— Догадываюсь, что у тебя на уме, — пожурил Никита, улыбаясь мне с прежней теплотой во взгляде.

— Давай проведем сейчас наш факультатив?

— Если это то, что тебе сейчас нужно…

— Да, да, очень нужно! — что-то я слишком часто киваю.

— Тогда, — он оглядел меня с ног до головы, — не ради себя прошу, а для тебя же самой: сгоняй в ванную.

— А ты будешь ждать меня?

— Я уже обещал быть рядом, — обреченно вздохнул он, потирая лицо. — Куда я теперь денусь, цветочек?

— С подводной лодки? — хихикнула я.

— И с обратным отсчетом на саморазрушение, — вздохнул он тихо, почти шепотом, следя за тем, как я прошмыгнула мимо него из комнаты.

***

У зеркала я вскрикнула, поняв, что имел в виду Иванов, когда посоветовал пойти в ванную. Мой макияж превратился в нечто ужасное: после слез тушь потекла, помада размазалась, платье жутко перекрутилось, чулки торчали из-под юбки, волосы растрепанные! Я была похожа на дешевую куклу Барби, которой поиграла очень жестокая девочка.

Я решила не мучиться, разделась и залезла под душ с головой. Лучше все смыть, чем пытаться что-то исправить. Я искупалась быстро и тихо, чтобы никого не разбудить, почистила зубы, вытерлась и тут поняла, что не взяла с собой одежду. Недолго думая, я завязала на груди полотенце и на цыпочках пробежала обратно в свою комнату, держа в руках все, что я с себя сняла.

— Вот это да, — увидев меня, Никита нервно запустил пальцы в свою причесанную шевелюру, взлохматив ее. — Настрой решительный.

Я бросила вещи в ближайший выдвижной ящик в шкафу и повернулась к Иванову, не зная, что теперь делать.

— Иди ко мне, — тихо позвал Ник, поднимаясь с кровати.

— А можно… — я подошла к нему и протянула руки, — можно я тебя раздену?

Он кивнул и терпеливо ждал, когда я расстегну пуговицу за пуговицей, сниму рубашку с его плеч. Зная, как он относится к своим вещам, я бережно отложила его рубашку на стул и вернулась к нему. Затем провозилась с ремнем на брюках чуть дольше, чем хотелось бы.

— Что такое, цветочек, руки трясутся? — моя, и так, слабая уверенность рассыпалась от его ухмылки. Вызов в его взгляде заставил меня забыть все, что я собиралась делать.

Никита снял с себя брюки и носки, убрал на стул к рубашке. Мой взгляд пополз по его телу сверху вниз. Он остался в одних спортивных боксерах, и я невольно нахмурилась от того, что эта вещь мешала полностью насладиться его великолепным телом.

— Чего ты хочешь, Марьяна? — от его низкого голоса у меня пульс участился. Мои глаза забегали, пытаясь выцепить хоть одну эротичную картинку из множества вариантов.

— Что-нибудь из того, что… что мы еще не делали.

— Если мы начнем делать то, чего еще не пробовали, то как минимум неделю не выйдем отсюда.

Если он пытался запугать меня этими словами, до добился прямо противоположного результата. У меня пульс уже не галопировал, а сорвался в карьер.

— Поконкретней, Марьяна?

Мы смотрели друг на друга, дыша в такт. Никита ждал, пока я обрету способность выражать желания вслух.

— Ладно, — в эту игру можно играть вдвоем, не один он умеет сводить с ума от смущения, — хочу, чтобы ты посмотрел на меня.

Я развязала полотенце, распахнула его и позволила ему свалиться под ноги. Как тебе такое, Иванов?

Его глаза потемнели, заскользили по моему телу медленно-медленно, под его жарким взглядом я еще больше осмелела и шагнула к нему:

— Поцелуй меня.

— Хм, мы снова целуемся? — его бровь поднялась вверх.

— А разве можно заниматься лю…кхм… сексом без поцелуев?

— Ты удивишься.

У меня тело горело от желания почувствовать его близость: кожа к коже. Я прильнула к нему и закрыла глаза.

— Перестань со мной играть, — попросила я шепотом. — Будь собой.

— Чего еще ты хочешь? — его дыхание прошлось по моему плечу, как шелк, теплый и ласковый.

— Тебя, Никита, я хочу тебя, — я притянула его лицо к своему. — Не заставляй меня умолять. Ты обещал быть рядом.

— А ты, как всегда, по-своему истолковала это обещание…

Он захватил зубами мою нижнюю губу, оттягивая ее, облизывая, прежде чем напасть на мой рот в глубоком, диком поцелуе. Я простонала в его губы, чувствуя, как внизу живота разлилась сладкая, ноющая боль.

Мы двигались к кровати, пока мои ноги не уперлись в подножие. Никита поднял меня на руки, все еще не разрывая поцелуя, уложил спиной на постель и лег на меня сверху.

Я чуть с ума не сошла, от приятной тяжести его тела на своем. Страсть в его глазах стирала все мои сомнения. Черт, я хотела его до безумия, даже не знала, что можно испытывать такие сильные эмоции.

— Хочу кое-что попробовать, — прошептал Никита, глядя в мои остекленевшие от возбуждения глаза.

— Д-давай…

Он опустился короткими поцелуями по моему подбородку к шее. Задержался около груди, обхватив ореолу нежными губами, и щелкнул языком по затвердевшему соску. Я лихорадочно схватила рукой подушку и закрыла свое лицо, приглушив вырвавшийся стон.

Он продолжал ласкать мою грудь, потом переключился на вторую и гладил ладонями по моим ногам.

— Мне нравится, что ты гладкая, — прошептал он, раздвигая мои ноги и укладываясь между ними, — везде.

— Это уже привычка, — я приподнялась на локтях. Хотела смотреть на него, знать, что он задумал. — Когда занималась танцами — это было необходимо.

— Почему сейчас не занимаешься? — он покрывал поцелуями мой живот и спускался все ниже и ниже.

— Серьезно? — у меня глаза расширились от смущения и нетерпения. — Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

Он поднял на меня взгляд и, ухмыльнувшись, помотал головой. Наконец-то, мой Никита вернулся! Я улыбнулась ему в ответ, в груди потеплело от облегчения и счастья.

— Возьми подушку, цветочек, — я почувствовала его дыхание у себя между ног и застыла, — если не хочешь никого разбудить.

Его язык прочертил дорожку по моему лобку и опустился ниже. От ощущения его прикосновения я издала тихий короткий стон, откинула голову назад и закрыла глаза.

— Боже… — простонала я, когда он щелкнул языком по чувствительному бугорку и медленно лизнул, мягко и сладко. — О, Боже!

— Подушка, цветочек, — предупредил Ник, прижав мои бедра к постели, чтобы я перестала ерзать. Оказывается, я это делала бессознательно, подталкивая себя к его лицу.

Я упала на спину и обеими руками вцепилась за подушку, укусив ее за уголок. И сделала это вовремя, потому что Никита продолжил экспериментировать и пробовать разные ласки, сводя меня с ума.

— Скажи, как тебе больше нравится? — когда он говорил, обдавал нежную плоть теплым ветерком.

— Все, мне нравится все! — шептала я, убрав подушку, но зря.

Его губы сомкнулись вокруг клитора и ласково втянули. Он нежно пососал его и отпустил, щелкнул языком и снова пососал. Все, я официально сошла с ума! Ноги превратились в желе, я больше себе не принадлежала.

Никита пробовал разный темп, терзал мой пылающий клитор языком, губами, слегка прикусывал и прислушивался к моей реакции. Я реагировала на все с одинаковым восторгом, буквально парила от наслаждения, пока не почувствовала отголоски первого жара, пробежавшего по позвоночнику. Ноги задрожали, я дернула бедрами, чтобы сильнее чувствовать его ласку.

— Быстрее, — захныкала я, словно в бреду, — о, умоляю, быстрее, я сейчас… я сейчас.

Я сильнее прижала ко рту подушку и отпустила себя, закричав в нее, выгибая спину.

Еще находясь на пике, я почувствовала легкое давление у влажного входа и инстинктивно дернулась ему навстречу. Никита не прекращал ласки языком, не менял ритм и медленно ввел в меня пальцы.

— Что… что ты делаешь? — захлебываясь от ощущений, я снова приподнялась на локтях. Он меня убить хочет? — Я ведь уже кончила.

Ник крепче стиснул меня за талию, придавив к постели и с настойчивостью маньяка нашел у меня внутри ту самую точку. Господи! Я вскрикнула и быстро вернула подушку ко рту, подавляя ею громкий стон. По телу пронеслась горячая дрожь, я покрылась потом и затряслась. Меня быстро подхватило второй еще более мощной волной жара и беспощадно накрыло. Я закричала в подушку, срывая голос на хрип.