— До грунта достал.

— Не похоже. Вроде бы деревянное. Даже гукнуло.

Лешка неожиданно рассмеялся. Давясь от смеха, проговорил:

— Вспомнил, как мы с тобой лбами.

— Я аж до дна опустился, — улыбнулся Ванятка.

Лешку разобрал смех, и он, едва выговаривая слова, рассказывал:

— У меня аж искры посыпались. Хорошо, что в воде, а то вспыхнуть мог бы.

— Хватит тебе, — остановил Лешку Ванятка. — Развеселился.

— Да ты не горюй: мы знаем теперь, что нам искать, и обязательно найдем. Я обещаю достать маску. Маму попрошу. У нее в военкомате знакомые есть. Найдут какой-нибудь старый противогаз. Новый нам не нужен. Лишь бы воду не пропускал.

Когда вернулись в Кочки, постель невесты была продана, и невеста продана. Подвыпившие кочкинцы пели свою песню. Тоже откуда-то привезенная, она считалась своей, потому что первыми запели ее они.

Пели и плясали до поздней ночи. Особенно интересного ничего не было. Интересное было на другой день, когда по хутору пошла толпа ряженых. Тут были и бурые медведи, и цыгане. Цыганки приставали к встречным хуторянам. Цыгане заставляли медведей плясать под гармошку. Но вот появилась в воротах Наткина бабушка. На ней был Наткин спортивный костюм, ласты, на лице маска, а во рту трубка. Все бросились к ней, окружили. Она прорвалась сквозь толпу, подхватив в напарники одного из медведей, начала танцевать, высоко поднимая ноги, опасаясь, как бы медведь не наступил на ласты.

В Кочках любят рядиться на свадьбах. Но цыгане и медведи — это не ново. Все внимание — бабке. Кто-то узнал в ней Ихтиандра из кинофильма «Человек-амфибия».

Пока бабка-Ихтиандр вытанцовывала, в толпе появились «полицейские». На головах — кастрюли, в руках — скалки вместо дубинок.

— А, морской дьявол?! — крикнули они на бабку-Ихтиандра. — Мы тебя давно ищем!

Бабка-Ихтиандр бросилась удирать, но «полисмены» поймали ее, взяли на руки и понесли, чтобы посадить в бочку с водой, которая стояла во дворе Селезневых.

Натка на всякий случай догнала бабушку и на ходу начала инструктировать:

— Смотри, глубоко не опускайся, чтобы в трубку вода не налилась, а то захлебнешься.

— Знаю, Натанька, знаю.

Не у одних Селезневых в этот день было радостно. На всех хуторян разошлась эта радость, даже тех, кто на свадьбе не был, она коснулась. У прилавка в сельмаге рассказывали о ряженых, в толпе, встречающей табун коров, похохатывали насчет того, как «американцы» чуть не утопили в бочке бабушку Домашку. Лишь только Ванятке Бугаеву в этот день было не до смеха. Так хорошо пошло их дело и так плохо кончилось.

МИР НЕЗНАКОМЫЙ, ИНТЕРЕСНЫЙ

У Шуры захватывало дух от мысли, что вот сейчас она скроется под водой и увидит то, с чем рядом жила, но чего никогда не видела. Натка предостерегала:

— Смотри не забывайся, трубку изо рта не выпускай.

Из дома девчонки взяли стеклянные банки, чтобы собирать в них озерных животных.

У Шурки захватывало дух еще и потому, что ей придется брать в руки пиявок, которых она боится. Признаться в этом сестре боялась.

С замиранием сердца она шла по дну озера, поросшему роголистиком. Натка, шедшая впереди, обернулась, кивнула головой и, присев, скрылась под водой. Шурка присела тоже.

Вот уж не думала Шурка, что бывает так. Ей казалось, что под водой как в темном царстве. На самом же деле здесь столько солнца! Озерная трава, освещенная солнцем, сверху видится обыкновенной зеленой, а в воде — изумрудной. Непривычным, даже странным, показалось ей слышать собственное дыхание. Наверно, врач, приложивший к спине больного стетоскоп, так хорошо не слышит его дыхание, как слышит в воде свое дыхание аквалангист. В трубке так шумит, будто рядом работает кузнечный мех.

Все гораздо проще казалось ей, когда она, тренируясь, дышала через трубку на берегу. В воде почему-то дышать было тяжелее и потому боязно. Наверное, сразу бы поднялась, когда б не было так интересно под водой.

Совсем иным виделся подводный мир через стеклянное окошко. Будто не водоросли, не растения видятся ей в окошко, а непролазный лес диковинных деревьев. Шура провела рукой над вершинами «деревьев», и они, сбрасывая с листьев ил, мягко закачались.

Сверху видится много разных животных, но совсем не столько, сколько их есть на самом деле.

Под листом стрелолиста дремала толстая пиявка. Натка наклонила лист и погладила пиявку. Не испугалась она, поплыла за Наткиной рукой. Натка подставила ладонь. Пиявка опустилась, пощекотала ладонь пятачком-присоском и, присосавшись, замерла.

Натка принялась снимать пиявку, чтобы положить ее в банку, но та не хотела отрываться, вытягивалась в нитку, но держалась. Брезгливая Шурка чуть не выронила изо рта трубку. Поднялась. Поднялась и Натка. Вынув изо рта трубку, спросила:

— Боишься?

— Боюсь, — призналась Шурка.

— Я сама буду ловить, а ты банку держи.

Какие все-таки страшные животные в озерах. Вот плывет что-то темно-коричневое, спина рубчатая, как бабушкин рубель[2], голова большая, черные челюсти похожи на рога. Наверное, больно кусается. Шурка подалась от этого страшилища, а Натка ловко поймала его и посадила к пиявке.

Как непривычно быть под водой: хочется все время спрашивать, а нельзя. Вот это, что за чудо? Шурка толкает сестру и показывает на траву, которая плавает перед глазами. На корнях травы множество усатых шариков. Шурке хочется сказать, что эту траву нужно взять в ботанический уголок музей. Натка делает знак, показывая пальцем на глаза: мол, внимательнее гляди.

В корнях травы много прозрачно-зеленых рачков. Они прыгают вверх и вниз, крутятся около усатых шариков. Вот один рачок забился под усы, и Шурка увидела, как шарик открыл рот, и рачок нырнул внутрь. «Вон оно что, — подумала Шурка. — Это же домики, где живут рачки».

Натка взяла траву и, осторожно заправляя корни, положила в банку.

Потом они шли по илистому дну до тех пор, пока Натка не встретилась еще с одним чудом. В кустах роголистика на паутинках-канатиках висел белый колокольчик. Под этим колокольчиком, как в прозрачном шатре, сидел настоящий паук. Натка ладошками подцепила колокольчик и сняла его вместе с пауком. Шурка хотела остановить Натку, подалась к ней. Хотела крикнуть: «Подожди! Дай посмотреть еще». Раскрыла рот — и трубка выпала…

— Чудачка ты, — сказала Натка, выбираясь на берег. — Паук этот не простой, а водяной. Мы его посадим в школьный аквариум, и он снова сделает себе такой же шатер.

— И это все в аквариум?

— Конечно. Вот такую траву не часто встретишь. Это трава-хищник.

— Хищник?

— Да. Ее называют пузырчатой. Она питается мелкими водяными животными. Вот смотри, — Натка оторвала один пузырек. — Видишь дырочку? Она клапанком закрыта.

— Я видела, как в нее заскочил рачок. Думала, он там живет, — сказала Шура.

— Нет. Рачок толкнулся в клапан, и он открыл вход в пузырек. Наружу клапан не открывается. Рачок остался там навсегда. Бывает, глупый рыбий малек забирается туда. Пузырчатка и его прикрывает.

— И съедает их?

— Нельзя сказать — съедает. Рачки там погибают и становятся пищей для растения.

— Значит, съедает.

— Поэтому и называется хищником. Есть еще трава росянка. На суше растет колокольчиком. У этого хищника много вот таких шипов. — Натка сложила колокольчиком ладони с растопыренными пальцами. — Как только в колокольчик попадает бабочка или муха, или жучок, шипы тут же замыкаются, — Натка сомкнула пальцы. — И сидит там гостья… Много таких растений, которые животными питаются.