— Ну вот и поезжай. «Беларусь» с прицепом идет, от кузницы…

— Шурку можно взять с собой?

— Отчего ж нельзя. Можно. Помогать будет. Дровишек поднести, воды.

Шурка так и подпрыгнула от радости.

— У-р-ра! Я еду на сенокос! — закричала она.

— Не ломай картошку, сенокосница, — сказала бабушка.

Шурка, перепрыгивая через ряды окученной картошки, побежала домой. В хозяйственную сумку сложила маски, ласты, взяла ружье. Там в займище много озер, и можно будет охотиться.

Мать наказывала:

— С огнем осторожнее. Каждый раз заливайте. Пожару не наделайте.

— Не наделаем, — пообещали дочери.

Ната осмотрела ружье, поправила канатик, присела на низкий, но обрывистый берег, стала смотреть на озерную гладь воды, на заросли чакана, в котором должны быть сазаны. Сазаны не сазаны, а какая-то рыба там ходила, качала чакан.

Над озером с клокочущим верещанием летал орел. Небесный охотник тоже следил за добычей. Вот он перестал верещать, спикировал к воде, вытянул косматые ноги, выгнул крылья и, погрузив на миг лапы в воду, поднялся. В когтях, сверкая на солнце серебристой чешуей, трепыхнулась крупная красноперка.

Трудно удержать рыбу даже такому когтистому рыболову. Едва поднялся над водой, и красноперка шлепнулась в воду. Орел снова заверещал, теперь тоскливо и сердито.

— Подай трубку, — опустившись в воду, попросила Натка.

Шура подала алюминиевую трубку с длинным, но легким наставком. Это Сергей придумал наставить трубку, чтобы можно было глубже опускаться под воду. В который раз Шура спросила:

— Как ты не боишься?

— Когда первый раз поплыла под водой, то чуть не захлебнулась. Надо привыкнуть, чтобы дышать только ртом. А я дыхнула носом и выронила трубку.

Пернатый рыбак поймал и снова упустил красноперку.

— Молодой, — определила Шура. — Не научился еще.

Ната приказала сестре:

— Пока я буду охотиться, ты тренируйся дышать.

— Без маски?

— В маске.

— Она больно лоб давит.

— Привыкай.

Шура сидит, опустив ноги в воду. Она внимательно смотрит на трубку, которая медленно движется вдоль берега.

За спиной у Шурки трещат работающие травокоски, гудят тракторы. Гул моторов отдается легкой дрожью в прибрежной воде. Вода то стоит тихо и кажется зеркалом, то вдруг задрожит, будто ее разбирает беззвучный смех.

На соседнем озере людей нет. Туда перелетели дикие утки. Они то изредка спокойно крякают, переговариваются, то вдруг зашумят крыльями по воде, заорут. Что-то делят.

В двух метрах от берега около густой куги дерутся клешнятые раки. Медленно ползут они друг к другу, водят длинными усами, сходятся и с удивительной, проворностью выбрасывают свои клешни вперед. В этот миг они напоминают боксеров, каких Шурка недавно видела в кино. Будто обессилевшие боксеры, они сцепились клешнями, похожими на перчатки, и, медленно, напирая друг на друга, никак не могут разойтись. У боксеров, что в кино, — судья. Он их разводил. А у озерных драчунов судьи нет.

Шурка нащупала в траве камешек, бросила в драчунов. Он упал рядом — драка продолжалась. Шурка бросила еще и еще. Попала. Рак вздрогнул и, вырываясь, так заработал шейкой, что оторвал собственную клешню, которую крепко держал противник. Победитель с добычей ушел в кугу.

Шурка потеряла из виду алюминиевую трубочку. Забеспокоилась: не утонула ли Ната? Не шевелясь, долго искала глазами сестру. Никаких признаков. На озере тихо. Сняла маску.

Услышав позади себя автомобильный сигнал, Шурка вздрогнула. Грузовик, переваливаясь на ухабинах, ехал прямо на нее. Из кабины вышли солонцовский шофер и незнакомый парень, а из кузова выпрыгнули Ванятка Бугаев и Лешка Сапожников. В руках у Ванятки клетка со Степкой. Шурка даже рот раскрыла: ведь забыла совсем про Степку!

— А где Наташа? — спросил шофер.

— Там, — показала Шурка на озеро. — На сазанов охотится.

— Позови ее.

— Зачем?

— Надо.

— Как же я ее позову, если она под водой.

— Надо. Понимаешь какое дело, заспорили мы вот с товарищем. Не верит он, что скворцы могут говорить. Вот и заехали к вам. Я и «здравствуй» ему, и «как поживаешь», а он молчит. Выходит — проспорил. А ведь своими ушами слышал.

— Степка! — окликнула Шурка скворца.

Он сидел на жердочке нахохленный и скучный.

— Мать сказала, что он обиделся на вас. Бросили, а она не знает, чем его кормить.

— Налови кузнецов, — приказала Шурка Лешке. — Мы пойдем Нату искать.

Они шли вдоль берега, заглядывая под таловые кусты. Под кустами ходили стаями красноперки. Значит, у берега Натки нет.

— Наверно, в чакане, — догадалась Шурка. Догадалась верно. Качнулись вдруг черные головки чакана, на поверхности воды забилась рыбина, и тут же поднялась Натка.

— Есть! — сказала она. — Килограмма на два.

Крупный сазан бился на гарпуне. Ребята так и ахнули. Шурка, гордая за сестру, сказала:

— Это что, вот на Тумаке она с Сергеем не таких подстреливала!

Возразить ей никто не посмел. Значит, там, на Тумаке, и водятся крупнее сазаны. Волга — оно конечно; там и сома поймать можно запросто.

Ванятка, не отрывая глаз, смотрел на охотницу. Сазан — это здорово, и ружье — это здорово. Но он даже и не подозревал, что с помощью вот такой простой штуки, как маска с трубкой, так долго можно пробыть под водой. Если бы знала Натка, как ему нужна вот такая штука.

Пришел Лешка со скворцом.

— Не хочет он кузнецов есть. Я даю, а он не берет.

— Как поживаешь, Степка? — спросил шофер.

— У него просто нет сегодня настроения. С ним это бывает. Вы приезжайте в другой раз, — посоветовала Натка.

Ванятка отказался возвращаться в Кочки. Стал клянчить маску и ласты. Натка не дала.

— Утонешь!

— Это я утону?! — удивился Ванятка. — Да я Хопер в любом месте переплыву.

— А под водой ты плавать не умеешь. Надо учиться. Я ходила с Сергеем в кружок юных водолазов.

— В кружок, — поморщился Ванятка. — Я без кружка уже полторы минуты могу быть под водой без воздуха. Не дашь?

— Не дам.

— Ну ладно, — пригрозил Ванятка. — Жадина.

— Никакая она не жадина, — заступилась за сестру Шурка. — Она даже мне не разрешила. Не умею еще.

— Мне, мне, — передразнил Ванятка Шурку. — Тоже, водолазка. Вот ты утонешь запросто.

— Зачем же тебе маска, если ты и без нее целых полторы минуты можешь сидеть под водой? — подтрунивала Натка над Ваняткой. Но он всерьез ответил:

— Я никак не научусь глядеть под водой. На глубине вода холодная, глазам больно.

— А зачем тебе в глубину лезть?

— Значит, надо, — оборвал разговор Ванятка и пошел на луг, на котором гремели травокоски.

Натка снова натянула на глаза маску, взяла в рот трубку и побрела в воду.

…Солнце поднялось к полудню. Пора было идти на стан. Кашеварка, Ваняткина мать, просила девчонок прийти пораньше, надо сдать им продукты, рассказать, что к чему и как делать.

Девчонки принесли двух сазанов и щуку.

— Неужели сами поймали? — не поверила она Шуркиному рассказу про подводную охоту.

И все же рыба была хорошая, и косари теперь будут с ухой.

— Вот пшено, а вот картошка, лаврушка есть, — подавая один пакет за другим, говорила кашеварка. — Хорошо бы укропчику, да нету: кто знал, что будет такое. Солить станешь, пробуй на вкус. Не пересоли. Ванятку оставляю тебе в помощники! Эй! Ванятка!

Ванятка уже подменил кого-то из подгребальщиков и важно сидел на высоком железном сиденье автоматических граблей. Впереди бежал красный трактор «Беларусь», вслед за ним — ровная шеренга из четырех граблей. Ванятка глядел на соседних подгребальщиков, готовый нажать педаль, которая включает подъемник зубьев. Вот все ближе, ближе пышный вал собранного сена. Ванятка нажимает педаль, длинные дуги стальных зубьев подпрыгивают так, что достают до сиденья, и, оставив вал сена, со звоном падают на подстриженную землю.