– Пошли!

Она покорно последовала за ним, даже не сообразив, что выход из лабиринта ему хорошо известен. К их искреннему удивлению, солнце еще не село, когда они выбрались из густого кустарника, и праздник продолжался, хотя им и померещилось, что мир погрузился во мглу, после того как рухнуло их счастье.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил Сол, заметив, что она бледна и дрожит как осиновый лист.

– Не беспокойся, я вполне здорова. – Джинни отвела взгляд.

– Я хочу тебе сказать кое-что еще. – Он дотронулся до ее плеча. – Вспомни, разве почувствовала ты себя, хоть на миг, потаскухой, когда мы были близки? Был ли я груб с тобой? Заботился ли я исключительно о своем удовлетворении? Подумай над этим! Я позвоню тебе! – И, не дожидаясь ответа, быстро ушел.

Джинни застыла, раздираемая обидой и желанием окликнуть Сола, остановить. Сомнения терзали ее сердце. Его слова звучали вполне искренно, однако могла ли она поверить ему после того, как он однажды уже усыпил ее бдительность своими любезными улыбками, притворными извинениями, букетом роз, коробкой шоколада и бутылкой вина? И где гарантия, что он действительно стал к ней относиться иначе? Эта «любовь», продолжавшаяся с вечера субботы до утра воскресенья, всего лишь обыкновенный спектакль. Он ублажил свою похоть и расплатился с ней часиками с сапфирами и бриллиантами, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. Впрочем, тут она хватила через край: о какой совести может идти речь в подобной ситуации?

Охваченная такими размышлениями, Джинни добрела до особняка. Она решила немедленно собрать чемодан и вечером уехать в Лондон, чтобы утром взять двухнедельный отпуск и провести его с Мелиссой в Уимблдоне.

Проходя мимо распахнутых дверей столовой, она услыхала знакомый смех и заглянула в комнату. Мать мило болтала с Дэниелом Фарреллом, сидя с ним на диване. Эта сцена окончательно вывела Джинни из равновесия. Стала бы ее мамаша тратить на него свое драгоценное время, если бы знала, что он далеко не так богат, как его дети, и вынужден был продать усадьбу, чтобы не обанкротиться.

Почувствовав пристальный взгляд дочери, Энн встала и натянуто улыбнулась. Но, заметив в ее глазах недобрый блеск, с опаской спросила:

– Что случилось, милая?

– Ничего, кроме того, что ты разрушила мою жизнь! – крикнула Джинни. – Если бы сэр Дэвид Ланкастер не купил тебя с потрохами, вряд ли бы Сол подумал, что и он сумеет проделать со мной нечто подобное.

– Джинни! – ахнула Энн, а Дэниел с отвращением отпрянул от нее.

– Оставь меня в покое! – воскликнула Джинни и побежала к лестнице, ощущая некоторое облегчение. Пусть мать теперь попытается переубедить мистера Фаррелла, что ее дочь наговорила ей гадостей в запальчивости. Энн разлучила ее с Солом Ланкастером, но поссорить Джинни с Фарреллами никому не удастся!

Отпуск взяла не одна Джинни. Сол тоже получил в свое распоряжение несколько свободных суток и в понедельник после полудня выехал из гарнизона в Ричмонд. Отперев родительский дом своим ключом – в последний раз, поскольку уже твердо решил немедленно перевезти все пожитки в собственное жилье, – он мысленно попрощался с этим зданием навсегда: предстоящий разговор с матерью наверняка сожжет все мосты.

Собственно говоря, никакого его имущества здесь и не скопилось. С восьми лет он воспитывался в интернате, потом поступил в военное училище в Сандхерсте, а став офицером, тринадцать лет прослужил на военных базах в различных странах мира. Армейская служба ему нравилась, если не принимать во внимание отдельных мелких неудобств и действительно жутких эпизодов войны в Персидском заливе.

С мундиром Сол расставался без особого сожаления, обретя четкую перспективу в охранной фирме и встретив Джинни на своем пути. Впрочем, пока она временно выпала из его жизни, но осталась в сердце, и Сол не терял надежды ее вернуть. Он понимал, что ему предстоит заново отвоевывать ее доверие. Оставалось нащупать кратчайший путь к решению этой задачи, одновременно простой и сложной.

Но прежде требовалось завершить еще одно важное дело…

Сол сложил книги, диски, кассеты и одежду в картонные коробки, упаковал стереосистему и отнес все это в автомобиль. От приходящей работницы он узнал, что леди Ланкастер ушла в парикмахерскую, и уселся дожидаться возвращения матери.

Он не знал, радоваться ему или огорчаться, когда первым появился сэр Дэвид, все еще опирающийся на трость. Сол предпочел бы выяснить отношения с матерью с глазу на глаз, но присутствие отца его не смущало – тому тоже не мешало понять, что происходит. В конце концов, это касалось и Дэвида Ланкастера, хотя он вряд ли осознавал, сколь пагубными последствиями для всех чревата его интрижка с Энн Синклер.

– Я забираю свои пожитки! – заявил Сол и бросил на стол ключи.

– Оставь их себе, – мягко возразил отец. – Они тебе пригодятся, если захочешь в наше отсутствие воспользоваться бассейном или кортом.

Сол поморщился, вспомнив Джинни, весело прыгающую по корту и резвящуюся в воде.

– Нет уж, благодарю покорно! Проще сходить в спортивный клуб.

Покоробленный его тоном, сэр Дэвид нахмурился, но не успел ответить: в комнату вошла Элис Ланкастер.

– Сол! Как славно, что ты нас навестил! – проворковала она. – Сейчас будем пить чай.

– Без меня, – отрезал Сол, мрачно наблюдая исподлобья, как мать стягивает перчатки. Ну кому еще взбредет в голову носить их в середине лета? Леди Ланкастер аккуратно положила перчатки рядом с сумочкой, невозмутимо села на стул и улыбнулась сыну, как всегда холодно и неестественно.

– Мы понятия не имели, что ты вернулся с Кипра! – промолвила она. – Означает ли это, что ты наверняка придешь на свадьбу Аманды?

– Вряд ли, – многозначительно помолчав, ледяным тоном ответил Сол. – В приглашении сказано, что я имею право привести с собой знакомую. Но, похоже, что девушка, которую я выбрал, не встретит там радушного приема. Поэтому я лучше воздержусь, во избежание недоразумений.

Элис выслушала его монолог с бесстрастным лицом.

– О чем ты говоришь, Сол? – изумился сэр Дэвид. – Какие могут быть недоразумения? В нашей семье всегда рады всем твоим друзьям.

– И еще, – не реагируя на его слова, продолжил Сол. – Вы можете вызвать меня сюда, только если случится нечто исключительное. Но имейте в виду, что сегодня я навсегда покидаю ваш дом и впредь не намерен поддерживать с вами постоянные отношения.

– Да что это ты несешь! – возмутился сэр Дэвид и гневно посмотрел на жену. – В чем дело, Элис? Может, ты мне объяснишь?

– Кажется, я догадываюсь, в чем дело, – спокойно сказала жена. – Сол говорит о дочери твоей последней шлюхи, Джинни Синклер.

– Это правда? – обомлел сэр Дэвид. – Ты встречаешься с ней?

– Так или иначе, Джинни не в восторге от взаимоотношений между нашими семьями, – ответил Сол и выразительно уставился на мать.

– Лично я, – заерзал на стуле сэр Дэвид, – лично я буду рад с ней познакомиться! Но мне не понятно, почему ты решил расстаться с нами!

– Пожалуй, ты действительно объяснишь ему это лучше, чем я, – обратился к матери Сол.

Элис передернула плечами и встала, чтобы взять сигарету из серебряного ларца на изящном кофейном столике. Руки ее дрожали, когда она закуривала, но голос оставался спокойным.

– Речь о Джеймсе Калверте, насколько я понимаю. – Она выпустила струйку дыма.

– Поразительная проницательность! – Сол улыбнулся лишь уголками рта, его глаза оставались холодными. – Бедняжку замучила совесть? Или он проболтался в постели?

У Сола непроизвольно сжались кулаки.

– Да кто он такой? – взорвался сэр Дэвид.

– Бывший любовник Джинни, – нажимая на слово «бывший», пояснил ему сын. – Мама наняла его через одного частного детектива, чтобы он навешал мне лапши на уши. Этот паяц хотел убрать меня со своего пути, но не собирался вредить своей девушке. Сообразив, что перегнул палку, он сам ей все рассказал.