Мы поболтали о кино, о новых сериалах. Марьяна не была в кинотеатре больше полугода, и я был близок к тому, чтобы пригласить ее пойти в со мной. Мы ставили друг другу любимые треки на моем телефоне и слушали, просто пялясь во мрак ночи. Я получал неописуемое удовольствие от общения и жалел, что не подружился с ней раньше.

— Я рада, что мы остановились и не поехали сразу домой, я даже протрезвела. — Марьяна подтянула к себе ноги и обняла свои колени, положив на них подбородок. — Хотя, согласна, лес выглядит жутковато.

— Да, романтики ноль, — согласился я, почему-то усмехнулся.

— Мне сейчас меньше всего нужна романтика, — в ее голосе появилась грусть.

Я знал, что она имела в виду, но был совершенно с ней не согласен. Как-то дедушка сказал, что эта девчонка осталась сиротой. Я не знал каково это, но должно быть очень паршиво. Мы с Егором сами уехали от родителей, выбирая жизнь без них, а у нее такого выбора не было. Это несправедливо. Никому не пожелаю ее участи. Я невольно прижал ее к своему телу и уткнулся носом в ее затылок.

«Нет, цветочек, тебе нужна романтика, ты просто об этом еще не знаешь!»

— А чего тебе тогда хочется, Марьяна?

Она повернула ко мне лицо, а я залип на очертании ее губ: слегка припухлых, но четко очерченных. Такие бы целовать и целовать…

— Прикольно, что ты в курсе, как меня зовут, а я не знаю твоего имени.

— Его никто не знает, — я нарочно придал мистики своему голосу, чтобы не выдать растущую заинтересованность ею.

— А почему ты скрываешься?

— Как-то само вышло. В зоне, где можно находиться только участникам, меня довольно быстро оставили в покое, потому что общение мешало мне сосредоточиться, а к зрительским трибунам я не выхожу.

— Это что-то с самооценкой? Или ты просто социопат?

— Ни то, ни другое, — усмехнулся я. — Не знаю, я уже начал это, и пока меня все устраивает. Может, в следующем сезоне я запишу в список участников свое настоящее имя, а, возможно, не буду вообще выступать.

— Почему?

— Пока не знаю, как заставить тачку выехать из 15 секунд, с этим временем мне не победить.

— А что это значит «выехать из 15 секунд»?

— Трасса равна 402 метрам, машина разгоняется со старта до финиша с определенным временем. Чем меньше время, тем больше вероятности победить.

— Можно и не соревноваться ни с кем, если знаешь, что твое время никто не перебьет.

— Если бы все было так просто, — я улыбнулся, понимая, что она не только красивая, но еще и умная. — Есть человеческий фактор. Водитель может, например, перенервничать, поздно стартовать, не попасть в передачу, если у него коробка передач. Много всего может пойти не так. Обыкновенный выбор колес очень важен. Если будет плохая сцепка с асфальтом, это даст худшее время. А если трасса мокрая — это вообще меняет все! Даже сильная машина с мощным мотором может проиграть середнячку.

— Ого! Как много нюансов! — Марьяна выглядела заинтересованной. — А я думала «просто сел и быстро поехал».

— Ну, сядь и поедь! — посмеялся я, а Марьяна зацепилась за мои слова.

— А можно?

Она покосилась на дедушкин старенький Солярис. Нет, эта машина не выдержит никаких перегрузок. Я представил Марьяну за рулем своего Фольксвагена, на который я копил, кажется, всю свою жизнь и вдруг понял, что меня не бросает в ужас этой идеи. Да, думаю, я вполне мог бы позволить ей покататься и возможно дать несколько гоночных советов.

— Я обязательно устрою тебе урок вождения, но не сегодня, — жаль было осаждать ее порыв. — В тебе сейчас коктейли.

— Не правда, уж ты то точно видел, что я от них уже давно избавилась! — с улыбкой возмутилась она.

— Не заставляй меня передумать, женщина, — предупредил я, чувствуя волнение, когда она повернулась и потянулась к моему лицу.

— Знаешь, я могу быть довольно настойчивой, если захочу, — ее губы оказались в опасной близости от моих.

— Не сомневаюсь, — тихо прошептал я, вспоминая о своей разбитой губе.

Она рассматривала мою рану, нахмурившись.

— Ненавижу этого богатенького пижона за то, что он тебя ударил, — проворчала она, нежно касаясь моей раны кончиками пальцев. Я прерывисто вздохнул, ощущая, как по всему телу пронеслась теплая волна предвкушения.

— Больно?

Я помотал головой. Мои глаза встретились с ее, и она проговорила чужим, извиняющимся голосом:

— Хочу тебя поцеловать, но… от тебя пахнет рвотой.

— Вообще-то, это от тебя, цветочек, — прошептал я, с трудом сдерживая смех, когда она смущенно отпрянула от меня, дыхнула на свою ладонь и сморщила нос.

— Жесть! — всплеснула она руками и вдруг, взглянув на мои часы, суетливо засобиралась. — Надо ехать домой, меня Даниловы прикончат. Если они вернулись со своей вечеринки раньше меня, то обязательно меня хватятся. Дядя Паша обещал поехать за мной, если я не вернусь.

Я поднялся на ноги, чувствуя тоску по приятному теплу ее тела. Было почти двенадцать. Я не мог поверить, что два часа пролетели незаметно.

Марьяна помогла мне собрать плед и поспешным шагом направилась к машине. Она всерьез переживала на счет того, что ей может влететь за опоздание. Я не стал медлить, быстро усадил ее в тачку и поехал домой.

По пути я порылся в бардачке в поисках жвачки, но помимо нее и еще каких-то документов из бардачка прямо ей на колени выпала раскрытая пачка презервативов. Егор, блин! Машина деда, ну ни стыда, ни совести!

Глаза Марьяны широко распахнулись, она повернула голову на меня и часто заморгала.

— Это… — попытался объяснить я, но слова забыл.

— Неплохой подкат.

Она прыснула от смеха, и я тоже улыбнулся.

— Уберем это к чертовой бабушке! — я затолкал коробку в бардачок и захлопнул. Хорошо, что было темно, и она не видела, как раскраснелось мое лицо.

— Для человека, который не любит внимание… там довольно большая пачка, — потупив глаза, проговорила Марьяна.

Мы уже вывернули на улицу, на которой, между прочим, жили оба. Я оставил машину на общей парковке, потому что понятия не имел, куда запропастились ключи от шлагбаума. Да и это выглядело бы странно, если бы я взял и открыл его прямо перед Марьяной.

— Тебе сильно влетит? — я заметил Данилова у порога их дома, он собирался и уже выходил к своей машине.

— Не знаю, — она пожала плечами, — может, и не влетит. Мне просто не хочется их подводить.

— Тогда притворись, что ты в отключке, я тебя донесу.

Марьяна не успела ответить, я уже вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и, заговорщически подмигнув, подхватил ее на руки.

— Ты меня донесешь? — шепнула она, не сопротивляясь.

— Я же Халк, — шикнул я. — Тшшш, спи давай!

Данилов заметил нас и прекратил собираться.

— Ох, слава богу! — он обеспокоенно оглядел сначала меня, а потом свою подопечную. — Она в отрубе?

Я кивнул.

— Ну, хорошо, что ты оказался рядом. Я уже собрался ехать, трубку она, конечно же, не берет!

— Ее телефон сел, — объяснил я, неся девушку к дому. Она мастерски притворялась спящей, полностью расслабилась в моих руках, уткнувшись носом в мою грудь.

— Поднимешь ее наверх, первая комната от лестницы, справишься сам? — Данилов открывал передо мной входные двери, зевая в кулак. — Слушай, Никит, сил нет вообще. Будешь уходить аккуратно дверь закрой, только тихо. Там у меня еще одна гашенная поэтесса дрыхнет. — Он указал на дверь спальни за собой и устало зевнул еще раз. — Еле на ногах стою, дождался вас наконец.

— Хорошо, все сделаю, не беспокойтесь, — прошептал я, направляясь наверх. — Извините, что не успел привезти ее вовремя, это моя вина.

— Да все в порядке, она же не в казарме, — устало хмыкнул Данилов, — Если бы не отключенный телефон. Она мелкая, девчонка совсем. Мало ли какому парню что в голову взбредет.

«Или скорее всего, ей взбредет!» — подумал я про себя, жалея того парня, на которого нацелит свое внимание эта девушка… и одновременно завидуя ему.

— Спокойной ночи, — уходя в спальню, сказал Данилов и выключил свет.