Я сделал пару шагов в кромешной темноте, но сработал датчик движения на лестнице. Марьяна зажмурилась.

— Не верю! — опять шикнул я на девушку. — Не похоже, что ты дрыхнешь.

— Поставь меня, я сама дойду.

— Вот еще! Доигрывай до конца!

Я нес ее и слегка пощекотал ее оголенный бок, где задралась одежда. Вместо ожидаемого смеха девушка громко вздохнула и, открыв глаза, посмотрела на меня:

— Это было приятно.

— Спи, цветочек! — процедил я, чувствуя, как кончики пальцев закололо от желания прикоснуться снова к ее нежной коже.

Я занес ее в комнату, поставил на ноги, точнее она стекла по моему телу вниз.

— Ты носишь линзы? — она пристально посмотрела в мои глаза. — Они прозрачные?

Я кивнул.

— У тебя красивые глаза.

Какая-то неловкая ситуация, я понимал, что мне пора уходить, но не мог заставить себя сделать это, не хотел с ней расставаться.

— Значит, Никита? — прошептала она, а я замер. Точно, Данилов назвал меня по имени. — Теперь я знаю твой секрет.

Она оказалась слишком близко к моему лицу, ее губы двигались рядом с моими. Я чувствовал их и невольно поморщился от боли. Да уж, при всем желании, поцеловать ее не получится.

— Секрет за секрет, цветочек, — прошептал я, с шумом втягивая воздух, когда она обняла меня за шею и зарылась пальцами в моих волосах.

— Хочешь, чтобы я открыла тебе какую-нибудь тайну? — она двинулась на меня. Я инстинктивно попятился назад и собственным телом нечаянно толкнул дверь, тем самым отсекая свет из коридора.

Мы остались в темноте ее комнаты.

У меня сердце забилось, норовя выпрыгнуть из груди. Я почувствовал легкие касания ее мятных губ. Они гуляли по моему подбородку и скулам. Я закрыл глаза, позволяя себе насладиться ее близостью.

— Секрет, цветочек, — напомнил я, удивляясь, как еще могу говорить.

Ее зубы поймали мою верхнюю губу, нежно кусая ее.

— Я так хочу тебя поцеловать, — захныкала она. — Но я знаю, что тебе будет больно.

— Это никакой не секрет, цветочек, — я поплыл от ее признания и ответил ей: — Я тоже очень этого хочу.

Я наконец дал волю своим рукам и погладил ее спину, ныряя под блейзер, снова касаясь ее гладкой теплой кожи. Ее бедра дернулись, прижимаясь ко мне. Теперь для нее не секрет, как она действует на мое тело: стояк такой, что было даже больно. Я ощущал бешеное, почти нездоровое влечение к этой девушке и сдался под ее напором, позволяя ей делать все, что она захочет.

— Вот тебе моя тайна, фэбээровец: — прошептала она в мои губы, — ты мне очень нравишься. Нет, это тоже не секрет. Вот, этот подойдет! — Она потянулась к моему уху и прошептала: — Наверное во мне сейчас говорит все, что я сегодня выпила, но мне кажется, что я в шаге от того, чтобы в тебя влюбиться…

лава 14. Марьяна

Я резко проснулась из-за Бегемота, который запрыгнул на мою кровать и попер прямо по мне искать место, куда притулить свой замерзший лохматый зад.

— Кошак, воскресенье. Имей совесть, — проворчала я, высвобождая ноги из-под его тяжести.

Солнечный свет уже забрезжил на горизонте, должно быть только шесть утра. В нос прокрался тонкий, едва уловимый запах знакомого парфюма, я резко оторвала голову от подушки и оглядела кровать. Постель рядом со мной была примята. На спинке стула висел дизайнерский пиджак, который вчера вечером чертовски сексуально облегал тело…

Никита!

На меня обрушились воспоминания вчерашнего свидания. О том как волшебно прошел вечер до момента нашего танца и того, что случилось со мной из-за громкого салюта. Окончание вечера я помнила уже смутно. А то, как оказалась дома и почему мой сосед провел со мной ночь — не помнила вовсе! Одновременно с тем, как я осмысливала произошедшее, дверь аккуратно открылась, и в мою комнату тихо вошел Иванов.

Бегемот тут же шмыгнул под кровать, ворча от негодования.

— Привет, — тихо поздоровалась я, наблюдая за тем, как мой потрясающий сосед встал напротив кровати и сложил руки на груди.

Рукава его черной рубашки были закатаны до локтей, верхние пуговицы расстегнуты, открывая шею. Он умылся, причесался и в общем-то привел себя в порядок после сна. Шикарный, какой же он шикарный по утрам!

— Доброе утро, цветочек, — серьезным тоном поприветствовал Ник, продолжая смотреть на меня сканирующим взглядом, точно чего-то ждал.

— Ты спал рядом со мной? — вопрос идиотский, все и так очевидно, но мой мозг отказывался сейчас выдавать интеллектуальные перлы.

— Э-м-м-м, лежал, но не спал.

— О… Ясно.

Я чувствовала покалывание по всему телу от его пронизывающего взгляда и совсем растерялась.

— Давай сразу проясним, — тихо проговорил он требовательным тоном. — Что ты помнишь?

Мои глаза расширились от паники, я медленно отодвинула от себя одеяло и заглянула под него. Я была в платье и в чулках. Громкий вздох облегчения вырвался из моих легких.

Никита тихо хмыкнул и отвел от меня свой взгляд.

— Мы же не…? — я сделала громкий глоток, в горле пересохло.

Он покачал головой и опустил ее.

— Фух, хорошо! Если бы мы сделали это, а я не запомнила, я бы не пережила, — дурацкая попытка пошутить, знаю.

Ник тихо простонал.

Я поползла по постели к нему, желая просто тепла: его тела и его взгляда, который он упрямо прятал от меня.

— Пережила бы, поверь, — наконец ответил он и поднял на меня глаза, полные разочарования.

Я застыла в замешательстве от глубины чувств, которые были написаны на его лице.

— Никит? — тихо позвала я и села. — Я же просто пошутила и…

— Ты здесь не при чем, — спокойно сказал он, — просто, я, походу, слишком испугался за тебя и не мог уснуть. И ты кое-что вчера с-сказала…

— О, Господи, что именно?

Я в панике силилась вспомнить хоть что-нибудь, что бы могло так расстроить его и не смогла.

— Ты назвала меня фэбээровцем.

Никита смотрел на меня и, походу, моя реакция была очень важна для него.

— Прости, — прошептала я, — не знаю зачем я так сказала.

Он опустил руки с груди и снова отвел взгляд. Во мне закралось смутное сомнение, что на самом деле это обращение много для него значит. Но как только я начала развивать эту мысль, Иванов резко выдохнул, мотнул головой, стряхивая с себя меланхолию и проговорил:

— Могу я кое о чем попросить тебя? Это очень важно.

— Конечно.

— Ты можешь выбросить те таблетки, которые лежат у тебя в сумочке? — умоляюще прошептал он. — И больше никогда их не пить.

— Почему?

Ник подошел и, взяв меня за руку, сел рядом.

— Потому что они творят черти что с твоей головой, — Ник придвинул меня ближе к себе и осторожно обнял за плечи. — Тебе кажется, что они помогают справиться с эмоциями, но на самом деле они делают только хуже. Из-за них ты теряешь себя.

— Я уже не помню, каково это — обходиться без них, — призналась я.

— Если это окажется сложно, я помогу, — горячо прошептал он, заключая мое лицо в ладони. — Хотя, ты достаточно сильная, чтобы сделать это самостоятельно.

— Нет, никакая я не сильная.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила в себя?

Я пожала плечами.

— Хорошо, — вздохнул он, — ну мне ты, хотя бы, веришь?

Я кивнула.

— Тогда давай так: каждый раз, когда тебе захочется принять эти таблетки, я буду… тебя отвлекать.

— Как?

Он нежно поцеловал мою щеку:

— Так.

Я слабо улыбнулась, тая от его нежности, и обняла в ответ, уткнувшись носом ему в шею.

— Если так, то я попробую. Но при условии, что ты, если что, всегда будешь рядом.

— Конечно! Я же твой… друг.

Я отстранилась от него и заглянула ему в глаза, с трудом борясь с улыбкой:

— А еще самый лучший на свете секс-репетитор.

— Но, прежде всего, друг. Запомни это.

Я кивнула, а он чмокнул меня в кончик носа.

— Умница, цветочек.

Маленький поцелуй в нос, а мое тело оживилось. Отвлечение уже работает. Магия!

Я оглядела комнату: золотистый утренний свет, струящийся из окна, птички, поющие за окном — губы сами растянулись в улыбке. Я совершенно точно знала, что именно поможет мне (и ему) сделать это утро еще более прекрасным.