Дора огляделась и только тут поняла, что слышит звуки детских голосов, совсем как в школе на переменах, когда толпа слабоуправляемых чертят несётся по коридорам размахивая портфелями и глядя на них остаётся только припомнить, что добрая старая Англия когда-то была захвачена дикарями-норманнами.

На секунду Дора удивилась: откуда здесь дети?

Впрочем, чему она удивляется? Где ещё быть детям как не в лагере беженцев? Ведомая любопытством она пошла на звуки детского смеха и плача пока не пришла к несколько обособленной площадке, где несколько измученных девушек пытались хоть как-то справиться с парой сотен детей разного возраста.

-Мама! Я хочу к маме! -надрывалась малышка лет пяти или, может быть, шести.

-Твоя мама, может быть, прямо сейчас ищет тебя и скоро найдёт, -попытались утешить её.

-Хочу прямо сейчас! Где она? Где моя мама? – не прекращала истерику девчонка со светлыми волосами, заплетёнными в пару весёлых косичек, и она была не одна такая.

Дора сразу поняла кто это – дети, оставшиеся без родителей. Их самих отступающие военные сумели спасти и вывезти из обречённого под удар города, а их пап и мам нет. Кому-то, может быть, повезёт и его родители отыщутся, как только всё немного уляжется и данные беженцев будут собраны в единый информационный массив. Кому-то повезёт, но большинству вряд ли. Они уже сироты, просто ещё не знают об этом.

Дора открыла калитку и вошла внутрь. Стоящий на страже солдат попытался остановить её:

-Сюда нельзя. Здесь дети.

-Дора Олдридж, - представилась она. -Учительница. Я умею работать с детьми и хочу помочь. Пожалуйста, позвольте мне помочь.

Солдат взглядом показал на идентификационную карточку, которую она до сих пор держала в руках. Когда Дора прикоснулась карточкой к считывающему устройству и её личные данные высветились перед солдатом, тот молча кивнул и отошёл в сторону пропуская Дору к детям.

-Мама! Где моя мама! -продолжала кричать светловолосая девчонка.

Доре пришлось взять её за руку, чтобы привлечь внимание. Она сказала: -Я не знаю где твоя мама, но, может быть, она потеряла тебя и ей нужно помочь найти? Как тебя зовут? А твою маму? Где ты живёшь? Сейчас мы всё запишем и отдадим другим людям, чтобы они везде объявили, что такая-то девочка ищет свою, такую-то, маму. Может быть твоя мама услышит это объявление, поймёт, где ты находишься и придёт за тобой?

-А она точно придёт?

-Не знаю, - честно ответила Дора. -Думаю она обязательно придёт, если только сможет. Ведь это твоя мама и она любит тебя больше всего на свете. Помоги мне записать как тебя зовут и где ты живёшь, чтобы составить объявление.

Отвечая на вопросы Доры, девочка совсем успокоилась.

Когда они закончили, и Дора хотел встать, то девочка вцепилась ей в руку и не отпускала, показывая всем видом, что если та сейчас встанет, то она снова расплачется.

-Мне будет нужна твоя помощь, -сказала Дора.

-Правда, какая?

-Видишь, как много вокруг детей? Нужно поговорить с каждым и записать кого как зовут, как зовут его родителей и так далее. Чтобы их тоже смогли найти те, кто их сейчас ищет. Поможешь мне в этом?

Девочка смутилась: -Я ещё плохо умею писать.

-Ничего страшного. Просто пойдём вместе со мной, поможешь утешить и расспросить. Вместе мы с тобой всех перепишем, хорошо?

-И их обязательно найдут?

-По крайней мере мы с тобой очень постараемся, чтобы так и случилось, -пообещала Дора.

Следующие пару недель она так и проработала в «детском» лагере куда приводили детей без взрослых опекунов. Позже к ним присоединились ещё несколько бывших учительниц или воспитательниц из детских садов и даже несколько матерей потерявших своих детей и решивших позаботиться о чужих, пока не найдут своих, чтобы не сойти с ума от бегущих по кругу мыслей. С увеличением числа добровольных помощников стало гораздо легче.

Постепенно хаос первого дня сошёл на нет и всё вокруг снова приходило… нет, не в норму, какая тут норма? Но на месте одной, разрушенной, системы возникла другая. Правительство контролировало происходящее. Правила и нормы соблюдались. Выстроенная вокруг остатков Лондона оборонительная стена передавалась под контроль английских войск, а иностранные военные силы, посланные другими государствами, возвращались обратно домой, где они тоже были сильно нужны.

Количество «сирот» в детской части лагеря сильно уменьшилось. Многих, хотя и не большинство, действительно нашли и забрали родственники. Кого-то взяли в приёмные семьи или заботу о них приняли разные благотворительные организации. Однако несколько сотен детей оказались… никому не нужны. Живых родственников у них не осталось. Брать заботу о них не торопилось ни одно физическое или юридическое лицо. Надрывающаяся социалка не могла тянуть ещё сотни беспризорных детишек. Благотворительные организации и без того взяли столько, сколько могли. Ресурсов на всех не хватало. Не хватало еды. Не хватало денег. Не хватало заботы и душевного тепла. Сложные времена. Дефицит морали и совести.

Куда деть ненужных никому детей? Какова будет их судьба? Дора не знала, но твёрдо решила, что это будет и её судьба тоже. В конце концов ей тоже некуда и не к кому идти. Она такая же сирота, как и они, только взрослая. В аналогичной ситуации оказались ещё несколько десятков девушек, помогавших с детьми.

Перспективы вырисовывались самые неприятные.

Поэтому предложение русских забрать детей и, соответственно, пару десятков воспитательниц, с собой было воспринято Дорой с огромной радостью и, чего таить, облегчением.

На вопрос: согласна ли она переехать в Россию, Дора, не раздумывая, ответила «согласна!».

Правда следующий вопрос её несколько смутил: -Почему?

Дора задумалась. Конечно, она могла бы сказать, что её ничего не держит в Англии. У неё больше ничего не осталось, и она не знает, чем будет здесь заниматься. В периоды социальных катастроф учительницы не так чтобы очень сильно нужны кому-либо. Будем честны, если судить по заработной плате, то учителя не особенно нужны государству и в более спокойные периоды.

Дора могла бы сказать, что привыкла заботиться о детях и хотела бы продолжать это делать. Она слишком много обещала этим маленьким человечкам и должна оставаться с ними и проследить за их обустройством в другой стране чтобы выполнить хотя бы часть так беспечно розданных большим глазам и робким улыбкам обещаний.

Могла сказать: в России ей предлагают хоть что-то, тогда как в родной Англии не предлагают ничего. Больше того – далёкая Россия согласилась взять к себе чужих детей, тогда как Англия отказалась от своих собственных. Разница.

Но вслух Дора произнесла совсем другое.

-Один армянин, -произнесла она.

-Армянин? -удивился беседующий с ней офицер.

-Да, русский армянин. Солдат. Первый кто встретил меня в вашем лагере. Словом, он сказал, что в такие сложные периоды как сегодня лучше быть с русскими. Сказал – это его слова – с вами Бог.

Офицер удивился её ответу, но сам спросил: -А что такое «бог» мисс, Олдридж?

-Я не знаю, -призналась она, отчаянно жалея, что вообще заговорила об этом. Кто только дёрнул её за язык.

-Если бог это совесть, то он есть у каждого, просто не каждый его слушает или даже слышит, -предположил офицер. -Впрочем, это уже не имеет отношения к предмету нашего разговора. Ваше желание отправиться в Россию и принять российское гражданство зафиксировано и одобрено. Будьте готовы грузиться через два дня, вместе с детьми, когда придёт корабль. И позвольте заметить, что если бог это всё-таки совесть, то он определённо стоит у вас за правым плечом.

Дора оглянулась, но, разумеется, никого не увидела.

-…фигурально выражаясь, -закончил офицер.

Выйдя из здания администрации, Дора задумалась: какова жизнь в далёкой России. Должно быть так холодно. Она думала, что там сильно холодно. Нужно будет первым делом потребовать, чтобы детей обеспечили тёплой одеждой. И русский язык придётся учить. От кого-то она слышала, что он очень сложный. Как-нибудь справится. Ничего.