– Это мастер ДраДра, он мой друг, – Кейрра указала на меня пальцем, тем самым обнаруживая мое местонахождение.

– Как вам известно, – продолжил я, оценив мысленно легкость, с которой мне присвоили литеральное имя, – с воспитанниками Центра нельзя разговаривать о выборе профессии без их наставников.

– Да, – пряча неприязнь за вежливой улыбкой, признал мужчина. – Но теперь, когда вы здесь, я могу представиться: меня зовут Орьентар, я мастер Центра по ветви…

– Теперь, когда я здесь, вы уйдете, – сказал я с нажимом. – Вы поговорите с Кейррой в назначенное время, когда ее мастерице-воспитательнице будет удобно, иначе я подам частную жалобу за давление на ребенка. Всего доброго.

Изобразив удовольствие от нашей беседы с таким искусством, что я чуть не начал насыщать яд, который источала его улыбка, наш непрошеный гость, отпустив еще нескольких реплик, отбыл. Я машинально оглянулся назад и увидел мастерицу ДиДи, выбравшуюся из укрытия и с тревогой проводившую его взглядом. Ее лежавшая на медной трубе лапа сильно сжалась, и я заметил, что на ней почему-то пять пальцев.

Очевидно, лапу тоже меняли со временем, и, видно, тоже здесь, в Золотых Кронах, на комплектующие Рода, делавшего для дракончиков только варианты с пятью или тремя пальцами. Наверное, этот выбор бедная драконица сделала осознанно, и лишний, с моей точки зрения, палец потребовался ей для дела, но все же я не мог вообразить причины, по которой кто-то мог бы отказаться от классически идеального четырехпалого силуэта «Оттенков вкуса».

В эту секунду я подумал о том, что на крыльях дракончиков «Оттенков вкуса» есть специальные тайные крепления, необходимые для того, чтобы удобно находиться в фирменных бульотках со специальными внутренними выступами. Эти крепления позволяют удобно раскрывать крылья при насыщении и долго их так держать, увеличивая этим площадь насыщения и позволяя дракончику принимать уникальный для «Оттенков вкуса» вид во время насыщения. Конечно, при таких сложностях с комплектацией и при такой нищете эти нежные зажимы для мастерицы ДиДи уже утрачены.

Заглядевшись на это, я спохватился, что чуть ли не забыл о Кейрре, и, собравшись обратиться к ней, невольно представил девушку с очаровательной улыбкой, с крохотными частыми веснушками на круглых щечках, со спиралями густых волос, насыщающую особенный чай для огромных медленных големов Паровых Долин. Таких огромных, что внутри них живут и работают сотни душ обслуживающего персонала из механоидов и несколько десятков тысяч мелких големов.

Я представил себе туман, стелющийся у подножия Машин Первородного огня, султаны пара, поднимающегося над его высокими цехами, укрощающими первородное вещество, само тело Хаоса. И мою милую кроткую Кейрру. Она не умеет ходить, не умеет мечтать, но умеет делать всех вокруг себя счастливыми.

Взглянув на чай, где она попыталась сохранить интенсивность заварки, я проскользнул в кружку и оценил работу девушки: настой оказался излишне кислым, но это обычная, я бы даже сказал, стандартная ошибка новичка.

– Кейрра, – обратился я к ней, выбравшись наружу, – я должен задать вопрос. Возможно, он причинит тебе боль. Скажи, ты действительно хочешь стать чайным дракончиком?

– Нет, – честно ответила она, и я, этот ответ предвидя, сразу же спросил о главном:

– Ты… Кейрра, ты понимаешь, что всем будет легче, если ты согласишься на предложение одного из городов – насытителей ликры? Ты не будешь насыщать чай, но твои волосы смогут делать хлеб, что ничуть не менее важно. И многих тоже сделает счастливыми.

Прежде чем ответить, Кейрра задумалась. Она опустила босые ноги в бассейн, и на мои лапы набежала пустая, едва теплая изумрудная ликра.

– Мастерица ДиДи говорит, что если у меня не получилось, значит, я попыталась. Я знаю, что все очень много работают из-за меня. И что всем будет легче, если я просто соглашусь. Но я и не противлюсь! Вы знаете, мастер ДраДра, что нельзя стать счастливым, пока не сделаешь что-то, что больше тебя, – она взяла паузу, подняла глаза вверх, обдумывая следующие слова, и продолжила так же осторожно: – И все, кто работают для меня, делают это не только для моего, но и для какого-то собственного счастья. Они все хотят сделать что-то очень большое, что станет больше нас всех вместе. Мы можем упасть. И я не боюсь того, что, если у нас не получится, я всю жизнь проведу в комнате площадью несколько метров, привязанная к вызревательной машине за волосы. Да, если я сдамся сейчас, я никогда не упаду, но только оттого, что так никогда и не попытаюсь подняться, и все мы, вместе, не сделаем того большего, что нам так требуется.

– Требуется ли, Кейрра? – тихо спросил я.

– Требуется, ведь мы все здесь.

Я скомканно попрощался, бросил исподлобья взгляд на драконицу, отметив, что она снова застыла в величаво-надменной позе, и поспешил вернуться наверх, к Дейрану. Тот сидел с осоловелыми глазами, а на коленях у него материализовался явно только что разбудивший нашего мыслителя Пудинг из пирожка. Кот то и дело расправлял от удовольствия крылья и, похоже, только что чего-то пожевал. С мыслями о том, что нужно, очень нужно разобраться в его рационе, и с тяжелым вздохом я лег на колючее некачественное одеяло рядом с юношей.

– Вы заходили к Кейрре, – спросил он меня с утвердительной интонацией.

Я ответил утвердительно.

– И что скажете?

– Она никогда не станет чайным дракончиком.

Очень скоро мы все втроем, ни о чем особенно не разговаривая, вышли из каморки Дейрана и направились к Эйдераанн в пит, потому что Дейрану, как механику, надо было снять какие-то показания с ее ног, да и новостями следовало обменяться – весь день спортсменка провела в бумажной волоките, связанной со всеми своими кадровыми перестановками.

Впервые мне удалось разглядеть подтрибунные помещения стадиона в более-менее спокойной обстановке и в обстоятельствах, когда они не пугали меня. Я с определенным интересом окинул взглядом зеленые клепаные балки, частично поддерживающие высокий потолок, а в иных местах пущенные по стенам, наверное, ради декора. Сами стены вовсе не везде оказались такими уж и серыми – и тут и там мы попадали в ближние к выходам на трибуны части, где проглядывала красная кирпичная кладка, уложенная хитро, особенным затейливым узором.

Не могу сказать, что изнанка стадиона открылась мне теперь с какой-то совсем новой стороны, но получилось примерно как с Пирожком, когда я увидел его второй раз в жизни – не такого уж страшного, не такого хищного, совершенно понятного и довольно бестолкового, ушастого.

Дейран дошел до пита и, просочившись внутрь, словно за ширину открытия двери брали пошлину, включил свет. Эйдераанн еще не вернулась с выволочки у начальства. Юноша посмотрел на часы, вслух рассудил, что прийти она должна точно по времени, минут через десять, и отпустил меня к чайной машине. Я ее поспешил включить, чтобы познакомиться.

Кот между тем прошествовал к полочке наверху, где хранились его лакомства, и Дейран без всякой задней мысли его угостил, чем исторг из моей груди вздох, полный истинной мрачной грусти. Чтобы переключиться с этой печали на другую, я заговорил со своим горе-хозяином:

– А тебя теперь еще, наверное, с этого помещения попросят…

– С комнаты? – невнимательно переспросил Дейран, занявшись чем-то непонятным и неинтересным. – Я ее снимаю сам, до конца месяца все оплачено.

– Нет, я про небольшое производство внизу.

– А, так я там незаконно, – успокоил меня Дейран. – Когда при расширении города в очередной раз перестраивали стадион, он поглотил старый пищевой цех, и оказалось дешевле про него забыть, чем демонтировать. Официально там все умерло, так что я просто никому не сказал, что нашел его и починил кое-что по-тихому. Конечно, до него вот-вот доберутся, ведь стадион больше не расширить и придется занимать все помещения, что есть, но пока этого не случилось – я пользуюсь.