Ник нажимает на кнопку, и внутренняя дверь раздвигается, а за ней и внешняя. Когда двери открываются, парень поднимает голову и долю секунды изучает меня, а затем поворачивается к Нику. Пакет в его руке падает, обнажая пистолет в правой руке, к концу которого прикреплен глушитель.

Мои глаза расширяются, но Ник уже хватает меня за руку и рывком тянет мое тело за собой, отодвигая нас обоих от двери как раз перед тем, как пистолет издает приглушенный вой. Ник толкает меня в бок и поднимается с меня, его тело все еще прикрывает мое.

Когда он хватает два пистолета со стола в прихожей, фальшивый курьер расширяет глаза, озирается и кричит:

— Ублюдок! Ты сохранил наши пушки?!

Безжалостно, не раздумывая, Ник стреляет из обоих пистолетов, без сожаления всаживая две пули в незваного гостя в быстрой последовательности.

Одна в середину головы.

Одна — в середину груди.

Я наблюдаю, как курьер медленно опускается на пол, а его пистолет падает на пол с более мягким звуком, чем я ожидала. На самом деле, если не считать странных последних слов курьера, все это происходило беззвучно, благодаря глушителям, установленным на его пистолете и пистолете Ника.

— Ха, — говорит Ник, его темные глаза смотрят на мои, небрежно наблюдая за мной, как будто перед нами на полу нет мертвого тела.

Как будто он только что не выстрелил тому парню в голову и грудь.

Как будто для него это обычный день.

Возможно, так оно и есть.

Хотя если это так, то ему, наверное, стоит пошевелиться.

Эти люди, преследующие его, уже знают, где он живет.

— А?

— Ты не кричала.

— Я выросла в Бронксе.

В многоквартирном доме, полном наркоманов, сутенеров, шлюх и наркодилеров. Некоторые из них были всем одновременно. С тех пор здание снесли, но воспоминания о жизни в нем остались нетронутыми.

Это не первая стрельба, свидетелем которой я стала.

Это даже не первая перестрелка с участием Ника, свидетелем которой я стала.

Ник задумчиво кивает головой, а затем наклоняется. Я наблюдаю, как он поднимает пистолет мертвого парня и сжимает его рубашку большим кулаком. Когда он бесстрастно выпрямляется и начинает тащить тело парня, я едва не смеюсь.

Картинка настолько похожа на то, что произошло в прошлый раз, что становится почти смешно от того, насколько это безумно. Другие перестрелки, свидетелем которых я была, были связаны с домашним насилием, наркотиками или бандами. В них не было никакого изящества и они были отвратительно небрежными.

Учитывая мои подозрения о его связях с мафией, у меня есть ощущение, что это не что-то из вышеперечисленного.

Ник поворачивает голову через плечо и говорит:

— Распакуй продукты, ладно? Я не хочу ждать еще одну доставку.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он уже повернулся и снова начинает идти. Вздохнув, я опускаюсь на колени и подбираю несколько случайных предметов, которые выпали из пакета, когда ее уронил курьер/убийца, и с благодарностью замечаю, что ни на чем нет крови.

Я поднимаю тяжелый пакет и иду в сторону кухни, не обращая внимания на стоны, доносящиеся из подвала от пленника Ника. Ник уже спустился туда, предположительно занося тело мертвеца.

Когда Ник присоединяется ко мне, я жестом показываю на пакет с продуктами, который я бросила на кухонный остров, и говорю:

— Они могут быть отравлены.

— Он недостаточно умен для этого.

Я сужаю глаза.

— Ты его знаешь?

Он кивает, но больше ничего не добавляет.

Я вздыхаю, глядя на часы.

— Знаешь что? У меня нет времени на это. Мне нужно кое-куда съездить

Точнее, к Мине. Мой визит к ней начнется через сорок пять минут, и мне придется добираться туда пешком. Я уже удалила кредитную карту Джона со своего счета в Убер, и у меня нет средств, чтобы оплатить поездку.

— Ты никуда не пойдешь.

— Ха. Ха. Смешно, — говорю я, проходя мимо него.

— Он видел твое лицо.

— Он мертв.

— У него был водитель для побега.

— Я его не видела.

— Ты не смотрела.

— Ему нужен не я.

— Ты прав. Нужен я. И теперь, когда он увидел тебя в моем доме, он подумает, что добраться до тебя — значит добраться до меня. Уходи, если хочешь, но я не могу гарантировать, что ты будешь жива и вернешься.

— Боже, как же я тебя сейчас ненавижу.

— Ты и сама не очень-то похожа на персик из Джорджии.

Я прикусила язык, чтобы не зарычать.

— Мне нужно кое-где побывать.

— Не моя проблема.

— Ты всегда такой придурок?

— Опять же, не моя проблема.

Я изучаю его суровое лицо, до глубины души раздражаясь на него. Затем я топаю прочь и направляюсь к двери, которая по-прежнему не заперта и не вооружена.

И ухожу.

В основе любого гнева

лежит потребность, которая

не удовлетворяется.

Маршалл Б. Розенберг

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

По моим расчетам, у меня есть минут десять-пятнадцать, прежде чем она вернется сюда, поняв, что я не врал.

Там кто-то был, наблюдал.

И хотя я чертовски хорош в своей работе, я не могу обогнать машину пешком. Так что я даже не стал пытаться.

Я смотрю на цифровые часы на микроволновой печи и иду в свой кабинет, не обращая внимания на стоны Джекса, доносящиеся снизу. Он не поддается ничему, что бы я ни пробовал.

Пленка не заставила его замолчать.

Этот человек — и я употребляю этот термин не совсем точно — может стонать и через ткань, завязанную вокруг рта.

А снотворное лишь надолго лишает его сознания, пока он не проснется и не начнет стонать. К тому же у меня заканчиваются жидкие успокоительные, чтобы делать ему инъекции, так что я приберегу их на тот случай, когда они мне действительно понадобятся.

Я делаю мысленную пометку купить набор из шарика и кляпа онлайн в магазине БДСМ, который часто посещает Декс.

Мне даже не пришлось его взламывать, чтобы понять это.

Этот парень рекламирует свою сексуальную жизнь при каждом удобном случае, и хотя я редко выхожу из своего дома, чтобы увидеть его, за последние семь или около того лет я, к сожалению, сталкивалась с ним достаточно часто, чтобы знать его пристрастия.

Он так плохо умеет держать язык за зубами.

Оказавшись за рабочим столом, я открываю внутреннюю базу данных Уилтонского университета, которую я взломал некоторое время назад, когда наводил справки о Люси для Ашера. Я набираю имя и фамилию Минки — Минка Рейнольдс, которые она написала на коробках с вещами, которые я отнес в комнату для гостей.

На экране появляется ее файл, и я нажимаю на него. Просмотрев ее выписки, я вижу, что у нее одни пятерки, и в этом нет ничего странного, что могло бы вызвать интерес или дальнейшее расследование.

Вместо этого я изучаю информацию о ней в школе:

Финансовая и академическая стипендия.

Значит, она бедная и умная, но я это уже знал.

Скучно. Далее.

Я пролистываю несколько ее вступительных эссе, пока не нахожу одно, которое привлекает мое внимание.

Приемное сочинение № 4

Вопрос: В четырехстах словах или меньше объясните, какой день был самым значительным в вашей жизни и как он изменил (и продолжает изменять) ваше представление о будущем.

Это мечта

Минка Рейнольдс

Все, что в моей жизни пошло не так, можно свести к одному дню. Разве это не печально? У меня есть только один день, который я могу проигрывать в своем сознании снова и снова.

И он так и делает, вечно издеваясь надо мной. У меня нет даже роскоши кинокартины, проигрывающей в голове множество сцен, потому что их не существует.

Есть. Только. Один. Проклятый. День.

Возможно, вы спросите себя, почему я предпочитаю иметь несколько плохих дней, а не один. Потому что я предпочитаю иметь множество кошмаров, а не один и тот же, снова и снова.

Вы бы тоже так себя чувствовали, если бы у вас отняли сестру, и вам пришлось бы раз в неделю видеть, как она захлебывается в слезах.