Здесь я закончил и спустился по склону холма на главную улицу города. Тут картина была почти идентичной. Разве что тела не выстроены на площади, а лежат на проезжей части вдоль всей улицы. Циклопы, археспоры и, даже огромный “Гиацинт”. Плюс, разбитые реактивные катапульты. К некоторым из трупов уже подогнаны огромные грузовые телеги. И их уже затаскивают на них, чтобы убрать и очистить проезжую часть.

Я заметил, что у одного из монстров суетятся два человека в изысканных официальных костюмах. Один подошёл к монстру вплотную, а другой делал снимок, видимо, на палантир первого. От одного из прохожих, говорящего со своим другом, я услышал, что это был король одного из небольших и ныне малозначительных арнорских королевств, который по случаю торжеств заглянул в нашу столицу.

С меня было довольно, и я направился в сторону метро, у входа в которое несколько людей сельского вида в камуфляже обсуждали, как правильно на урук-хайский манер произносить фамилию известного пропагандиста и военного эксперта: Оркестрович или Оркэстровыч? А меня, даже в метро, всё ещё преследовал запах гари и смерти.

Когда я был там, война пахла костром и кислым мужским потом. Не дымом горящих монстров, а именно костром, как в горных походах. Одежду, конечно, мы меняли как придётся. Поэтому и воняли, как бомжи. А ещё на их лежбище больше всего походили наши блиндажи и убежища. Наверно, такой вид приобретает любое мужское жильё без участия женской руки. Хаос сочетается с рациональностью и своеобразным квази-порядком. Нары, на которых разостланы спальники, консервные банки под ними, пол устлан обрывками линолеума и коврами, стащенными сюда с окрестных дач и деревень.

В такое убежище очень рано утром (или поздно ночью) однажды заглянул Белый и скомандовал:

— А ну, подъём!

— Что случилось, командир? — поинтересовался Джабба, высунув ноги из спальника и нашаривая калиги.

— Готовимся двигаться вперёд, занимать новые позиции, — ответил командир. — Быстро!

— Э-э-э-э…, — проскрипел Наг. — Вот так пидарунок.

Это он опять пытался говорить на урук-хайском.

— Не пидарунок, а подарунок, — поправил его гном. — Пидарунок — это другое.

— А что нам за это будет? — уже обращаясь к Белому. — Будем штурмовать позиции врага.

— Нет. По оперативной информации, противник оставил свои позиции, — ответил Белый. — Так что всё нормально! Отставить ссаться в штаны!

— Есть отставить ссаться в штаны! — браво ответил гном, подыгрывая своему командиру.

— Но концентрации не терять, — продолжил Белый. — Противник отходит, чтобы избежать окружения. Мы занимаем оставленный им посёлок. Сильного сопротивления не ожидается. Но нужно быть на чеку. С нами даже будет известный герой Мей-дана.

И действительно! Выйдя на поверхность, мы застали не только рассвет, озаряющий небо красным свечением где-то на востоке, но и человека, знакомого нам по сцене на площади во время революции. Именно он своим истеричным монологом призвал людей не идти на мирные переговоры, в то время как по толпе, переносимые руками, плыли открытые гробы его побратимов. Зрелище, надо сказать, сюрреалистичное. Возможно поэтому позывной у него был Кача, но точно не из-за фамилии, которая звучала довольно по-свински.

Кроме этой “звезды хрустального шара” и остальных членов нашего отряда, как и мы, готовящихся к выступлению, нас встретили сделанные на заказ Белого повозки. В общем, обыкновенные грузовые, но обшитые листами железа. Отчего они сами напоминали боевых монстров. А ещё у них под брюхом болтались приваренные железные цепи.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Затем, чтобы тебе работы было поменьше, — ответил Белый.

— Мы будем прятаться за повозками, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — А противник может стрелять вниз по асфальту. Так вот, цепи нужны, чтобы стрелы не рикошетили от дороги и не перебили нам ноги. Ясно?

— Ясно, — ответил я.

— Самострел берёшь? — спросил у меня Белый.

— Нет, командир, ты же знаешь, я — хиллер, — ответил я. — Моё дело не убивать, а спасать. К тому же, это запрещено военными конвенциями.

— А, — пожал плечами командир. — Ну, как знаешь. Всё же на опасное дело идём. Мало ли, что. Конвенция конвенцией, а реальная война — дело другое.

— Стройся! — скомандовал Белый, когда все его бойцы вылезли из своих нор.

Мы кое-как построились.

— У меня для вас подарок! — объявил Белый. — Конфетка для мальчиков, которые вели себя хорошо.

С этими словами он достал какой-то пакет, раскрыл его и выложил на ладони несколько продолговатых капсул не красного, не синего, а просто белого цвета.

— Это волшебная таблетка, — рассказывал он, проходя по строю и вкладывая по одной каждому бойцу в руку, — глотайте, не стесняйтесь. Это вам вместо утреннего кофе. Придаёт бодрости и сил на весь день. Или даже два. Сон, как рукой снимет.

Я проглотил свою, запив водой из фляги. Но ничего особенного не почувствовал.

В этот момент у Нага зазвонил палантир. Он поднёс его к лицу.

— А?! Что?! Да, я! — раздражённо ответил он. — Что!? Да вы совсем охренели?!

На эмоциях он явно забыл, что твёрдо решил говорить по урук-хайски.

— Вы вообще знаете, где я?! Вот вернусь, бошки вам откручу, упыри!

— Кто это? — спросил гном, когда Наг закончил разговор.

— Коллекторы, — раздражённо пожал плечами Наг. — Даже сюда звонят, черти.

— Чего ждём, командир? — выкрикнул кто-то нетерпеливый из строя.

— Ждём подкрепления, — ответил Белый. — Сейчас к нам подойдёт единорог.

Где-то в далеко послышалось низкое ворчание. А спустя несколько минут перед нами, выдыхая клубы чёрного дыма, остановился единорог, к крупу которого было привязано несколько брёвен, видимо готовых помочь ему преодолеть какое-то препятствие в виде развороченного лапами таких же монстров и раскисшего от дождей чёрнозёма.

Кроме того, на боку единорога имелся крест, составленный из четырёх белых изогнутых под прямым углом, но не соединённых между собой линий. Такие малевали на своих монстрах дунэдайн, когда пытались захватить нашу тогда ещё общую с роханцами родину.

— Это зачем? — указал на кресты Джабба.

— Чтобы роханцы испугались, — ответил Белый. — У них генетическая память — отступать перед подобными знаками.

“А-а-а, — подумал я. — Ничего, что наоборот — как раз жечь тварей с подобными знаками. В массовом сознании почему-то укоренились первые два года той войны, когда мы отступали. А другие три, когда от дунэдайн только клочья летели, никто не вспоминает почему-то. Генетическая память роханцев сработает так, что они будут реагировать на подобное, как бык на красное. Пусть даже он не видит этот цвет, а только мельтешащую тряпку.”

— По коням! — скомандовал Белый.

Мы погрузились в свои телеги и двинулись вслед идущему впереди единорогу, над которым гордо развевалось двухцветное знамя. Журналисты, которые всё ещё были в лагере, не отправились вместе с нами. Но Мавка вышла на дорогу и махала нам вслед.

К тому моменту, когда мы выдвинулись, уже окончательно рассвело. Вражеский блокпост — вот он. Рукой подать. Тот самый, где в теории должны находиться наши партнёры по настольным играм. Но пост этот действительно выглядел брошенным. Остались только бетонные блоки и устрашающего вида ежи, такие же, как на нашем.

Единорог бахнул из своего рога по этим заграждениям. Когда пыль осела, мы увидели, что блоки изменили своё расположение, но не исчезли вовсе. Впрочем, телеги могли протиснуться, как проезжали и до этого, когда их пропускали через блокпост. Но наш единорог решил объехать по обочине. И тут случилось непредвиденное. Когда монстр выехал на обочину, под его колесами что-то полыхнуло. Это явно был один из тех ифритов, что закопаны в землю с целью охоты на крупную добычу. Нам ударило по ушам. А железные подковы-траки единорога полетели в разные стороны. Монстр взвыл, закрутился на месте и замер.

— Отакойи! — вырвалось у Нага, сидящего рядом со мной в кузове повозки.