Я не помнила, как добралась до остановки и села в автобус. Зато помню, как всю дорогу посыпала голову пеплом, не понимая, как дошла до такой жизни. Как так вышло, что я — бывшая отличница в школе, вдруг скатилась до двоек и угрозы отчисления за первые полгода обучения? Дядя Паша больше не будет ни с кем договариваться ради меня. И Романова! Что теперь делать? Я ведь хотела учиться рисовать именно у нее! Тетя Таня будет в шоке от моего эпического позора.

Может, не говорить им о галерее? И про универ тоже? Взять и сбежать куда-нибудь, мне ведь уже есть восемнадцать…

Водитель громко объявил конечную остановку и многозначительно уставился на меня. Я побрела по улице и задумчиво оглядывала одинаковые «пряничные домики».

Нет, не могу я бросить Даниловых. И даже не потому, что они быстро и без лишних проволочек взяли на себя ответственность за мою жизнь, когда родителей вдруг не стало. Я ни в коем случае не хочу быть неблагодарной. Да и куда я без них? Привязалась уже. Надеюсь, они об этом не догадываются, а то возомнят еще…

***

Тетя Таня и дядя Паша живут в новом элитном районе в пригороде. Красивые и совершенно одинаковые таунхаусы с парковочными местами, шлагбаумами, видеонаблюдением и кучей всяких плюшек для безопасности района. Окна каждого таунхауса смотрят аккурат прямо в окно таунхауса напротив. А задний дворик, размером ровно в две сотки, упирается в соседний задний дворик точно такого же размера. Если посмотреть на план района сверху, его словно под линейку расчертили. И все это единообразие разбавили детскими площадками и еловыми рощами.

Первое время я часто терялась и находила нужный дом только благодаря электрокару, припаркованному у двери. Дядя Паша гордо заряжает свою красавицу черную БМВ с розетки перед домом. Павел Данилов известный мастер авто тюнинга. Он может голыми руками разобрать тачку, залезть ей в мозги и перепрошить на свой лад. Он директор лучшего автосервиса в городе по версии Яндекса, даже наклейка на двери есть и значок в поиске. Гордости у всех Даниловых выше крыши!

А тетя Таня — домохозяйка и писательница, пишет и издает романы. Кажется уже больше двух десятков ее книг стоят на книжных полках в доме. Правда, я ни одного еще не читала. Не люблю романы эротического содержания.

В коридоре я разулась, втиснула кроссовки в узкое пространство среди бесконечных девчачьих ботиночек. Даши и Маши еще нет дома, скорей всего, они на тренировке. Трудятся в поте лица. Ох, помню и я когда-то посвящала большую часть времени тренировкам и соревнованиям. Доехала даже до Штатов, правда не заняла подиум, но страну посмотрела. Мама с папой все равно были на седьмом небе от счастья и гордости. Но не буду лучше о них думать, а то снова расплачусь. Я глянула на себя в зеркало и стерла черные точки от туши под глазами. Не хочу, чтобы опекунша сразу поняла, что у меня неприятности.

Я нашла Татьяну Данилову на излюбленном месте на диване. Она обложилась блокнотами, исписанными черными чернилами, на коленях подставка и ноутбук, в ушах наушники и чашка кофе под рукой — картина маслом: «писатель за работой». Чего я уж точно не ожидала увидеть — это ее слез. Она плакала, исступленно клацая по клавиатуре в каком-то вдохновленном порыве. И чего там можно плакать в этой порнушке? Кому-то яйца зажало? Хрен отвалился? О-о! Хоть бы, хоть бы! Такое бы я почитала!

— Марьяна? — блин, тетя Таня заметила меня сразу же и сняла наушники. — Ты сегодня рано.

— А вы… плачете? — да, Кэп, шикарный вопрос!

— Ой, не обращай внимания, — отмахнулась тетя Таня, отставляя в сторону ноутбук и выбираясь из кучи книг и блокнотов. — Финальная сцена эмоциональная получилась.

— Хм… — «ох, молчи, молчи, Василевская, нельзя обижать своих!»

— У меня там картофельная запеканка, но, если не хочешь, есть еще макароны и вроде бы сосиски оставались. Погреть тебе?

— Не нужно, я и сама могу, не хочу вас отвлекать.

Если тетя Таня оторвалась от ноутбука, то уже не сядет за него обратно, пока вновь не останется одна.

— Давай беги переодевайся, мой руки и за стол, а я пока из духовки запеканку достану. С тобой поем. Кажется… — она нахмурилась, глядя на часы, и поправила распутанный пучок на голове. — …забыла даже позавтракать.

Как тут отказать, когда запах мяса и картофеля с чесноком заставил мой живот урчать еще у входной двери? Я поднялась в свою комнату и быстро переоделась. Мой гардероб не слишком отличался разнообразием. Одни легинсы, толстовки и худи с капюшонами. Естественно, все черного цвета. О! Вру, есть пара серых скинни и розовые конверсы.

Моя комната. В доме Даниловых стихийно образовалась еще одна детская. Их, итак, было две: Маши и Даши. Раньше третья спальня на втором этаже была оборудована под кабинет. Я видела его как-то в соцсетях тети Тани, она показывала его, гордясь тем, что у нее теперь есть место для творчества. Широкий дубовый стол, диван, кресло и все стены в книгах! Балкон — отдельная вселенная для творчества. В теплую погоду она писала в кресле-качалке. А теперь, с моим появлением, ей пришлось расстаться с кабинетом и переделать его под подростковую спальню. Каждый раз заходя в эту комнату я чувствую легкий укол совести, оттого что невольно отобрала у писателя его личное пространство.

Я зависла у раскрытого шкафа с одеждой, вдруг осознав, что с ним нужно что-то делать. Я носила траур почти год и вряд ли мои родители там наверху были бы в восторге от того, что он слишком затянулся. Мама вообще устроила бы взбучку за отсутствие цвета, она любила все яркое.

Когда я оглядела комнату, то поняла, что забросила не только свой внешний вид, но даже место, которое, оторвав от сердца, и практически не заслуженно отдали мне. Я пренебрежительно превратила эту комнату в помойку. Вещи в хаосе валялись повсюду: учебники, книги, а мой мольберт пылился в углу. Краски нетронутые в беспорядке свалены на полке, стены давно нуждались в покраске. Когда Даниловы снимали книжные полки, остались просверленные дырки, которые дядя Паша зашпаклевал. Я же так и не притронулась к пустой стене над кроватью, хотя обещала, что сама нарисую на ней что-нибудь, когда придет вдохновение. Как они все меня терпят?

Вот так плывешь себе спокойно по течению, тупо раздражая всех вокруг своим бесполезным существованием, иногда даже нагло огрызаешься если тебе тактично делают замечание, закапываешь свои мечты, плюешь на все, что тебя окружает, даже на себя саму и однажды кто-то дает тебе пощечину, чтобы ты очнулся. Моими волшебными пенделями оказались сегодняшних два случая: скандальная встреча с Романовой в галерее и предупреждение Быковой с ее угрозой отчисления. Я вдруг резко поняла, как мне, оказывается, дорого все то, что у меня есть. Я не хочу и это потерять.

***

— Вкуфно, — с набитым ртом сухо буркнула я, сомневаясь, что тетя Таня меня вообще услышала.

Серьезно? Это все, что я способна сказать? М-да, над искусством делать комплименты мне еще работать и работать!

— У тебя все в порядке? — ее бровь взлетела вверх. Всего одно приятное слово из моего молчаливого рта заставило тетю сомневаться в моем душевном благополучии. Писатели видимо, обладают особым чутьем и видят людей насквозь.

— Ну, — ковыряя вилкой в остатках запеканки, я спрятала глаза. Слезятся, сволочи! — С чего начать-то… — вдох-выдох, — я вроде как докатилась до угрозы отчисления.

— Это я знаю, — спокойно ответила тетя Таня нисколько не удивившись.

— И дядя Паша тоже?

Она кивнула, смотря на меня по-прежнему теплым и ласковым взглядом. А где скандалы и истерики? Где реакция, которую я на самом деле заслуживаю?

— Паша хорошо общается с Сергеем Алексеевичем, он в курсе твоих успехов.

Она не то, чтобы кавычки жестом не сделала, даже тон на саркастичный не поменяла, говоря об «успехе». Что сделало только хуже. Буквально расковыряло пульсирующую, зияющую дыру, где по идее должна быть моя совесть.

— Хочешь, он поговорит с профессором, чтобы…

— Нет, — я помотала головой. Слезы-предатели, побежали ручейками по щекам. Я смахнула их тыльной стороной ладони, уже не надеясь, что тетя Таня не заметит. — Я сама с ним поговорю. Не знаю еще пока, о чем… наверное, попрошу позаниматься со мной. Мне не нужны купленные или вымоленные кем-то оценки. Я хочу их заслужить. Даже если это будут одни тройки.