Оставив несколько легких поцелуев на моем сверхчувствительном клиторе, Никита поднял на меня темный взгляд. Его пальцы выскользнули из меня, размазывая влагу, нежно касаясь моего подрагивающего живота. Он лизнул мой пупок и улыбнулся, когда я выгнула спину.

— Ты все-таки всех разбудила, — прошептал он, медленно поднимаясь ко мне, рассыпая по моему влажному телу мелкие поцелуи.

Я прислушалась, с трудом напрягая слух, из-за пульсирующего сердцебиения, которое никак не утихало. Кто-то хлопнул дверью в ванной. Девочки встали и разговаривали друг с другом.

— Ты закрыла дверь на замок? — с веселыми искорками смеха, Никита накрыл нас одеялом.

— Не помню, — прошептала я в его губы, когда они оказались напротив моих.

— Ты крикушка-Марьяшка, — он укусил меня за губу, облизал и отпустил.

— Это было так круто! — выдохнула я, обнимая его за шею. — Так круто, Ник! Умоляю, делай это каждый раз!

— Что именно?

— Ну, вот это вот все: с языком и пальцами, — я смотрела на него с восторгом ребенка, с обожанием женщины. Разве он не видит, как много всего я испытываю сейчас? Мне было так хорошо, что хотелось петь. И я пропела строчку из песни Дуа Липа «Гудини».

— Ах, я придумала, как буду тебя теперь называть — Гудини! — воскликнула я, а Ник закрыл мой рот ладонью.

Он расхохотался, и тоже я закрыла ему рот, встречая его смех во взгляде. Я почувствовала свой сладковатый запах и вкус на его пальцах и на меня это подействовало как красная тряпка. Я обняла Ника за плечи и прижала к своему телу. Его твердая эрекция уперлась мне в бедро, и я потерлась о нее.

— Тебе мало, цветочек? — в его глазах мелькнул восторг, хотя он пытался подать это как благоговейный ужас от моей бесстыдной ненасытности.

— А это все, что ли? — я игриво подергала бровями. — Я думала, что это была только потрясающая Гудини-прелюдия.

Мы оба снова засмеялись, пока его смех не перерос в стон. Я нетерпеливо стянула с его бедер боксеры и высвободила рвущийся наружу потрясающий член.

— Привет, Гудини-младший, — проворковала я, погладив его пульсирующую твердую плоть.

— О, нет! — Ник закрыл мой рот рукой. — Если ты хочешь, чтобы он оставался в таком же состоянии… замолкни, цветочек!

Я провела языком между его пальцев, прищурив глаза.

— Хочешь, чтобы я сделал это? — став серьезным, спросил Никита, пока я нежно гладила его член так, как он показывал позавчера.

Я кивнула. И поелозила под ним, изнывая от нетерпения. Я знала, что и он хочет этого не меньше, чем я. Пусть только попробует мне отказать!

Я дернула головой, освобождаясь от его ладони на губах, и добила его тихим стоном:

— Пожалуйста, Ник, ты обещал, что мы сделаем это после свидания! Я очень тебя хочу!

Он закрыл глаза, делая вдох, как будто собирался надолго погрузиться под воду, а когда открыл глаза меня опалило жаром.

— Да гори оно… — сорвался он и потянулся к прикроватной тумбочке.

Со знанием дела он выудил оттуда презерватив.

— Откуда ты знаешь, что там… — я смотрела на него офонаревшим взглядом.

— Тшшш! — он приложил указательный палец к моим губам, не дав мне договорить. Я смотрела как он разрывает зубами фольгу.

Пошла она на хрен вся эта логика в его поступках! Я подумаю об этом завтра. Потом. А сейчас он, наконец, согласился на секс!

Я лежала под ним, сгорая от желания и любопытства. Мне хотелось самой попробовать надеть на него презерватив, но я боялась попросить, да и вообще открыть рот, чтобы ненароком не сбить его настрой.

В коридоре звучали детские голоса и смех, но мне было откровенно плевать. Меня трясло мелкой дрожью от волнения. Сердце колотилось так, что уши закладывало.

— Уверена? — прошептал Ник мне в губы. Он раздвинул мои ноги и устроился между ними.

— Д-да…

Я обняла его плечи и поцеловала влажные, сладкие губы. У меня мурашки пробежали по затылку, когда я ощутила сильное давление между ног. Ох, это были точно не пальцы!

Медленно, очень медленно он продвинулся на первые несколько сантиметров, растягивая тугие стенки. Я раскрыла рот в немом крике, удерживая взгляд Никиты. Он смотрел на меня гораздо глубже, чем я могла вынести.

— Ник, я…

Он вошел в меня полностью и остановился, позволяя нам обоим привыкнуть к ощущениям.

— Марьяна, черт!

— Ох, это, — шептала я, вперемешку между сладкими, медленными поцелуями, — это даже словами не описать… как тебя много.

Он был не просто во мне, а как будто у меня под кожей. Я еще никогда такого не чувствовала!

— Продолжаем? — его голос резонировал у меня на губах, на моей улыбке.

— Да, — прошептала я, с обожанием целуя и кусая его, готовая съесть, проглотить целиком.

Он медленно, но не полностью выскользнул из меня и снова заполнил собой. С моих губ слетел стон, с его тоже. Мы оба закрыли друг другу рты. Еще один толчок, и я не смогла ничего с собой поделать, снова простонала, кусая его пальцы.

— Марьяна-а? — внезапно в комнате раздался детский голосок самой младшей Даниловой.

Мы с Ником замерли и в ужасе вытаращились друг на друга.

— Мозьна я возьму у тебя цветные листики? — Машуля протопала по моей комнате, взъерошенная ото сна и в пижаме. Она забралась по моему стулу на стол, взяла цветные стикеры, которые я всегда без проблем позволяла брать ей и ее сестре.

Мы с Ником не шевелились под одеялом, так и лежали, закрыв друг другу рты. Смех плескался в его глазах, и я сама начала трястись от сдерживаемого хохота.

Малышка раздобыла стикеры и потопала из моей комнаты, уходя как бы между прочим помахала нам рукой.

— О, Никит, приветь! — невинный детский голосок окончательно нас добил, и мы расхохотались в голос.

— Черт! — прошептал Иванов, уткнувшись лбом мне в плечо и затрясся от смеха.

— Прости, — улыбнулась я, обнимая его крепко-крепко. Он все еще был во мне и ощущался так прекрасно, я обожала это чувство давящей наполненности. Дура я, раз думала, что не привяжусь к нему всем телом!

— Не, а чо, Машке можно стикеры, а мне нельзя?! — заорала Даша из коридора и постучала в мою комнату, — Марьян, а можно и мне тоже стикеры?

— Бля-а-а… — прошептала я и, накрыв Никиту одеялом с головой, крикнула. — Заходи, бери!

— Ага, ни в чем себе не отказывай, — пробормотал Ник мне в плечо, и мы опять сдавленно заржали, понимая оба, что на этом нашему интиму пришел конец.

Даша сразу заметила мужскую одежду на стуле и слишком огромную гору под одеялом для одного человека. Ее лицо вытянулось от удивления, а я помахала ей рукой, провожая невинной улыбкой.

— О! Они проснулись? — раздался веселый голос тети Тани с первого этажа. — Никит, Марьяш, завтракать с нами будете?

— Дашуль, скажи маме, мы скоро спустимся, — попросила я у уходящей девочки.

Она закрыла за собой дверь, и мы с Никитой разразились хохотом, обнимая друг друга.

— Этот секс войдет в историю самых коротких в моей жизни! — веселился Ник, перекатываясь с меня на спину.

— Зато будет что вспомнить!

Я целовала его губы, все равно чувствуя себя прекрасно, несмотря ни на что.

— Да, история внукам на ночь вместо сказки.

Мы одевались и не прекращали веселиться. Я боялась, что будет неловко, но не почувствовала даже скованности. Нас наоборот еще больше сблизил этот глупый конфуз.

Я запрыгнула в узкие леггинсы и первую попавшуюся футболку, достаточно плотную, чтобы не надевать под нее лифчик и не светить сосками. Никита аккуратно застегивал пуговицы на рубашке и уже был в брюках. Я не хотела его отпускать. Если можно было, я бы продержала его в своей комнате пленником вечность.

— Теперь я буду еще больше ждать следующего «факультатива», — я подкралась к нему, посадила на кровать и оседлала его.

— Цветочек, я только пришел в себя, — он взглядом кивнул на свой пах. — Пощади!

Я шкодливо закусила свою нижнюю губу и запустила пальцы в его волосы, приглаживая их на манеру, в которой он носил стрижку.