Ната еще не вернулась. Шура забралась на корягу, что торчала из-под воды — отсюда хорошо было видно, как над белым ячменем ходили стаями красноперки, окуни, сверкая бронзовыми боками, тыкались носами в ячмень одинокие караси и сазаны. А Илья Иванович сомневался, что в этом озере рыба водится.

Вот и Натка. Она выбралась на ходу из кузова и, как только шофер притормозил на ухабине, спрыгнула на дорогу.

Обрадовалась Натка, увидав, как обхаживала рыба сброшенный ячмень.

Рыба большая и маленькая шарахнулась в глубину, едва девчонки намочили в воде пятки. Однако отпробовав размоченного зерна, разве утерпишь не вернуться снова?

Натка наломала косматых веток, навтыкала их поглубже в глинистое дно, и охотницы уселись в засаде.

Первым подошел разбитной карась. Завернул налево, направо, покружился малость. За ним пошли еще караси, потом осторожные сазаны, вернулись красноперки, окуни, тучей заявилась плотва. Но ничего подходящего не было. Хорошо, что охотницы сидели на мели, и вода была теплая.

Прошло десять минут, полчаса прошло. Сидеть можно, однако дышать через трубку — дело надоедливое. Хочется подняться и подышать по-настоящему.

Шурка уже дергала Натку за руку и звала наверх. Натка тоже знаками говорила: «Уходи сама и не мешай». А как уйти, вдруг интересное произойдет?

И произошло. Не сразу. Пришлось еще посидеть, прежде чем по движению Наткиного ружья Шурка поняла: к ячменю кто-то подходит. То, что увидела Шурка, не обрадовало, а напугало ее. В зарослях чакана, что теснился у берега, притаилась огромная рыбина. Никогда еще Шурка не видела такой громадины. Метра полтора длины, если не больше!

Натка целилась, но не стреляла: далеко, не долетит гарпун. Рыбина чуть заметно шевелила плавниками и смотрела на мелкоту, что паслась у ячменной кучи, — смотрела терпеливо, жадно. Вдруг она ударила хвостом и пронеслась из своей засады мимо девчонок. Шарахнулась по сторонам всякая рыбья мелочь, и девчонки даже не успели увидеть, поймала она кого или нет.

Рыбина походила где-то, покружилась у ячменя и снова отправилась в засаду. Она шла прямо к веткам, за которыми сидели Натка и Шурка, в них, видимо, она и хотела сделать засаду. Потом вдруг развернулась, подставив белое брюхо, и Натка нажала на спусковой крючок. Блеснул на мгновение стальной линь. Рыбина от неожиданности выметнулась из озера и снова шумно шлепнулась в воду. Натка и Шура встали в рост. Натка, бросив сестре трубку, смотрела, как убывает леска.

— Кто это? — спросила Шурка.

— Черт! Не видишь, что ль?

Натка чуть не выронила ружье и резко подалась в ту сторону, куда неслась подстреленная рыбина. Не осилила, поплыла на буксире к острову.

Шурка завизжала, и Натка, испугавшись за сестру, остановилась.

Ружье упало на дно. Ната глядела на дорожку поднимающихся со дна пузырей. Дорожка пересекла озеро, протянулась мимо островка и потерялась.

— Ты чего? — спросила Натка Шуру.

— Испугалась. Как он тебя потащил.

— Ненормальная ты, Шурка, — пожурила сестру Ната. — Ружье щука унесла.

— Щука? — переспросила Шура.

— Неужели не разглядела?

— Разглядела. Но слишком она большая. Разве бывают такие щуки?

Натка выбралась на берег, села на траву, подтянув колени к подбородку, сказала после некоторого раздумья:

— Что ж нам теперь делать? Ружье пропало. Да если и найдем его, щуку не вытащим…

— Надо Илью Ивановича попросить, — посоветовала Шура. — Он поможет.

— У него и без нас дел много. Ванятку бы?.. Не пойдет… Может, сходить за ним? — спросила Ната.

— Пойдет, — сказала Шурка и спохватилась: ведь договор был с Наткой — делать все самим и обходиться без мальчишек.

Но Шура уже не раз убеждалась, что сами они не все могут сделать. Ну разве смогли они сами поправить завалившийся погреб?

Пустячное дело змей, но и он не захотел летать. А ведь Лешкины змеи уходят под самые облака. Один так далеко ушел, что не хватило катушки ниток. Пришлось наставлять вторую.

Не хотелось Шурке идти за Ваняткой, а нужно. И пошла.

Дышать через шланг Ванятка отказался. Упустит Лешка конец — так можешь хлебнуть воды, что и не поднимешься со дна. До полутора минут научился Ванятка терпеть без воздуха, а это немало. Можно опускаться на дно, как Боб Крофт.

Лешка лежит на огромной камере и глядит на взбаламученную Ваняткой воду. Ванятка выныривает, чтобы передохнуть, цепляется за камеру.

— Ничего? — спрашивает Лешка.

— Ничего нет, — отвечает Ванятка.

— Не там ищешь, — сомневается Лешка. — Пробуй бросить тяжелый камень. Далеко бросишь от берега?.. Метров на пять, не больше… А ты ищешь почти на середине.

— Много ты знаешь, синьор, — остановил Ванятка Лешку и добавил — да мало понимаешь… Ты соображаешь, что говоришь?

— А как же?

— Тогда скажи, сколько лет прошло с тех пор?

— Много. Несколько веков.

— То-то. Каждую весну берег обваливается, в каждый дождик подмывается. Разве на этом месте была круча несколько веков назад?

Ванятке даже самому понравилось, как он смог почти научно доказать то, о чем пять минут назад и сам не догадывался. Лешка со своими сомнениями был основательно побит.

— Ладно, — сказал Лешка, — ныряй тут.

Ванятка набрал побольше воздуха и опустился на дно. Лешка тоже тренировался, набирал воздух, не дышал. Однако не дышать дольше Ванятки не мог. Но не считал себя слабее: под водой, хочешь не хочешь, не дыхнешь, а вот здесь, когда ничего не стоит дыхнуть, — попробуй вытерпи!

Вода около камеры вспучилась, и показалась Ваняткина голова. Ванятка одной рукой уцепился за камеру, другую поднял над головой, и Лешка увидел свой противогаз, тот самый, который еще в войну забыл в их доме солдат. Не раздумывая, Лешка натянул противогаз на голову. Ничего, что немного великоват, но пока вода просочится, можно успеть выбраться наверх. Сплавал к берегу, взял ремешок от штанов, привязал к камере конец шланга и вслед за Ваняткой опустился на дно.

Ванятка передвигался по дну быстро, как тюлень, иначе ему было душно. А Лешка ходил, как настоящий водолаз. У Лешки хоть и просачивается в противогаз вода, но ему терпимо.

Ванятка, подняв муть, прилип к илистому дну. Но его так подперло с дыханьем, что он ринулся наверх. Лешка подошел к тому месту, где копался Ванятка, и почувствовал под ногами что-то вроде бревна. Нагнулся, стал ощупывать, раскапывать. Показалось что-то напоминающее нос лодки.

Рядом снова оказался Ванятка. По-собачьи, быстро, он начал работать руками. От мути в воде стало темно, будто наступила ночь.

Поднялись вместе и, держась за камеру, разом заговорили.

— Наверное, они хотели увезти награбленное на лодке, — сказал Ванятка. — А когда их нагнали, они ее затопили.

— Вот придумал! Зачем им лодки в таком озере? Что ж они ее через луг от Хопра тащили? — и возразил, и удивился Лешка.

— Зачем тащить им, — не сдавался Ванятка. — Может, тогда от озера протока была глубже, чем сейчас.

— Да, может, и верно, — согласился Лешка. — По этой протоке и сейчас в разлив заходит и выходит вода… Баркас пройдет.

Не успел еще Лешка высказаться, как на обрыве показалась Шура. Увидав ребячьи головы, торчащие из воды около плавающей камеры, она закричала:

— Ребята!

— Ты чего шпионишь за нами? — недружелюбно отозвался Ванятка.

— Я не шпионю, — обиделась Шура. — Меня Ната послала. Она подстрелила рыбину, во какую! — Шура развела руки и посмотрела сначала на одну ладонь, потом на другую. Длина показалась ей не внушительной, и она поправилась: — В два раза больше.

— А может, в три?

— Не, в два раза! Натка не удержала ее. И она уплыла с ружьем.

— Вот это фокус-мокус…

— Натка просила вас помочь!

— Ха! Нужна нам ваша рыбина! Мы заняты.

— Ну, пожалуйста.