Или парочка справа — обоим лет по сорок, он преуспевающий адвокат, она — владелец салона красоты, за которым прочно закрепилась дурная слава, так что бедняжке приходится все время менять вывески и переезжать с места на место. А еще они уже два года в официальном разводе. Типичная ситуация, хотя в их случае довольно смешная, потому что мужику так и не обломилось сокровище получше, помоложе и побогаче, а на ее обнаженные телеса, которые эта молодящаяся вешалка активно выставляет в инстаграм, живо кинулись только турки и «мамкины пирожочки». Поэтому они продолжают делать вид, что поддерживают цивилизованное общение и просто дружат, трахаются друг с другом время от времени, и одновременно не прекращают попыток найти вариант получше.
Как сказала бы одна моя знакомая — типичные невротики.
И тут таких — большинство.
Включая меня — возможно, самое большое говно среди всех.
Я замечаю нацеленный на меня объектив фотоаппарата, мысленно проклинаю Андрея, который испарился сразу после первого акта, подпираю щеку кулаком, чтобы принять максимально выгодную для съемки позу и позволяю сделать несколько кадров. Потом поворачиваюсь к другой камере и позирую для нее уже сидя ровно, закинув ногу на ногу. Терпеливо жду, когда отвалятся оба и отворачиваюсь к балкону, снова возвращаясь мыслями к увиденному в офисе.
Завольский собирается заключить с «MoneyFlow» условный мир и поэтому привлек к сделке своего недоразвитого сынка? Или они снова столкнулись лбами, пытаясь урвать кусок побольше от очередной туши чьего-то загнанного бизнеса? В мире банкиров это вполне нормальная практика — дать всплыть какому-то умнику, терпеливо ждать и даже помогать, а потом, когда нарастет побольше профита — вонзить нож в спину, и прибрать к рукам. Финансовая империя Завольских строится на костях десятков замученных конкурентов, основная ошибка которых заключалась в том, что они не выучили главное правило этого мира — ты либо охотник, либо жертва, поэтому либо ты — либо тебя.
— Лера? — слышу за спиной тихий ошарашенный шепот, и чувствую, как по затылку ползет холодок нехорошего предчувствия. — Лерка, это ты?!
Первая мысль, которая вонзается где-том между затылком и основанием черепа, болезненно просверливая брешь в моей защите — бежать. Просто встать и уйти самым быстрый шагом, на который я только способна на этих высоченных каблуках. Сделать вид, что «Лера» к которой обращен вопрос — меня вообще никак не касается. Самая лучшая реакция на что либо, от чего необходимо срочно отделаться — полное отсутствие реакции. Сначала «ту сторону» это введет в ступор, потом она будет задавать себе множество вопросов, каждый из которых останется без ответа, потом наступит фаза торга, а потом — забвение.
— Лерка, господи! — Цокот каблуков слишком быстро передвигается из-за спины и даже когда я поднимаюсь на ноги, она все равно оказывается быстрее. — Лера, боже мой… Я видела в раздевалке, но не могла глазам поверить. Думала, что обозналась, потому что…
Я, наконец, поднимаю голову от своего нетронутого бокала с шампанским и упираюсь взглядом в роскошную (абсолютно без преувеличения) пышную женскую грудь, правильно подчеркнутую квадратным декольте простого серого платья-макси. Мне слишком хорошо знакома эта подчеркнутая простота, которая в наше время называется «олд мани», но я легко могу представить эту «простоту» в витрине дорогого бутика.
Девушка напротив — моя ровесница, хотя определенная, кропотливо проделанная косметологом работа накинула ей пару лет сверху. Но это как раз тот редкий случай, когда все пошло во благо, потому что с лица исчезла подростковая припухлость, черты заострились и «годы» добавили изюминку, вместо тяжести. Кто бы там что ни говорил, но возраст портит далеко не всех женщин.
У нее темно-русые длинные волосы, свободно лежащие на спине без намека на укладку, но и это тоже — напускная легкость, за которой скрыта кропотливая работа по продуманному до мелочей образу.
Темные глаза, длинные натуральные ресницы, немного филлера в нижней губе, чтобы скорректировать асимметрию. Даже в наше время продвинутых бьюти-хаков, редко кому удается превратить что-то невзрачное — в притягивающее взгляд. Справедливости ради зачастую из-за того, что женщины просто не умеют вовремя нажать на тормоза — сюда немного филлера, сюда каплю ботокса, тут убрать горбинку на носу, здесь — комки Биша. Ну а косметологи охотно потакают всем прихотям, потому что это их хлеб.
Девушка напротив, девушка из моего прошлого, сумела остановиться вовремя.
Что не отменяет ее нежелательного всплытия на горизонте моей новой жизни.
— Привет, Марина, — спокойно и даже холодно здороваюсь я.
Когда тебя прижали к стенке — нет смысла отнекиваться. Этим я только выставлю себя полной дурой и спровоцирую новую волну закономерных вопросов.
— Лерка… — Она скользит по мне восхищенным взглядом и снова утыкается в лицо. — Глазам не верю. Ущипните меня.
— Могу сказать тоже самое, — вежливо возвращаю комплимент, хотя прекрасно знаю, что она имеет ввиду совсем другое. Например, что мое тело неплохо сохранилось с оглядкой на то, что уже шесть лет как лежит в могиле. — Решила, наконец, избавиться от очков?
— А ты от… — Она снова окидывает меня ошарашенным взглядом и вдруг неожиданно заливисто смеется. — Лерка, клянусь, если примета не врет — на тебя должен свалится миллиард вот прям сейчас! Хотя, кажется…
Марина обрывает себя на полуслове и замолкает, нервно сглатывая. Но ее неприлично громкая радость уже привлекла внимание окружающих, и парочка слева, и «разведенные женатики» с любопытством поворачиваются в нашу сторону. Я становлюсь так, чтобы мое лицо было в тени и немного наклоняю голову, превращая волосы в некое подобие «штор», за которыми можно сохранить хоть какое-то инкогнито. Хотя все это, как сказала бы одна мудрая старая женщина — мертвому припарки.
Черт, да откуда она вообще взялась на мою голову?!
За секунду перебираю в голове несколько вариантов побега без последствий, но останавливаюсь, когда чувствую прикосновение к своему локтю. Марина смотрит на меня в упор, еле заметно улыбается и моргает. Это не просто дружеский жест.
— Я все понимаю, Лера, — говорит уже намного тише, хотя по большому счету сейчас ее попытки не привлекать внимания уже не имеют значения. — Извини, что вот так… Просто мы все думали, что ты… что тебя…
Интересно, кто эти «все»? «Лучшие друзья» отца, которые открестились от него, как только запахло жаренным? Или те иуды, которые сразу же прибрали к рукам все его денежные активы, как только стало понятно, что за Гарина взялись крепко и ему не выкарабкаться? Или мои бесконечные друзья и знакомые, которые переходили на другую сторону улицы, лишь бы не встречаться со мной взглядом?
Или…
Стоп, это же Марина.
Марина Бондарь из бедной многодетной семьи, и она была единственной, кто не побоялась принять меня на ночь и накормить. Я вспоминаю тот единственный нормальный день за несколько недель кошмара, который провела в теплой постели и без дикого чувства голода, потому что впервые за много дней поела нормальную теплую еду. Мне до сих пор иногда снится вкус пюре и домашних маринованных грибов, которые я тщательно соскребала с тарелки. Шесть лет прошло, за моими плечами столько экзотических блюд и шедевров кулинарии, а кажется, будто ничего вкуснее того пюре с грибами не ела.
— Ты здесь одна? — Я быстро осматриваюсь, пытаясь понять, с кем она пришла.
Не хотелось бы узнать, что жизнь связала ее с кем-то из наших с Андреем общих знакомых, потому что это может создать кучу проблем.
— Я одна, — успокаивает Марина и снова моргает. — Все хорошо, Лер. Я все понимаю.
Не люблю чувствовать тебя по-идиотски, но сейчас происходит как раз такая история.
О чем нам разговаривать, если моего прошлого больше нет? Шесть лет назад я отказалась от всех связей с людьми, которые могли хоть что-то обо мне знать. Я закопала прошлое в свою виртуальную могилу, потому что понятия не имела, где может быть настоящая. Все друзья, которые у меня когда-то были, исчезли. В конце концов, мне было просто не с кем оплакивать прошлое, и я не придумала ничего лучше, чем просто избавиться от воспоминаний. И до сегодняшнего дня они меня почти не беспокоили, не считая тех, в которых я намеренно поддерживала жизнь.
