Мой король я устал от бессмысленных споров,

И от Ваших ошибок, которых не счесть.

Вы давали три дня - это много для сборов.

Я с собой забираю лишь шпагу да честь.

Мой король, я был с Вами в лихую годину,

Я сражался за Вас, я за Вас убивал...

И за то, что сегодня Вас тихо покину,

Вы простите, но я - боевой генерал.

Мой король, ваше солнце сегодня в зените,

Ваши дамы прекрасны и слуги верны.

Потому Вы меня, безусловно, простите,

За уход и за глупое чувство вины.

На дворцовых паркетах солдату не место,

Среди шумных балов я навеки чужой...

Мой король, я всегда поступал с Вами честно,

И прошу Вас сегодня быть честным со мной.

Этих строчек никто никогда не увидит,

Сам я буду молчать и в полночном бреду...

Мой король, если все же Вас кто-то обидит,

Позовите, и я непременно приду! (стихи Евгения Буторина)

Запись закончилась, все молчали.

- Это на третьем курсе было, - Ник потер лицо ладонями. - Я на спор шута в ролевухе играл... Но все равно, непонятно как...

- Земля - она маленькая, кто-то записал, кто-то куда-то кому-то кинул, оно и заползло.

- А теперь выползло, - каким-то севшим голосом произнесла Марья. - Ребята, я спать...

Кианг зашел в фургон следом, включил свет и присел рядом с Марьей на кровать, легко обнял за плечи.

- Что случилось?

- Там, на той поляне... - Марья прильнула к мужскому плечу. - Я влюбилась в Ника. Понимаешь, тогда, мне показалось, что он поет о себе и это он такой... Глупая девчонка...

Кианг не стал ничего говорить, только обнял крепче.

Марья осторожно, чтобы не разбудить Кианга, выбралась из постели. Последняя чашка чая была явно лишней. Или две... Ей очень не хотелось вставать и идти на улицу. И чего она с таким ужасом отказалась от предложения Кианга завести в хозяйстве ночной горшок? Хотя и сейчас вызывает улыбку то, как этот девайс был назван лунной вазой. Женщина поискала босыми ступнями тапки, надела халат и в полусонном состоянии отправилась в короткое путешествие. Рядом с едва намеченной тропой, по которой брела женщина, как эскорт сопровождения возник Невс. Довел и уселся ждать.

Но Марья в обратный путь не спешила. Она остановилась, пораженная красотой ночи. Полная луна заливала прерии ярким, почти материальным серебряным светом. Травы, казалось, гнулись под его тяжестью. Может, попробовать подхватить один луч на веретено и как в сказке напрясть лунной пряжи? Таким художники рисуют нереальный мир фантастических снов. Вот только в этой ночи не звучала волшебная свирель, а где-то вдали дуэтом распевались два койота. А совсем рядом исполнял соло на скрипке то ли сверчок, то ли цикада. Женщина вздохнула и распахнула сознание ночи, сняв все так надоевшие защиты. И получила по мозгам.

Тоска, неуверенность и решимость, глухое раздражение и надежда - такой коктейль заставил сжать виски и зашипеть.

- Невс, где это гад? - шепотом спросила она биофага. Тот послушно затрусил в сторону от фургонов. Сделав пару шагов вслед за проводником, Марья остановилась. Жесткая трава прерии резко потеряла свою волшебную привлекательность, вцепившись в полы халата. Да и мягкие шлепанцы на босу ногу радости не добавляли. Халат с подвязанными полами превратился в мини - и идти стало легче. Робин сидел, обхватив согнутые колени и уложив на них подбородок, он не услышал ни шагов, ни шелеста травы.

- Робин! - шепотом гаркнула женщина. - А ну пошли, поговорить нужно!

- О чем? - мужчина вздрогнул, но выполнять требование не спешил.

- Все о том же! Пошли в палатку, нечего всех будить ... – и, не дожидаясь ответа, пошла назад в лагерь.

Дверь грузового фургона тихо скрипнула, Марья на ощупь добралась до палатки ходоков. Включила аварийное освещение двумя светляками, едва высветившими очертания тут и там стоящих ящиков. Палатку не убирали, но для чужих она была чем-то вроде склада, и ящики играли роль антуража. Женщина перевела режим на наружное глушение звуков и застегнула клапан входа. Теперь в палатке можно было хоть орать во весь голос, наружу ничего не будет слышно. Потом стукнула себя пальцем по лбу, опять раскрыла вход и тихо позвала по связи.

- Киа? - Отклик пришел тут же, и женщина, быстро проговорив, - я быстренько с Робином разберусь и приду... - отключилась.

- Как будем разбираться? - мрачно, но в тоже время насмешливо полюбопытствовал бывший полисмен.

- А вот сейчас засвечу тебе пяткой в лоб, для прочищения мозгов...

- С-са-а? С-сашем вы с-сдес-сь? - две чешуйчатые головы просунулись в расстегнутый у самой земли клапан. - Рас-сборки?

- О, какие мы слова знаем! - Марья досадливо поморщилась. - Брысь отсюда!

- СС-СА-а! - замотались из стороны в сторону две головы, выражая свое согласие. - Учитель С-Сорг, так фсегда говорил...

- ...ф-срослые дела... - и утянулись наружу, тихо вжикнув застежкой.

- Кто еще припрется? Потапыч? - поинтересовалась Марья у пространства, обернулась к Робину и обнаружила, что тот трясется от сдерживаемого смеха. - О! Смеешься, уже приятно, а то за последнее время ты нам всем такого начувствовал... - Робин тут же перестал смеяться и насупился. - А мне больше всех.

- Это почему? - возмутился мужчина.

- Потому что я не так хороша, как все остальные, и чтобы от тебя закрыться... Короче, надоело мне это, и пусть меня Флора звиняет, но сюрпризы отменяются!

- Флора? - если бы Робин был охотничьим псом, то смело можно было сказать, что он встал в стойку, почуяв дичь.

- Да, твоя обожаемая миссис Флора тоже приглашена на праздник. Как ни странно, индейцы тоже уважают сыр, - Марья развела руками. От Робина пошел всплеск радости и тут же сильного сомнения и неуверенности.

- У-У-У! - женщина взвыла. - Как вы меня достали! Оба! Она, видите ли, не хотела настаивать, чтобы ты не подумал, что тебя поймали! - Марья сложила ладони вместе, соединив кончики пальцев, и подняла глаза вверх. - Ах, мужчины существа ранимые и на них нельзя давить! - Марья шагнула к мужчине и стала с каждым словом тыкать ему пальцем в грудь. - Ты! Сразу! Подойдешь и с ней поговоришь! - Робин стоял молча, а Марья держала плотную защиту, боясь, что ее просто снесет бурей эмоций. - Понял?!

- Да, - мужчина сел на ближайший ящик и как-то весь опал, Марья пожалела, что не прихватила с собой воды. Все же мужики, и правда, существа нежные. - Марь, а она сама тебе сказала про меня?

- Сказала. Про тебя и про себя, и не только сказала... - женщина вздохнула. - А теперь пошли спать?

- Ты иди, а я еще тут посижу... - мужчина сидел, прикрыв глаза, женщина повернулась уходить, когда ее остановил вопрос. - А почему ты глушилку из блох не включила как на представлениях?

- Робин, а ты знаешь как с той глушилкой постоянно жить?! Все время шорох в ушах такой равномерный. Звуки окружающие не перекрывает, но раздражает безмерно… Еще больше, чем щит держать.

- Как же ты у индейцев-то будешь?

- Да, это проблема, подумать надо. Может попробовать с одной блохой? Но это потом, а сейчас спать, да и Киа ждет.

Но ее никто не ждал.

Постель была пустая и холодная. Марья растерянно присела на край кровати, автоматически зажгла светильник. На вешалке висела только ее одежда, обуви Кианга тоже не было...

- Невс, - почему-то шепотом позвала женщина. - Где он?

- Та-ум же, где и пре-удыдущий... - так же тихо ответила кошачья голова, возникшая над порогом. - Си-удит медитирует...

- И что этот при-у-дурок себе надумал? Тьфу, Невс! Какое у тебя подмяукивание приставуче-заразное!

- Са-умому надоело, жу-уть... - пожаловался кот, но его явно не услышали. Марья сорвалась с кровати и со словами «Нужно пойти, все ему объяснить» буквально слетела по ступенькам. Невс поспешно убрался с дороги. Но женщина вдруг резко замерла, развернулась и пошла назад. Уселась на кровать и снова обратилась к проявившейся над порогом кошачьей морде: