А потом оказалось, что наши плохие. Изнасиловали дунэдайнских женщин (сначала один, а позже целых два миллиона), и трупами закидали, и заградотряды. Я сам слышал, как сидя на берегу с пивом в семейном кругу, обыватели рассказывали друг другу, как в союзной армии расстреливали за потерю ППШ. Доказательств не требовалось. Верили все.

А может и напасть хотели первыми? Это же Мордор, с него станется.

И вот тут главное остановиться.

Не у всех получилось. Мей-дан. Братство. Эти люди — сила! Они дадут отпор. Мы дадим отпор! “Один за всех и все за одного! Кто, если не мы?”. Друг, который носил покрышки на площадь, рассказывал, что после переговоров “Гопника”, “Нациста” и “Ботана” с тогдашним каганом их, митингующих, охватило ощущение бессилия. И тут промаршировали они…

В качалке половина таких. Из секции единоборств — прямая дорога. Шевроны. Камуфляж. Флаги. “Дунэдайн хотели, как лучше”. Ну были перегибы на местах. Но это ещё надо доказать. Мы не нацисты, мы — патриоты!

Все эти красно-чёрные флаги — да они давно висят на всех администрациях пригородов Минас-Тирита. Рядом с официальным Урук-хайским. Просто в самой столице как-то стесняются.

Ребята, совсем еще пацаны, на спортивной площадке дружно отвечают “Хэйл!” и начинают очередной сет отжиманий. Ими командует боров постарше. Именно он и кричит “Зак!”

Когда написал об этом, мне не поверили. Решили — придумал. А я сам спарринговал с такими пару раз. Жизнерадостные, общительные. Показывали, чему их учили инструкторы из Валинора.

— Но всё это не более чем поза! — возразила Мавка. — Троллинг! Если бы в Рохане так не носились со своей победой и с поиском националистов, то не было бы и всего этого. Остальные твои примеры… Это такая субкультура. Если панки носят причёску “ирокез”, это же не значит, что они снимают скальпы.

— У нас всегда во всём виноват Рохан. Даже в том, что на Урук-хайе сносят памятники солдатам той войны, — ответил я. — А таких юмористов у нас теперь целая отдельная бригада. Сейчас на каждом углу плакат с призывом вступать в “Аз-хов”. Мордатые бородатые качки зовут тебя “найти свою стаю” и “разбудить в себе воина”. У одного из этих лиц позывной “Ролло”. Наверно потому, что похож на актёра, который играет в сериале про пиратов северных морей человека с таким именем. Викинги, мля… Логотип “Аз-хов” — три косые полоски, даже не отсылка к Длани Сарумана, а стилизованный “волчий крюк” — известная неонацистская эмблема. В самом начале они его не прятали. И лишь сейчас стыдливо обыграли. Но палантир всё помнит. А они — входят в состав ВСУ. Являются частью этого государства. А ты говоришь, что не часть государственной политики.

Нормальный человек не будет “зиговать” даже в шутку. Рука не поднимется. Это не шутка, а оговорочка по Фродо. Всё равно, что поссать на могиле деда и обмазаться дерьмом ради того, чтобы кого-то позлить? Да ещё и с учётом того, что тебя-то скорее всего увидят только свои.

— А что в других странах неонацистов нет?! — воскликнула журналистка. — В том же Рохане их мало? Это что только наша проблема? Это глобальная болезнь.

— Но только у нас, как я уже говорил, они интегрированы в официальные структуры. А роханские теперь переехали к нам и воюют за нас.

Сказано мной всё это было очень сумбурно и с такой злостью, под конец и с агрессией, что Мавка неожиданно для меня разрыдалась. Я смутился и почувствовал себя виноватым перед девушкой. Аккуратно взял её за руку, и отвёл к телеге. На этот раз за рулём был я.

Когда мы вернулись на блокпост, я обнаружил, что ребята собрались в кружок и что-то с любопытством рассматривают. Пробравшись ближе к центру, я увидел Джаббу, который колдовал над подаренной ему птичкой. Гном взял продолговатый железный кувшин с заключённым в него ифритом, выдернул предохраняющее кольцо, и не отпуская готовую оторваться ручку пускового механизма, засунул небольшой кувшин в самый обыкновенный стеклянный стакан, так, что его стенки прижали эту самую ручку, не давая запустить процесс освобождения демона.

— Вот, такая вот маракуя, — пояснил он. — Птичка зажимает это в лапках. Потом сбрасывает, где надо. Стакан разобьется от падения о землю, и демон освободится, поразив орков.

В этот момент все невольно обернулись, почувствовав на своих спинах чей-то взгляд. У нас за спиной стояли бестиарий и его помощник. Оба как-то нехорошо смотрели на Джаббу. Вокруг которого в мгновение ока образовалось пустое пространство.

По дороге к выходу из парка я увидел её: огромная волосатая кикимора вольготно разместилась под навесом в беседке и медленно копошилась, перебирая маленькими лапками свою длинную зелёную шерсть. Приглядевшись, я обнаружил, что это не её собственные лапки, а руки многочисленных волонтёров, добровольно заплетающих косички чудовища. Табличка с приглашением поучаствовать стояла тут же на лавочке. Рядом лежала всякая нечисть вроде дидуха и мотанки с крестом вместо лица. Их предлагалось купить и тем самым оказать помощь тем, кто растил кикимору. Кикимора эта вскорости отправится на линию боевого соприкосновения (ЛБС), где будет прятаться в кустах и метать свои иглы в зазевавшихся людей.

Навстречу мне, но противоположным курсом прошли молодой мужчина и девушка, оба со стаканчиками кофе в руках. Я успел услышать обрывок их разговора. Парень рассказывал, как он со своими побратимами удирал от кого-то “на передке”, а пролетающая мимо стрела вражеского самострела оторвала кончик его языка. Ну что ж, бывает всякое. Во время нашей вылазки, стрела пролетела у меня между ног, но ничего не задела, даже кончика. Слава Эру! Впрочем, судя по довольно бойкой речи, язык у парня вырос снова, как хвост у ящерицы.

Мой путь на этот раз лежит в старую часть Минас-Тирита. Там, ещё недавно праздновали День независимости. Для чего на площади и улицы центра города вытащили сгоревшие остовы вражеских монстров. Шабаш уже закончился и скоро их уберут. А я еду сегодня, так как не хотел смотреть на них вместе с галдящей толпой. И к чудовищам должно быть человеческое отношение.

В метро было довольно просторно. Я видел, как в конце вагона, в котором я ехал, стоял бородатый воин в камуфляже с огромным тесаком в ножнах на боку. Тесак явно тянущий на статью. Но кто сделает защитникам замечание? Даже полицаи боятся с ними связываться. Воин стоял нарочито прямо, гордо расправив плечи и широко расставив ноги. И с нескрываемым презрением смотрел на возню этого мирняка. “Как вы можете просто так ходить и улыбаться”, — говорила его поза, — “когда я видел и пережил такое?!”

Я вышел из подземки на нужной мне станции и совсем немного прошёл до одной из площадей Белого города. Здесь, прямо на площади, под открытым небом, меня ожидала первая экспозиция обезображенных трупов. Рядом с вражеским циклопом, чей длинный рог был понуро опущен в землю, лежала огромная археспора. А рядом с ней, кажущаяся детской игрушкой в сравнении со своей родственницей, убийственная “Гвоздика”. Зелёно-бурые тела монстров не только были разворочены и обезображены смертью, но и расписаны разными лозунгами, часто похабными и безграмотными.

Тут же валялся оторванный кусок хвоста виверны, стояли сгоревшие роханские повозки. На всём имелись таблички с пояснительными надписями. Всё можно было трогать руками. Заглянул в выгоревшее нутро одной из телег. Здесь пахло не только гарью, но и смертью. Я явственно ощутил её запах. В подтверждение моих догадок, на краю телеги тактическим фломастером было написано: “тут помэрлы роханцы”. Рядом мелом выведено несколько сердечек. Ещё недавно тут гуляли люди. В том числе дети.

Но почему “гуляли”? Вот отец с сыном. Такие же запоздавшие, как и я. Оба хватают мёртвого циклопа за опущенный рог. Достают палантиры и делают селфи. Пытаясь обойти всё это действо, чтобы не попасть на снимок, я зашёл с другой стороны от поверженных чудовищ. С этого ракурса было видно, что бока их исписаны так же названиями полка “Аз-хов” и зигзагами “волчьих крюков” в придачу.