…Перед самым концом учебного года в Наткином классе состоялось собрание. Разговаривали о том, как лучше провести лето. Учительница по ботанике прочитала ребятам статью о лекарственных травах, напечатанную в газете «Сельская жизнь».
— В нашей области, ребята, — сказала она, — около сорока ценных лекарственных трав, их надо собирать. Я предлагаю идти в поход по Ахтубинской пойме. Хорошо отдохнем и сделаем полезное дело. Кто пойдет?
К удивлению всех, Натка отказалась. А ведь раньше она сама организовывала поездки с археологами на раскопки степных курганов. Теперь же…
— Мама просила приехать сразу, — сказала Натка и пояснила: — У нее очень много дел, надо помочь. А тра́вы я в деревне соберу. Моя бабушка знает много лекарственных трав.
Кроме дел и того, что Натка скучала по маме и Шурке, у нее была еще одна причина, чтобы ехать домой: поймать черта в Чертовом озере.
Чертово озеро находится в Хоперском займище, сразу же за хутором. Сколько себя помнит Натка, об этом озере рассказывают разные страшные истории. Во всех историях бывает черт. В давние времена черт заманил к себе в озеро самую красивую в хуторе девушку Любу Сапожникову. Заманил и утопил.
А еще… Это было, как говорила бабушка, до колхозов. В Кочки приехал лектор-атеист. Когда ему рассказали про черта, он рассмеялся и пригласил хуторян на озеро, чтобы доказать, что никакого черта нет. Было это в зазимье. Лектор повел на озеро подвыпивших для храбрости казаков. Лед был прозрачный, через него просматривалось все дно озера. Казаки кучкой ходили по льду, глядели, как под зелеными водорослями стаями ходили черноспинные караси. Хорошие караси, крупные. На это озеро не всякий рыбак пойдет — страшно, вот и живет здесь рыба припеваючи.
И вдруг совсем неожиданно лед треснул под ногами осмелевшей ватаги. Вода, вытесненная окунувшимися казаками, выплеснулась наверх. Все потонули, кроме лектора-безбожника. Он был в стороне и в полынью не попал. Но в Кочки лектор тоже не вернулся — сбежал. А худая слава за Чертовым озером с тех пор укрепилась еще больше.
Все эти рассказы давние и толковать их можно было по-разному. Люба Сапожникова могла утонуть по какой-то другой причине, черт ни при чем тут, и лед треснул на озере опять же без помощи черта — просто не выдержал, тонкий был.
Однако были доказательства и более важные, хотя черт с тех пор шкодил все больше по мелочам. Наткина мать своими глазами видела, как водяной схватил селезня, который привел на озеро выводок. От селезня всплыли только перья. Таких случаев было очень много, когда хозяева не досчитывались утей или гусей, побывавших на Чертовом озере.
Пастух Афоня этой весной рассказывал вообще невероятное. Около Чертова озера он пас хуторских коров. И слышал, как кто-то огромный бурунил на озере воду. Хоть и страшно, однако Афоня решил поглядеть, кто это в озере мутит воду. Пробрался через тальник и видит: островок, сидевший до сих пор на середине озера, оказался не на месте. Пригляделся, а он тихонько движется к берегу. «Конечно же, это черт его тянет!» — решил Афоня. Хотел он было бежать подальше, но тут увидел, как кто-то сильный, разрезая воду, пронесся мимо острова. И в этот момент, когда вода поднялась белым буруном, с неба, широко распластав крылья, опустился орел. Он вцепился когтями в плывущее страшилище, взмахнул крыльями и тут же скрылся под водой.
Афоня мог и сочинить. Он любил рассказывать маловероятные истории, которые будто бы приключались с ним на пастбище. Не поверили бы ему и на этот раз, если бы островок был на своем месте. А он оказывался почти у берега.
В прошлом году делал попытку поохотиться с ружьем на черта Ванятка Бугаев. Два дня сидел он в тальнике и ничего не высидел.
Теперь решила объявить войну водяному Натка. Она считала так: если он ест утей, то, значит, это не какой-то дух, а если так, то его можно поймать. В помощники хотела взять себе не мальчишек, а девчонок (что они, хуже мальчишек?). Однако самая первая помощница струсила при одном только упоминании о черте. Кто же пойдет с Наткой?
Сидят сестры на бревне. Сердитые. Натка обдумывает, как бы уговорить Шурку, чтобы она не только матери не сказала ни слова, а даже согласилась бы пойти на озеро. Одной все-таки жутко.
Посидев молча, Натка глубоко вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Если ты так, то я через два дня уеду. — И решительно поднялась.
— Ведь врешь ты, Натка, — быстро вскочила Шурка. — Все ты врешь. Никуда не уедешь. Мама не отпустит. Картошку надо окучивать, дом, гляди — вся глина обвалилась, обмазывать надо, белить тоже… А ты — уеду… Мама ждала тебя, ждала…
— Разве что мама не отпустит, — согласилась Натка.
Не то придумала. Надо что-нибудь еще…
И придумала: Натка скоро заканчивает школу. Подходит Шуркина очередь ехать в город, она во сне видит этот день.
— Не возьмет тебя Лида, — сказала Натка.
— Возьме-ет, — уверенно протянула Шурка.
— Нет. Я скажу ей, какая ты.
— Какая? — удивилась Шурка.
— Обманщица.
Шурка в слезы. Натка торжествует, уговаривает.
— Перестань, Шурка, что это мы, как дурочки какие. Сразу и поругались. Я не скажу, если не скажешь ты. Ведь не скажешь?
Шурка качнула головой: не скажет.
— Вот и хорошо.
Много ли нужно сестрам, чтобы поссориться? — пустяки, и не больше этого, чтобы помириться.
— Пойдем к бабушке, — помолчав, предложила Шурка.
— Пойдем, — Натка подняла ласты, маски, ружье.
— Куда же ты? — спросила Шурка, видя, что сестра направилась не в ту сторону.
— Пойдем в обход, — засмеялась Натка.
Шурка догадалась: Натка что-то затевает. Не может она, чтобы не придумать что-нибудь озорное. Кочкинцы говорят про Натку, что у нее все выходки бабушкины. И это точно. Даже сейчас бабушка нет-нет и отольет какую-нибудь озорную пулю. Шурка не такая. Тихая. Но с Наткой и она не прочь пошутить.
— Ты уже охотилась с этим ружьем? — поинтересовалась Шурка.
— Охотилась. Сергей возил нас с Лидой на Тумак[1]. Я сазана там подстрелила на четыре килограмма. Зубы у него вот такие. — Натка показала ноготь большого пальца. — Почти как у человека.
Шурка остановилась.
— Ну и врешь ты.
— Честное комсомольское.
— Так у сазана зубов-то нету.
— Много ты знаешь. Сергей специально собирает коллекцию рыбьих зубов. Оказывается, они есть у всех рыб. Я тебе покажу.
Огород длинной лентой тянется от двора вниз. Он кончается там, куда в разлив по весне подходит вода, где начинаются заросли высоких осокорей, дубов и ветел. Там у осокорей белеет бабушкин платок.
Спустились по улице к мосту и пошли в обход тальником. Спрятавшись в осокорях, сдерживая смех, сняли платья, спрятали, надели ласты, маски и, высоко поднимая ноги, пошли по окученному картофелю.
Нагнувшись, бабушка Домашка потихоньку тюкала мотыгой по твердым комьям земли. Она была так увлечена работой, что ничего, кроме земли и картофельных ростков, не видела. Натка подняла земляной камешек и бросила в бабушку. Бабушка разогнула спину и, глядя на чудовища с зелеными лягушачьими лапами, перекрестилась. А чудища, высоко поднимая лапы, все приближались. Бабушка бросила мотыгу и быстро затрусила к дому.
Девчонки со смеху попадали на землю.
— Бабушка! — закричала Натка.
Но бабушка остановилась только около двора.
Разглядев своих внучек, рассердилась:
— Да вы что, умом тронулись? — Но вскоре успокоилась, прислонилась к плетню и, потрясая плечами, долго беззвучно смеялась.
— И что вы девчонками уродились? Все замашки ребячьи. — И, оглядев с ног до головы, спросила:
— Что же это такое?
— Мы будем охотиться на сазанов, — объяснила Шура. — Это ласты, в них плавают под водой, а это ружье, чтобы стрелять тоже под водой. — И, вспомнив, сказала: — Платья нужно забрать. Вы идите, а я сбегаю.
