впрочем, без разницы.

-Сам в робу не попади, -посоветовал я разговорчивому блогеру и пощёлкал каналами дальше.

Победные реляции об окончании установки шестого ядерного реактора в строящийся линкор «Победитель». С минуту разглядываю симпатичную ведущую, потом переключаю.

Где-то собрали рекордный урожай. Где-то, напротив, засуха и все посевы погибли. Новости огромной планеты. Всегда и везде что-нибудь да происходит.

Выключаю, готовлюсь ко сну. Точнее, как готовлюсь, просто откладываю пульт подальше и закрываю глаза. Я ведь и без того только тем и занимался, что мял подушку. Не заключение, а настоящий курорт.

Како-то время лежу с закрытыми глазами вспоминая события сегодняшнего дня. Снова и снова прокручивая в голове встречу с сыном, слыша его голос и придумывая тысячу вопросов, которые хотел бы ему задать, но не задал.

Я сам не заметил, как уснул.

А снилось мне, что вся семья снова в сборе. Я сижу в светлой комнате за накрытым белой скатертью столом. Со стороны кухни доносятся приятные запахи и негромкие звуки музыки. Я не вижу, но знаю во сне, что там колдует жена, готовя что-то особенное по поводу праздника и скоро мы все будем это есть. В животе томительное чувство, когда вроде ещё не голоден, но уже бы съел что-нибудь вкусное, особенно если оно так обворожительно пахнет.

Опять же, я не вижу, но каким-то образом знаю во сне, что старшая дочь вот-вот придёт, а Ваня сейчас заканчивает переодеваться к праздничному ужину. Один только момент: я никак не могу вспомнить что у нас за праздник? Какое событие послужило причиной для семейного обеда?

Пока я раздумываю над этим важным вопросом приходит Катя. Слышу, как она разувается, как легко бежит по коридору на секунду заглядывая в зал чтобы поздороваться со мной «привет, Пап!».

Говорю ей: -Здравствуй, солнышко.

Но она уже убежала!

Входит жена, начинает накрывать на стол.

Я спрашиваю у неё: -Послушай, любимая - не подскажешь что мы собираемся праздновать?

Оксана упирает руки в боки. Выбившаяся прядь волос падает ей на лицо, и она недовольно дёргает головой убирая её: -Неужели забыл?

Смущённо признаюсь: -Да вот, как-то забыл.

-Эх ты, старый пень, твой сын невестку собрался привести и с родителями, то есть с нами, познакомить!

-Не может быть! – радуюсь я.

-Так ты и правда забыл? -с подозрением смотрит жена. -Ты не болеешь?

-Нет, нет, -успокаиваю её. -Всё в порядке, уже всё вспомнил.

Она, в не до конца развеянных сомнениях, уходит. На кухне, надрываясь, пиликают сразу два таймера. Когда готовишь вручную отвлекаться нельзя.

-Привет, пап!

Я и не заметил, как в комнату вошёл Арктур.

Спрашиваю у него: -Как дела?

Сын говорит: -Всё просто отлично.

Жена вносит исходящую горячим паром супницу с нарисованной на ней парой «земля-луна», причём оба планетоида изображены в антропоморфном виде, но не как мать и дочь, а как две подруги, только земля постарше и посерьёзней, а луна более ветренная и весёлая, в руках у неё портфель с выпадающими из него игрушками в виде станций, спутников, кораблей и разных моделей луноходов. У Земли за спиной рюкзак откуда выглядывает кукла космонавта в скафандре старого образца. Этой супнице больше ста лет – она семейная реликвия. Кто-то из предков жены подарил другому её предку эту супницу вскоре после того, как они переехали жить в тогда ещё строящийся на луне город.

Входят младший сын – Иван и старшая дочь – Катя. Все красивые и нарядные. Аккуратно рассаживаются вокруг стола, но к еде не приступают, ждут.

Я спрашиваю у Арктура: -Где же твоя невестка? Когда она придёт?

Он отвечает: -Вот же она, папа, обернись.

Я оборачиваюсь и вижу Еву, целящуюся в меня из громоздкой, рассчитанной чтобы работать с ней в скафандре с активным экзоскелетом, винтовки.

Она стреляет. И моя голова разлетается на сотню тысяч мелких кусочков.

Просыпаюсь и сажусь в кровати тяжело дыша. Приснится же такое!

Мотаю тяжёлой, после сна, головой. Встаю, делаю два шага, умываюсь и сажусь обратно на кровать.

Какое-то время сижу и размышляю – есть что-нибудь между моим сыном и той девчонкой? Кто они друг другу: боевые товарищи, сослуживцы или нечто большее? А впрочем, впрочем – лишь бы он был счастлив.

Лишь бы он был живым.

Лучшее средство привить детям любовь к отечеству состоит в том, чтобы эта любовь была у отцов.

Шарль Луи Монтескьё.

Следующие несколько недель оказались богаты на события: суд, приговор, награждение и мировая слава.

Ладно, пусть не мировая, но пары строчек в энциклопедии, которая когда-нибудь будет описывать данный период нашей истории я, смею надеяться, всё же удостоюсь – пусть в самом конце и мелким шрифтом, но всё равно! Всё равно! Однако давайте пойдём по порядку.

Как оказалось в камеру меня посадили не просто так. И вообще: я тут смеюсь и шучу, а положение моё хуже некуда. Следователь из особого отдела ознакомил меня со следующими предъявляемыми мне обвинениями: саботаж, злостное (то есть неоднократное или с особым цинизмом) нарушение должностных инструкций, измена присяге и ещё раз саботаж.

Я поинтересовался: -Это сколько будет в сумме? То есть если все обвинения подтвердятся?

-Не надо беспокоится о таких вещах, -успокоил меня особист: -По законам военного времени за измену, да за саботаж, если в крупных размерах, положена смертная казнь через расстрел. Но сколько бы там не накопилось – больше одного расстрела вам не дадут.

Умеет же он успокоить и морально поддержать!

-Стесняюсь спросить, а за злостное нарушение должностных инструкций сколько дают?

-Года три, максимум.

-Ещё по-божески!

-На нигерийских урановых рудниках, -закончил следователь. -Сами понимаете, война ресурсы тянет, из вынесенных в космос заводов сохранились в рабочем состоянии хорошо если десять процентов. Поэтому приходится всё добывать по старинке ручками.

-И когда будет суд?

-В конце недели.

-Так быстро?

-Военное время, -снова пожал плечами следователь. -Опять же мы не сидим – работаем.

-Хорошо работаете, -похвалил я. -Быстро.

Следователь собрал подписанные мною бумаги о том, что я извещён о предъявляемых мне обвинениях. А знаете кто значился в графе «обвинитель»? Не армия. И даже не Российская Федерация. Там значилось «человечество». Подумать только! Человечество против одного несчастного разработчика нейросетей немного совравшего здесь, немного обманувшего там, чтобы только суметь спасти своих детей. Но не думаю, что суд примет это соображение как вескую причину.

Пожалуй, только сейчас я наконец-то сознал в насколько серьёзную ситуацию попал.

Наш разговор со следователем проходил в понедельник, но снова он заявился ко мне в гости уже в среду.

-Вы же говорили, что суд будет в конце недели? -укорил я его. -Кстати, имелся в виду конец рабочей недели или календарной? То есть пятница или всё же воскресенье?

-Военная прокуратура работает без выходных, -гордо отчеканил он. -Поэтому суд состоится в воскресенье. Но я пришёл не по этому поводу.

-А по какому?

-Вот два приказа, -он выложил на стол распечатанные копии из тонкого, как бумага, но крайне прочного пластика. -Прошу ознакомиться и расписаться в ознакомительном листе.

Я спросил: -Меня обвиняют в чём-то новом? Клянусь, что признался во всём, в чём только можно было признаться. Всё остальное это уже не я, а кто-то другой.

-Не беспокойтесь, лишнего вам не припишут, -буркнул следователь, уязвлённый тем, что я позволил себе сомневаться в качестве работы всей военной прокуратуры и его собственной.