Николай, не вставая, быстро слямзил из проезжавшей тачки картофелину — по нынешним временам тоже пригодится. Ему хотелось еще услышать про Нечисть, но старушки разошлись. Биорг, приметив рассказчицу — высокую худую гражданку в вязаной шапке с помпоном и в валенках — пошел за ней. Старуха направилась к дому, почти в точности повторявшему своего двойника на нулевом плане. Это понравилось Николаю: он сразу вспомнил лихое Вторжение, когда из всей Армии через колодец на низший план смогли прорваться лишь трое.

«Если бы Император знал, он бы нас наградил и повысил…» — с тоской подумал первый расходный, но связи с родиной не было.

Старуха вошла во второй по счету подъезд. Николай сунулся было за ней, намереваясь в тишине допросить свидетеля, но был остановлен консьержем, вооруженным увесистой дубинкой.

— Тебе кого, мил человек?

— Киру Ивановну, — ловко ответил Николай.

— Опоздал, уже отпевают твою подругу, — хмуро сказал консьерж, помахивая оружием. — Вали отсель по-хорошему и не возвращайся.

Биорг решил не спорить: вступать в противоправные отношения с местным населением приказа не было. Он вышел и, от нечего делать поигрывая украденной картофелиной, обошел дом. Во дворе раскинулась помойка, которую наполняли в основном электроприборы: время подачи электричества сокращалось, как и было обещано, с каждым месяцем. Пробираясь между горами телевизоров, магнитофонов и холодильников, Николай вдруг наткнулся на закутанную в лохмотья фигуру. Фигура спала, забравшись в выпотрошенный холодильник, только ноги в здоровенных лыжных ботинках не влезли.

Денек был прохладный, совсем не подходящий для сна на свежем воздухе, и Николай решил бы, что перед ним совершенный труп, если бы существо не похрапывало. Вооружившись увесистой старой магнитолой, биорг тихонько приблизился и распахнул неприкрытую дверцу холодильника настежь — из чистого любопытства. Храп тут же прекратился, на незваного гостя уставились две пары красных, словно раскаленные уголья, глаз.

— Вот и здравствуй, золотко!

Длинная лапа с черными, грязными когтями сгребла Николая за воротник, с нечеловеческой силой потянула к разинутой пасти. Пахнуло не то что гнильцой, а просто отборной тухлятиной.

— Пасмурно сегодня, вот я и гуляю.

— И я гуляю… — прохрипел биорг, пытаясь вырваться.

— Ты уже догулялся!

Николай ударил магнитолой. Вампир, принявший все меры по подавлению воли жертвы на ментальном уровне, такого активного сопротивления не ожидал. Когти разжались, тварь попыталась выскочить из своего белого гроба, но биорг продолжал бить.

— Оставь! Пусти! — хрипел вампир и плевался какой-то гадостью. — Душу выну, кровь выпью, печень сожру!

— Слава Императору!! — ответил на это Николай, продолжая лупить. — Номер, звание, часть! Номер, звание, часть!

— Да пусти же, люди услышат! — всерьез забеспокоился вампир. — Откуда я знал?

— Незнание законов не освобождает от ответственности! Номер, звание, часть!

— Зинаид я, Зинаид! Кровосос, от Ведомства Тьмы! Перестань, дурак, вон уже из окон смотрят!

Биорг и сам понял, что горячиться не стоит. После всего, что стало твориться в Подмосковье, народ в Нечисть поверил и того гляди сбежится с осиновыми колами. Где взять нового информатора? И с этим-то несказанно повезло.

— Язык высовывай! — потребовал Николай, быстро просмотрев всю хранящуюся на диске информацию о вампирах. — Весь!

Зинаид для видимости поупирался, но поскольку уже с нескольких балконов голосили домохозяйки, выполнил требование. Крепко намотав склизкую черную ленту себе на запястье, биорг выдернул вампира из холодильника.

— Пошли, солдат ребенка не обидит.

— А фафав Ифевафофа? — Зинаид опустился на четвереньки и послушно затрусил рядом.

— Солдат Императора запросто, но только если будет приказ. Приказа не было, — успокоил его окончательно Николай. — Дай я тебе телогрейку поправлю, а то крылья торчат. Веди в какое-нибудь тихое местечко, разговор есть. И не вздумай жульничать — вырву язык, года три вкуса крови чувствовать не будешь!

Вампир только кивнул и резво потянул в сторону закопченной от недавнего пожара пятиэтажки.

Их было шестеро в ресторане. «Астория-Питер» вывесила на всех трех входах срочно приготовленные таблички: «Закрыто на спецобслуживание». При табличках пришлось выставить группы охраны, усиленные освободившимися официантами и даже поварами — многие в городе полагали, что их «спецобслуживание» не касается. Увы, и деньгам, и чинам, и даже очень хорошим друзьям в этот день было отказано. Почему так вышло, менеджмент заведения не мог сообразить уже к вечеру, а наутро оказался полностью заменен вышедшим из себя советом акционеров.

Хозы выбрали не самый роскошный, но зато самый уютный «Дубовый зал». С адмиралтейской стороны за широкий стол уселись Феропонт, Войцеховский и Ник-Ник. Гостей представляли Грузин, Манана и пока неизвестная Ник-Нику женщина с дальневосточными чертами лица. Кремлевские держались необычно спокойно — ни единого лишнего жеста, скромные улыбки, осторожные приветствия. Феропонт, будто в пику им, тут же выдал какую-то дурацкую шутку в духе «Какие же вы кремлевские, если Кремль на нулевке давно наш?» Хозы покосились на Грузина, тот лишь повел бровями. После этого «руководители делегаций» из беседы выключились. Грузин сосредоточился на плове, Феропонт уставился в широкое окно, поигрывая в бокале с каким-то совершенно черным напитком кубиками льда.

«Может, они сейчас где-нибудь на „надцатом“ плане треплются… — с завистью подумал Ник-Ник. — Или у них дуэль, что тоже может быть. А все-таки я крут: в такой компании оказался после всех своих неприятностей…»

Феропонт и Грузин, хозы, мягко говоря, не последние в своих городах, с его точки зрения, выглядели просто небожителями. Войцеховский и Манана, время от времени кидающие друг на друга колючие взгляды, деятели куда меньшего масштаба, но тоже совсем не чета Ник-Нику. Девушка напротив него, скорее всего, ровня.

— Прости, не расслышал твоего имени, — буркнул ей Ник-Ник, пока официант расставлял перед ним блюда Текс-Мекс-кухни. Хозам прислуга не нужна, но старшие выбрали такой ритуал. — Элизабет?

— Именно так, Николай Николаевич, — ответила хоза, с улыбкой подчеркивая свою осведомленность о собеседнике.

— Я слышал, ты ближе всех пообщалась с Белкой Чуем? — тут же встрял Войцеховский. Ник-Ник понял, что один из шефов московского контингента адмиралтейских имеет на Элизабет хороший зуб. — Не переписываетесь, часом?

Хоза потупила глаза, и тогда заговорила Манана.

— Это дело законченное, дружочек. Извини, война есть война.

— Ты заявляла о нейтралитете!

— Рано или поздно любой нейтралитет кончается. Вот и этот бугай был нейтральным совсем недавно… — Манана кивнула на Ник-Ника. — Элизабет ничего не оставалось, как договориться с бродником — ты ведь с ней очень грубо обошелся в своих подвалах.

— Все еще будет, — пообещал Войцеховский младшей хозе. — Ты у меня в памятном списке, девочка. Поверь, я умею тянуть жилы. Ни одна не оборвется, вырву целиком.

— Уж нет ли и меня в твоем списочке?.. — с деланным испугом распахнула глаза Манана.

Ник-Ник знал ее по нулевому плану старухой, а тут, на втором, хоза вдруг решила омолодиться. Непривычно… Но узнать легко, даже когда молчит. Жесты, взгляд, мимика.

— И ты есть, — кивнул Войцеховский.

— Надо уметь проигрывать. Зеркальце-то мы в Москву протащили, так что война продлится еще долго.

— Пусть длится, мне не скучно. Но вот о том зеркале Грохашша, что вы сунули у меня под носом в город, я и хочу поговорить. Точнее, не о зеркале, а о ваших методах ведения войны.

— Так ведь, на войне и в любви все средства хороши. Да, помог Элизабет бродник, и…

— Я не о ней. Я о тебе. — Войцеховский откинулся на стуле и Ник-Ник решил, что можно закурить. — Я раскрутил всю эту твою схему, Манана. Вторжение дебилов с Сириуса спровоцировала ты. Это уже плохо, они нам чужие. Но я знаю, кто в результате все-таки принес зеркало Грохашша прямо на мою территорию.