– Изнутри?

– Да, с вашего позволения, – произнес я тоном, заканчивающим беседу.

Поняв, что будет мешать, драконица действительно сделала шаг назад, но, прежде чем развернуться и удалиться, сказала мне:

– Это опасно.

Это действительно было опасно, и, если уж говорить честно, теперь, когда это обстоятельство оказалось вытащено на свет, я больше не мог его игнорировать и снова бросил взгляд на лаз в цистерну, теперь беспокойством. Я выдохнул:

– Не думаю, что мне что-то действительно грозит, госпожа. В конце концов, я собирался всего лишь осмотреть Чай поближе и предложить ему свою помощь в насыщении ликры. Скорее всего, он согласится, поскольку понимает собственную ущербность, и я закончу с этим приятно для всех заинтересованных лиц.

– И все же, многое может случиться, – напомнила мне собеседница и порывисто подняла изящную голову кверху, туда, на уходящие под потолок пустые трубы умершего завода, так, будто бы мы любовались звездами. – Мне нравится гулять ночью, потому что ночь – это время, когда можно не замечать многих условностей, не заканчивать начатые днем диалоги и не продолжать настаивать на своем в спорах, а просто, к примеру…

– …Выпить чаю, – улыбнулся я. И снова поймал себя на мысли, что улыбаюсь. – Вы… побудете здесь?

– С вашего позволения, – отдала она знак принятия, – и, если будет нужно…

– Позовите на помощь. Не лезьте сами, – предупредил я, и она согласилась.

С этим я направился к горлышку технического отверстия, забрался на него и только там почувствовал ритмичную вибрацию, исходящую от драконицы. Она повторилась, и я, запомнив последовательность, без труда понял, что она только что сообщила мне свое настоящее имя. Я ответил.

Уже проникнув внутрь емкости, я повторил про себя, словно смакуя на языке и каждой своей насытительной чешуйкой: «госпожа ДиДи», потом – настоящее имя, удар за ударом. Еще через мгновение токсичный для каждого механоида ликровый раствор с головой поглотил меня.

И тут я понял, что раньше никогда не бывал в настолько открытых водных пространствах. Снаружи емкость, конечно, выглядела внушительно, но это все равно не шло ни в какое сравнение с тем впечатлением, какое она производила изнутри. Отсюда она представала целым огромным миром, где оказалось не так и сложно затеряться. Но, выдохнув, я сосредоточился мыслями на Чае.

Я и подумать не мог о том, чтобы повторить прошлую нашу встречу с попыткой насильственного насыщения, поскольку осознавал, насколько хрупок, по сравнению с этим ловким и сильным големом, без устали насыщавшим здешнюю ликру. А потому аккуратно, понимая, что ДиДи с той стороны услышит нас, простучал по стенке сосуда: «Привет!»

Мне не ответили. Тогда я, чувствуя особенную магию ночи как особого безвременья, повторил: «Привет! Я здесь, чтобы отдать тебе чайный признак!»

«Уходи», – получил я ответ и в глубине души понял, как один чайный дракончик понимает другого, что уйти действительно следовало бы, но я все равно попробовал еще раз: «Я просто хочу, чтобы ты начал насыщать настоящий чай».

«Я так и поступаю».

«Нет! То, что ты сейчас делаешь, это не чай. Что угодно, но только не чай!»

«Почему?»

«Его нельзя пить».

«Чай – это не то, что пьют. Чай – это то, что я насыщаю».

«Нет, чай предназначается именно для питья, ведь это то, что собирает вокруг себя, то, что сближает разных по духу и взглядам существ и помогает им найти общий язык!»

«Это – Я».

«Ты… ты мог бы делать настоящий чай, производить растворенное в чашке волшебство, наполняющее мир культурой, объединяющее души! – я не нашелся со следующей репликой, но, как только Чай показался мне на глаза, проявившись множеством своих насытительных щупальцев из мутного раствора, выпалил, словно защищаясь от этого зрелища: – Ты мог бы стать достойным, а только все портишь!»

Чай уставился на меня всем своим безглазым естеством.

«Кто ты такой, чтобы меня судить?» – спросил он, выстучав этот вопрос по стенке емкости и поставив при этом одну из многих насытительных лап совсем рядом со мной. Я опять почувствовал, что каждую букву нашего разговора через вибрацию ощущает застывшая с обратной стороны цистерны драконица. Требовалось дать точный ответ: «Я – эксперт в чае».

«Но не во мне. Я – Чай, и вы не знаете меня».

«Еще как знаю», – простучал я ему, сделав для целей ответа еще шаг вперед, и, когда он фыркнул и повернулся, чтобы исчезнуть, я подготовленным заранее, продуманным движением прыгнул к его насытительному щупальцу и попытался соединиться с ним ликрой.

Поймать его механику в довольно неловких объятиях мне удалось, но дальше началась та же самая кутерьма, что и при нашем первом контакте: Чай яростно пытался скинуть меня, извиваясь и колошматя всеми оставшимися конечностями по ликровому раствору и тому щупальцу, за которое отчаянно, без всяких надежд произвести ликрообмен, хватался я.

Я ясно осознавал, что попал в серьезную, грозящую мне травмой, если не смертью, переделку, и понятия не имел, как из нее выбираться. Мертвой хваткой, со всеми преданными мне ужасом силами, я вцепился в Чай, даже не пытаясь оторвать морды от его механики и поразмыслить, где мы находимся и как мне следует действовать. О том, чтобы составить какой-нибудь план, и речи не могло идти – я даже на секунду вперед не пытался подумать: все мои чувства и помыслы сплавились воедино в пульсирующей, холодящей идее о том, что я в опасности и что я могу умереть.

Кошмар окончился внезапно, словно его обрубили острым тяжелым ножом: Чай застыл, словно парализованный, и только несколько секунд спустя я понял, почему это случилось. Насытителя держала настоящая живая цепь из здешних мелких големов, на которых так любил охотиться наш черный пушистый зверек с двойным именем. А наверху этой хитрой цепи стояла моя ДиДи, беспокойно всматриваясь в белесую непрозрачную жидкость.

На негнущихся лапах я подполз к ближайшему техническому голему, державшему Чай, и собрался уже уцепиться за него, покинув навсегда это опасное место, но что-то не дало мне бездумно сделать это. Я застыл на какую-то долю мгновения, осознавая пережитый только что ужас, а потом пустота, образовавшаяся после ушедшего страха, заполнилась злостью.

В остававшуюся мне секундочку, пока големы еще держали моего горе-коллегу, я приблизился к ближайшему ликровому клапану и победоносно, с гордостью, произвел ликрообмен. И только после этого как можно неспешнее вернулся к цепочке из големов, обхватил лапами ближайшего и позволил вытащить себя наружу.

Драконица все так же, в уже знакомой мне беспокойной манере, прохаживалась у горлышка, ожидая, пока я вылезу. Я выбрался, поблагодарив своих спасителей, и обратился к ней, укоризненно наклонив голову:

– Ну что же вы… рисковали?

– Да я… нет, я… организовала просто, – сказала она и, проследив за тем, как я обернулся на бодро выбирающийся из цистерны поток мелких големов и еще раз поблагодарил, добавила: – Пойдемте… пойдемте в нейтральную ликру, нужно хорошо…

– Да, верно, нужно отлично почиститься, чтобы никому не причинить вреда, – подхватил я ее мысль и, когда она уже повернулась, застыл в остром и ясном ощущении какой-то новой странной лакуны внутри.

Я понял, отчетливо, словно уколом, понял, что мне в душе чего-то не хватает. И это само по себе отчего-то показалось мне прекрасным.

– Нет, Кейрра, так не пойдет – читать нужно уметь, – мягко укорил я свою новую воспитанницу, едва у меня в голове уложился тот факт, что вообще кто-то в ее возрасте может не уметь читать.

– Но у меня же болезнь, я не могу уметь, – улыбнулась она, проявив ко мне почти нежное терпение, какого был бы достоин любой пришелец, по гордости или неопытности пытающийся принести с собой в новое для себя место собственные порядки.