— Что он сказал? — Андрей снова переходит на шепот. — Отец. Он теперь…

— О, а я разве не сказала? Он собирался стать многодетным отцом, порвав тебя на тысячу мелких засранцев. И только моя отвага и широкая грудь встали между тобой и печальной участью.

— Господи! — Он хватает себя за волосы и начинает снова раскачиваться.

Кажется, теперь мой муж стал еще на один шаг ближе к инфаркту. Если что-то срочно не предпринять — так и овдоветь не долго.

Вздохнув, подхожу к Андрею и осторожно присаживаюсь рядом.

Протягиваю ему бутылку минералки.

Он долго не решается взять воду, но потом все-таки пьет жадными глотками.

— Что теперь будет? — Андрей косится на меня, шмыгает носом, пока я тяну с ответом. — Он приставит за мной слежку? Закроет все счета? Полностью перекроет кислород?! Что, господи?!

Я подвигаюсь ближе и, подавив отвращение, обнимаю его сначала за плечи, а потом притягиваю к себе на плечо. Андрей не сопротивляется, даже в ответ обхватывает меня руками и начинает рыдать. Его так трясет, что приходиться то и дело поглаживать тщедушную костлявую спину, чтобы хоть как-нибудь его согреть. Даже не представляю, как у совершенно беспринципного Завольского могло выродиться настолько безвольное существо. Тот редкий случай, когда яблочко от яблони, нарушив все законы физики, улетело на Луну.

Но кое-что полезное Андрей только что сделал.

Подкинул мне пару сочных идей, как воспользоваться ситуаций.

— Я думаю, что сейчас тебе нужно просто не отсвечивать, Андрей.

— Типа, стать прилежным сыночком? — хлюпает он.

— Нет, просто залечь на дно. Твой отец думает, что ты болеешь — вот и сиди пока дома.

— Ты правда так ему сказала?

— Конечно, мы ведь теперь семья. Должны быть друг за друга.

— Но у меня… Авдеев… эта чертова сделка, боже.

Андрей всегда был ленивым, и между тем, чтобы порвать зад и выполнить дело или порвать зад, чтобы откосить от дела, он неизменно выбирал второе.

— Что за сделка? — прикидываюсь шлангом.

— Они с отцом собираются поделить «Кобальт».

«Кобальт» — как раз тот самый достаточно разжиревший кредитный сервис, на который клюнули сразу несколько крупных игроков. И все это весьма наваристое дельце Завольский отдал не мне, а своему сынку-импотенту, который спит и видит, как бы избавиться от обременительной ноши.

Кто, как не законная супруга, должен поддержать его в такой тяжелой ситуации?

— И что ты собираешься делать? Скажешь отцу, что отказываешься от сделки?

— Он меня убьет, — снова шмыгает носом Андрей.

Ограничиваюсь вздохом и аккуратно возвращаю его голову себе на плечо.

«Давай, амёбушка, сделай еще парочку фрикций, будь умницей».

— Отец хотел, чтобы я показал, что смогу… в будущем…

— Он возлагает на тебя большие надежды, ты же знаешь.

— Блять, черт! Я не знаю…

— Уверена, что знаешь.

— Я же не такой умный как ты!

Андрей произносит это и внезапно отодвигается, неловко вытирая лицо рукавом дорогущей шелковой рубашки. В этом весь он — просто слизь, запакованная в модные бренды за папочкины деньги. Без шмоток и кредитки он станет ровно тем, чем является — абсолютным полным нулем.

— А ты сможешь… — Он нервно улыбается.

— Нет, — делаю вид, что сама эта идея перечит всем моим принципам.

— Ты должна! — В его голосе появляются капризные нотки. Для полноты образа разбалованного ребенка не хватает только засучить ножками. — Скажешь отцу, что я болен, но все равно работаю из дома. Он поймет, что я стараюсь и простит меня.

Если все в этой жизни так просто работало, мне не пришлось бы тратить шесть лет жизни на ожидание мести. Но в данном случае Андрей, сам того не понимая, делает ровно то, что от него и требовалось. А потом, когда партия будет сыграна, он вспомнит только то, что сам же и попросил меня заняться сделкой с Авдеевым.

— Ты хоть представляешь, сколько у меня вообще дел? — Делаю вид, что его сделка станет последним гвоздем в крышку моего гроба. — И что со мной будет, если я начну помогать тебе за спиной твоего отца? Вы потом помиритесь и в десна целоваться будете, а с меня твой папаша три шкуры спустит!

— Он ни о чем не узнает! Клянусь! Валерия, мне нужна эта проклятая сделка! Если я все сделаю, если на этот раз все получится — он, наконец, от меня отстанет. Перестанет все время угрожать. Перестанет… называть ничтожеством.

Если бы я так сильно не ненавидела его или хотя бы не испытывала такого жгучего отвращения, в эту минуту, мне было бы искренне его жаль.

— Допустим, я бы согласилась. Но мне нужны все документы, договора, условия. Ты же понимаешь, что я не смогу завалиться к твоей секретарше и сказать, что она обязана все это мне предоставить.

Хотя, наверное, я могу сделать кульбит через задницу и достать эти документы в обход его помощницы, хотя это будет очень рискованно.

— Я все скинул в «облако», — неожиданно говорит Андрей.

— Что ты сделал?

Он вытаращивает на меня глаза, одновременно нащупывает телефон, забирается внутрь и через несколько секунд показывает мне целую папку с электронными файлами. Чтобы убедиться, что это не развод, лично проверяю каждый — это оригиналы, и все они определенно настоящие, никакие не копии. Когда на глаза попадается несколько цифр, становится немного душно от мысли о стоимости этой сделки.

— Я просто хотела поработать с ними дома, подумал, что…

— Скинь мне.

Мы коннектим наши телефоны и папка с одной из самый сочных сделок, которые мне только приходилось видеть, теперь у меня. Я еще раз проверяю, все ли на месте. Проверяю, чтобы совпадало количество файлов, а потом отбираю телефон у Андрея и удаляю все к хренам собачьим. И с облака, и с корзины. Отовсюду. Проверяю на всякий случай все, чтобы убедиться, что эта жертва аборта не вынес еще чего-нибудь, но везде чисто. Не считая мусора и кучу видео, которые я даже открывать не хочу, прекрасно зная об их содержимом.

— Ты… ты все удалила! — через минуту спохватывается он, когда я уже дошла до лестницы на второй этаж.

— Да, удалила. Потому что ты полный отбитый на всю голову придурок!

— Но ведь эти документы пригодились! — орет он, уже немного отойдя от шока.

Самое время еще раз вернуть его на грешную землю.

Я пулей подлетаю к нему и с размаху даю пощечину. От всей души. А потом еще пару раз, пока он, скуля, не отползает в самый дальний угол. И сучит там ногами, когда я приблежасюь слишком близко и наседаю на него, словно проклятье.

Хватит с ним шутки шутить.

То, что документы о сделке попали ко мне в руки — без сомнения, очень удачный поворот, но один бог знает, где еще они могли оказаться. Что еще этот придурок успел вынести, кому и в каких обстоятельствах он мог это показать. Я только надеюсь, что Завольскому-старшему хватило ума никак не посвящать Андрея в схему отмыва. Конечно, правильнее всего было бы прямо сейчас позвонить ему и предупредить о моей «находке», но тогда я у меня не будет времени покопаться в тонкостях сделки с Авдеевым. А мне нужно это сделать, чтобы решить, могу ли извлечь из этого какую-то личную выгоду. Да и кроме того — схема только раскручивается, даже если предположить самый хреновый вариант, при котором Андрюша действительно ее видел, получил какие-то документы и смог их кому-то показать…

Слишком много всяких если, чтобы начинать немедленно бить в набат.

Но меня все равно не покидает навязчивая мысль, что я что-то упускаю.

Но с этим потом, а пока — профилактическая беседа с любимым мужем, чтобы на этот раз он точно понял, что следующая такая «промашка» может очень дорого ему стоить.

— Ты нарушил одно из главным корпоративных правил — не выносить за пределы офиса рабочие документы, помеченные грифом «только для служебного пользования». — Я нарочно нависаю над ним, чтобы казаться больше и злее. — А эти бумажки, Андрюша, точно не должен был увидеть никто, кроме тех, кому их предстоит подписывать. То, что ты считаешь просто незначительной фигней на самом деле тянет на корпоративный шпионаж, и я только надеюсь, что тебе хватило ума больше ни при каких обстоятельствах никому это не показывать.