Старые стены встретили его тишиной и гулкой пустотой. В провалившуюся от времени крышу ветер насыпал палых листьев, но в глубине знакомого алтаря еще теплилась искорка света. С последнего его появления здесь она будто бы стала больше. Если так, возможно, часовня возродится, явив миру чудо, в котором люди почти разуверились.

Уже смеркалось, когда Эвиан расседлал коня, вывел его из часовни и, хлопнув рукой по спине, отпустил верное животное. Возможно, очень скоро он найдет себе нового хозяина, который позаботится о нем.

Расположившись возле одной из стен на куче прелых листьев, Эвиан перекусил водой и хлебом, положил голову на седло и задремал. Между тем, искра на алтаре оторвалась от камня и полетела к нему, разгораясь все сильнее и ярче.

Уже не искра. Женщина, сотканная из призрачного света, изящная и тонкая, коснулась волос Эвиана, оставив несколько светящихся прядок, и исчезла, растворившись в полутьме часовни.

Утро встретило его холодом и пасмурной тишиной, птицы молча перепархивали с ветки на ветку, изредка пересвистываясь между собой. Эвиан пустился в путь, осторожно продвигаясь по знакомым с детства местам. Цель, известная ему одному, была уже близко, он упорно приближался к ней, стороной обходя родной замок. Все чаще на пути вставали камни вместо деревьев, а тропа уходила вверх, становясь едва заметной, словно даже звери сюда редко захаживали. Крепла надежда, что и люди не добрались до семейной тайны рода Древ.

Камень, похожий на дерево, стоял на развилке. За ним ютилось дерево, похожее на камень, его следовало обойти справа, пройти еще немного, пока покажется скала, похожая на спящего дракона. У подножия скалы Эвиан собирался искать узкую щель, из которой, если повезет, достать настоящее сокровище, величайшую тайну собственного рода.

Когда-то давно эта скала, или древние боги, или само провидение щедро одаривали его предков по малейшей просьбе, но после разуверились в людях, а может дары иссякли, но все реже возвращались князья Древ не с пустыми руками.

У скалы царили тишина и спокойствие, даже ветер утих, запутавшись в деревьях и камнях, только Эвиан и равнодушные камни. Устало опустившись на землю возле расщелины, Эвиан задумался. Рядом лежали старые, подернутые ржавчиной мечи в рассохшихся от времени ножнах, драгоценные камни и золото, даже женский скелет в истлевших, некогда богатых одеждах: видимо, многие пытались купить волшебный дар, но успешно или нет, уже никто не скажет.

Ему почудилось, будто место рассматривает его, ждет чего-то, чтобы понять, кто он такой. И Эвиан заговорил, рассказывая все, что произошло с ним. Говорил об осаде, своем рабстве и о том, что нужно спасти человека. Налетавший время от времени ветер шумел среди камней, будто невидимый собеседник вздыхал, сочувствуя.

— Я прошу помощи не для себя, — взмолился Эвиан под конец, — но хочу спасти того, кого ненавидел, потому что всем сердцем полюбил его сестру…

Место словно застыло в задумчивости. Стих ветер, солнце все также скрывалось за серым маревом туч, от чего казалось, будто и время не властно здесь. Эвиан ощутил разочарование. Он поднялся, собираясь уходить, когда из расщелины выкатился странный иссиня-черный чешуйчатый камень. Князь осторожно прикоснулся к нему. Камень был теплым и ощутимо упругим под пальцами. Там внутри билось что-то живое, готовое появиться на свет.

— Кровь поможет родиться дракону, — ветром выдохнула скала. — Не задерживай его дольше необходимого.

Ветер снова коснулся его лица, зашуршала ящерица по камням, пролетела птица над головой, природа будто ожила, и он понял, что пора идти дальше. Эвиан соорудил мешок из своей рубашки, связав рукава так, чтобы можно было повесить ее на плечо, осторожно уложил тяжелое яйцо в полученный мешок и направился в сторону Драконьих рудников.

Когда-то давно эти рудники также принадлежали роду Древ, но уже более ста лет назад отошли к казне герцогства. Дорогу к рудникам прокладывали его предки, она начиналась от стен родного замка и проходила неподалеку от этих мест. Эвиан еще мальчишкой облазил окрестности рудников, надеясь, что однажды род обретет былую силу и он сможет вернуть их обратно. Кто же знал, что детские знания сейчас пригодятся?

Дорога, пыльная и достаточно ровная, пробитая в скалах и вытоптанная не одной тысячей каторжников, причудливой лентой вилась вверх, следуя изгибам скал. Изредка по ней неторопливо проезжали конные разъезды.

Эвиан поднимался вверх по тайной тропе. Дорога скрылась за скалой, но эхо разносило металлический цокот копыт и невнятные голоса стражников. Сколько он себя помнил, эта местность всегда пустовала, кроме тех случаев, когда проезжали подводы за готовой рудой. Значит, герцог серьезно опасается, что барона попытаются освободить или он сбежит? Ну что же, пусть опасается, никто не может ему этого запретить.

Подниматься по скалам и козьим тропам намного дольше, чем по проложенной дороге. Только к вечеру Эвиан добрался до ровной площадки, нависавшей над входом в рудник. Он помнил: каторжников на ночь размещали в бараках, и теперь надеялся, что ничего не изменилось. Разыскать Ивона внутри горы будет гораздо сложнее, чем в бараке.

С заходом солнца каторжников вывели из рудников. Узнать барона среди серой пыльной массы смертельно уставших людей он не смог, хотя до боли в глазах всматривался в безликую толпу. В конце концов Эвиан решил несколько дней понаблюдать за жизнью каторжников, тем более, что время позволяло. Подкрепившись своими припасами, он расстелил на камнях плащ, и приготовился ждать.

Утром каторжников кнутами и руганью выгнали из бараков, наскоро покормили кашей из полевой кухни, и снова погнали внутрь горы. Эвиан выругался от досады, он-то думал, что сможет узнать барона. Придется придумывать что-то другое, уж очень не хотелось ему бравым наскоком все разрушить в поисках одного человека.

Солнце поднялось над вершинами гор и ощутимо припекало, к счастью, от жары спасал прохладный ветерок, спускавшийся с заснеженных вершин. На площадке перед бараками никого не было, караульный откровенно скучал и от скуки пинал небольшой камешек гоняя его вперед и назад перед воротами. Вскоре это ему надоело, и он задремал, устроившись в тени. Между тем, солнце опускалось за горы. На закате послышался цокот копыт и скрип телеги, вскоре перед воротами остановилась груженая мешками телега. Дежурный вскинулся и радостно бросился на встречу визитерам.

В телеге, кроме возницы, сидели на мешках четверо мужчин в серо-черной одежде надсмотрщиков, торчал из тряпки окорок, стояли деревянные ящики с овощами. Приезжие извлекли из-за мешков большую оплетенную бутыль и несколько бутылок поменьше. Дежурный ушел и вскоре вернулся в сопровождении двух каторжников. Он подвел их к телеге и указал, что и куда нужно отнести, подкрепив свои слова красноречивым взмахом плети. Пока несчастные разгружали телегу, дежурный накрыл стол, установленный под навесом возле дома для надсмотрщиков. Приезжие водрузили посредине стола свою бутыль, и началась развеселая пирушка. Когда стемнело, каторжников вывели наверх и разогнали по баракам, к пирующим и пьяным уже гулякам присоединились остальные надсмотрщики.

До Эвиана долетали их пьяные голоса и разухабистые песни, которые они самозабвенно горланили. Принесли фонари, чтобы не прерывать веселья. Постепенно выпивка наскучила и душа мужиков потребовала зрелищ. Тогда они выгнали каторжников из бараков и заставили их драться между собой, пообещав победителю кольцо колбасы. Зажгли факелы, ярко осветив пыльную площадку, призовую колбасу положили на пустые колодки. Кто-то залихватски свистнул и началась беспорядочная свалка. Самые слабые быстро оказались на земле и, вытирая разбитые носы и сплевывая выбитые зубы, поползли в обратно в бараки. Те же, кто посильнее и понаглее, внимания на разбитые носы не обращали. Кто смотрит на такие мелочи, когда перед глазами маячит награда — вкусная свиная колбаса, от чесночного аромата которой у вечно голодных людей кружится голова и желудок сам готов бежать за ней?