– Извините, мне не следовало вам этого говорить! – вздохнула Алекс. – На самом деле это пустяковая хворь, врачи сказали, что современные лекарства успешно ее лечат, если принимать их регулярно. Мама скончалась двадцать лет назад, в тридцатилетнем возрасте, но в то время этих таблеток еще не было. С Божьей помощью как-нибудь воспитаю близнецов…

– Ты увидишь и внуков, моя дорогая! – ободрила ее Роза. – А я буду тебе помогать их нянчить, – с улыбкой добавила она.

– Спасибо. – Алекс повеселела от этой шутки. – Я вполне довольна жизнью, у меня все есть – муж и дети… Они такие замечательные! Вот облегчила душу, и мне сразу полегчало. Я вам очень признательна! И страх совершенно исчез…

– Я рада, – сказала Роза. – Послушай, мужу ты можешь ничего не рассказывать, но зачем утаивать свою беду от отца? – Когда-то Роза была влюблена в Филипа Кейна и до сих пор навещала его раз в неделю, они ужинали вместе и вспоминали былое. – Если бы заболели мои дети, – продолжала она, – я бы огорчилась, попытайся они утаить это от меня. Мне думается, твой папа согласился бы со мной. Если ты сама не хочешь, я могу с ним поговорить!

– Не надо! – Алекс покачала головой. – Он все передаст Эйсу. Ведь отец до сих пор сердит на него и если узнает, что я больна, то начнет суетиться и учить Эйса, как лучше со мной обращаться… Вы же знаете, как мой муж воспринимает любые советы и поучения! Начнется скандал… Роза, вы же обещали молчать! – напомнила она.

– Да, я все помню! Я не скажу никому ни слова! – заверила ее Роза. – Если хочешь, можешь отдохнуть здесь до обеда, дорогая! – предложила она, желая сменить тему.

– Да, пожалуй, я еще немного тут полежу.

– Ты не проголодалась? Принести тебе легкую закуску или освежающий напиток?

– Благодарю, мне ничего не нужно. – Алекс улыбнулась, тронутая заботой и вниманием. – Вы так добры ко мне!

Роза поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты, мучительно соображая, под каким предлогом ей лучше избежать очередного визита к Филипу Кейну: несмотря на свое обещание она боялась не выдержать и проболтаться. Ну конечно же, ей следует сослаться на чрезвычайную занятость в связи с участием Мелиссы и Джека в Уимблдонском турнире! Теперь все ее время будут занимать малышки Сюзи и Китти. Бедняжка Филип! Он и так страдает от одиночества, отдав единственную дочь замуж за американца. А ведь на старости лет человеку не надо ничего, кроме как знать, что его дети здоровы и счастливы…

Роза вздохнула, с грустью подумав о Джеке: как-то еще поведет себя строптивая Лайза? Слава Богу, у Мелиссы и Ника пока все в порядке и за них можно не волноваться!

В воскресенье, накануне открытия теннисного чемпионата в Уимблдоне, Беллвуд распахнул свои ворота для многочисленных гостей. По случаю завершения ремонта и предстоящего дня рождения Сюзи в усадьбу пригласили гостей со всей округи и журналистов. Фоторепортерам не терпелось запечатлеть костюмы для тенниса новых фасонов, предлагаемых Мелиссой – прославленной чемпионкой, возвращающейся в большой спорт.

– Ты не хочешь выступить завтра в роли модели? – спросила она в субботу у Джинни. – Я буду в красном, а ты – в голубом.

– Какая же из меня манекенщица? – смутилась Джинни, испугавшись самой мысли о том, что попадет на страницы газет. Однажды в юности она уже имела неосторожность участвовать в демонстрации одежды на вечеринке для учащихся и преподавателей своего колледжа, но с тех пор зареклась трепать себе нервы.

– У меня тоже нет профессиональных навыков! – пожала плечами Мелисса. – Но представь, как эффектно мы будем выглядеть в паре, блондинка и брюнетка!

Чувствуя себя в долгу перед ней, Джинни уступила: в конце концов, ради билетов на трибуну для участников чемпионата не грех и поволноваться. Однако ее смущало одно немаловажное обстоятельство, о котором, впрочем, Мелисса догадывалась.

– Надеюсь, что Сол здесь не объявится? – спросила Джинни на следующее утро. Перспектива встречи с ним страшила ее настолько, что она готова была отказаться и от участия в общем веселье, и от демонстрации спортивных костюмов.

– Он пока на Кипре, – невозмутимо ответила Мелисса и украдкой взглянула на часы. Нет, она не покривила душой, самолет Сола еще не взлетел.

Погода их не подвела, день выдался ясным и солнечным, к радости Розы, опасавшейся, что в случае ливня все гости разом хлынут в дом. Длинные столы с угощением накрыли в саду, а для Сюзи заготовили сюрприз – огромный шоколадный торт, испеченный по особому заказу. Мелисса пригласила фокусника, трех клоунов и затейника, переодетого обезьяной, – ему вскоре стало дурно от бананов, которыми угощали его дети. По просьбе Китти и Сюзи взрослые устроили всем ребятишкам прогулку верхом на осликах.

Джек отнесся к этой затее скептически, не уверенный в миролюбивом нраве животных. Руководство аттракционом взяли на себя Ник и Дэниел Фаррелл, отец Джека и Мелиссы. Они следили, чтобы никто из юных наездников не упал, и обеспечивали равные возможности всем желающим прокатиться. Исключение Ник сделал только для Сюзи, разрешив ей кататься на своем любимце сколько душе угодно.

Наблюдая за дочерью, он украдкой вздыхал, видя, как мало нужно малышке для полного счастья: покататься на ослике верхом, вволю полакомиться мороженым, ощутить ласку и доброжелательность окружающих. Нет, определенно Сюзи не вырастет необщительной и угрюмой девицей, в отличие от ее единокровного братца Микки, о существовании которого она пока не подозревала.

Ник уже несколько раз встречался с этим унылым юношей, но так и не свыкся с мыслью, что он – его сын. Микки не поддержал ни одну из идей отца. Он отверг его предложение учиться в университете, не имел никаких собственных соображений о возможной карьере и обрадовался лишь однажды, когда получил деньги на карманные расходы во время своего пребывания в Лондоне. Натянуто улыбнувшись, Микки торопливо пробормотал слова благодарности и поспешно удалился.

Констанс вела себя совершенно иначе, она рассыпалась перед Ником в благодарностях за его помощь. Он понимал, как ей тяжело было растить одной непослушного сыночка, но в глубине души сожалел, что она не осталась с ним в Дублине.

Стыдясь этого и осознавая свою ответственность за юношу, Ник мысленно упрекал Констанс в том, что она спохватилась чересчур поздно. Он сотни раз пытался обо всем рассказать жене, но не мог подобрать подходящих слов и постоянно оправдывал свою нерешительность разными объективными причинами. Сейчас ему казалось, что возлагать новую заботу на Мелиссу, когда у нее масса других неотложных дел, просто нечестно.

Он твердо решил ей во всем признаться после праздника. Но вот праздник наступил, а нужных выражений Ник так и не нашел… Отчаявшись, он снова отложил этот серьезный разговор – теперь до окончания Уимблдонского турнира, имеющего для Мелиссы особую значимость. Усыпив таким образом свою совесть, Ник целиком отдался развлечению дочери и гостей.

Тем временем Джек и Мелисса успели дать интервью в связи с их выступлением в турнире смешанных пар, после чего пригласили журналистов на демонстрацию новых моделей спортивных костюмов и аксессуаров. Словно ненароком, Мелисса протянула Джинни ракетку и предложила ей сфотографироваться на корте. Джинни стала отказываться, но Мелисса и ее знакомый фотограф все же убедили художницу попозировать перед камерой на фоне сетки.

Сол, застав их на площадке за этим занятием, решительно направился к Джинни. В последнее время он постоянно ломал голову над тем, что послужило причиной их внезапного раздора. Ведь расстались они перед его отлетом на Кипр счастливыми влюбленными. И вдруг в одночасье все его радужные мечты и надежды рухнули. Что же произошло? Сол потерял сон и покой, мучительно размышляя над этим.

Неужели Джинни восстановила прежние отношения с Джеймсом Калвертом? Чутье подсказывало Солу, что такое вряд ли возможно после бурного начала их романа, вспыхнувшего в субботу в доме его родителей. В равной мере ему не верилось, что она способна всерьез заняться обольщением Джека Фаррелла или Эйса Делани. Об этом свидетельствовали ее оскорбленный тон и разъяренное лицо, когда она приводила ему свои доводы. Во всяком случае, Солу хотелось в это поверить. И сейчас он стремился любой ценой узнать от нее правду. Но к тому моменту, когда он достиг корта, его кураж иссяк.