Но, несмотря на то, что жить в приграничном районе опасно, он еще и безопасен, потому что находится на окраине. Я не понаслышке знаю, что моему отцу наплевать на этот район, а он — глава семьи Андретти.

Если главе плевать, то и всем остальным плевать.

И это делает это место идеальным для того, чтобы залечь на дно.

К тому же я больше никуда не могу пойти. Когда я ушел от дяди Луки, я сбежал. Я не остановился, чтобы взять деньги или паспорт. Все, что у меня было, — это деньги в бумажнике и карточки, которые уже были аннулированы.

Я не мог бежать из страны, да и сейчас не могу. У меня нет связей, чтобы получить новый паспорт с новой личностью. И уж точно я не хочу покидать территорию Андретти, учитывая другие угрозы для тех, в ком течет кровь Андретти.

Соединенные Штаты и часть Канады разделены на пять территорий, каждая из которых контролируется одним из пяти синдикатов — семьей Де Лука, семьей Камерино, семьей Росси, семьей Романо и семьей Андретти.

Территория моей семьи находится на юге. Если не считать Романо, то мы практически в одиночестве. Очевидно, что о Романо не может быть и речи. Семья Романо — наш враг уже сотни лет, и если я ступлю на их территорию, мне конец.

Даже если я закончу убийство собственного дяди.

Может, семья Андретти меня больше и не принимает, но у меня все еще есть фамилия Андретти, и кровь Андретти все еще течет в моих жилах. А это значит, что я всегда буду главным врагом семьи Романо.

Некоторые предрассудки слишком сильны, чтобы их преодолеть.

Я также не могу зайти на территорию Росси. Их территория находится на Западном побережье, так что мне никогда не приходилось иметь с ними дело. Это значит, что я понятия не имею, как они управляются, а значит, входить на их территорию без достаточной информации — плохая идея.

А территория Де Луки? Это даже не вариант. Де Лука — чертовы бэтмены. Они сначала убьют вас, а потом будут задавать вопросы. Они единственная семья из пяти синдикатов, которая отказалась от первоначального кодекса мафии — невинные женщины и дети под запретом.

Для них невинные — это честная игра.

К черту это дерьмо.

Я не могу жить в таком месте.

И хотя семья Камерино не такая плохая, как семья Де Лука, в их политике происходит слишком много событий, чтобы я мог рисковать, когда меня там видят. Они воюют с семьей Росси, и это не та пассивная война, которой занимаются Романо и Андретти, где никто не помнит, почему мы злимся друг на друга.

Их война свежая, злая и неумолимая.

Итак, вот он я.

Бездомный в Мэриленде во время чертовой холодной зимы.

Я вздыхаю, когда заканчивается мой перерыв, и неохотно захожу в клуб, где я работаю барменом каждую ночь. Я зарабатываю здесь неплохие деньги, но лучше их приберечь на случай, если они понадобятся в бегах.

Я совершил ошибку, переведя все свои деньги на счет в банке под своим настоящим именем, но я торопился, не установил альтернативную личность и плохо соображал, ведь только вот убил своего дядю.

Теперь я расплачиваюсь за эту ошибку каждым долларом, который решил сэкономить, а не потратить на теплую постель. Не знаю, сколько еще я смогу это выдержать. Жизнь в бегах противоречит всем моим инстинктам.

Я рожден для борьбы и мафиозного образа жизни.

Безделье и бегство — мой худший кошмар.

Но это и моя единственная надежда на выживание.

Именно поэтому, услышав лязг в переулке, из которого я только что вышел, и немного приоткрыв заднюю дверь "Фантома", я вздрогнул, увидев знакомые безумные голубые глаза и всклокоченные каштановые волосы. Там, в темном переулке, стоит незнакомый мне мужчина — один из моих бывших друзей, Игнацио Коломбо.

А в машине, которая только что перекрыла выезд из переулка, сидит человек, которого я встречал всего один раз, но узнал бы в любом месте.

Ашер Блэк.

— Мы, блядь, станем легендами, — говорит Нац парню рядом с собой, и его голос разрывает тишину.

Я мысленно застонал, потому что все, что кажется Нацио хорошей идеей, на сто процентов будет ужасной идеей.

Нац — безрассудный идиот. Он полный, абсолютный, невероятно тупой идиот, который, без сомнения, вот-вот вляпается в неприятности прямо сейчас. И пусть я сейчас враг Андретти номер один, но он все еще мой старый друг.

Нац работал со мной во Флориде, пока не застрелил ни в чем не повинного гражданского, который, по его мнению, выглядел как капо Романо, потому что, по его идиотскому мнению, логично, чтобы капо Романо ни с того ни с сего зашел в чертов Baby Gap в самом сердце территории Андретти.

Гражданский выжил после того, как Нац плохо прицелился, многие люди в синей форме были откуплены, а Наца отправили на границу, где он станет чьей-то проблемой.

А сейчас?

Этот кто-то — я.

Гневаться — все равно

что схватить рукой раскаленный

уголь, чтобы швырнуть в другого:

сам обожжешься.

Будда

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

20 лет

Нац достает из пояса джинсов блестящий "Смит и Вессон", а другой парень — "Кольт" с выгравированным на основании контуром змеи.

Повернувшись к парню рядом с собой, Нац говорит:

— Смотри и учись, парень. Смотри и учись. После этого они будут умолять меня вернуться во Флориду. Я стану гребаной легендой, чувак.

Чувак, не делай этого, Нац, — умоляю я в своей голове, все еще скрытой от посторонних глаз.

И он делает это.

Я наблюдаю, как он смотрит на парня рядом с собой и ухмыляется, а затем поднимает пистолет в сторону Ашера. К Ашеру уже присоединились трое Романо, и еще один выходит из машины. Если Нац сделает это, он умрет.

Он думает, что сможет справиться с таким количеством людей, потому что видел, как это делаю я.

Но он не я, и он не знает, на что способен Ашер. Еще месяц назад Ашер был практически неизвестной личностью в мире мафии. Он появился из ниоткуда, и если у Наца есть хотя бы подобие мозгов в голове, это должно сказать ему все, что нужно знать об Ашере. Но, конечно, было бы слишком многого требовать от Наза, чтобы он все обдумал.

Поэтому, не успев додумать свою мысль до конца, я достаю из кобуры, спрятанной под толстовкой, пистолет, из которого я убил дядю Луку. Я стреляю, чтобы убить парня рядом с Нацом, затем стреляю в руку Наца, которая держит пистолет.

Ашер поворачивается к нам, и парни за его спиной достают свое оружие.

Но Ашер поднимает кулак, увидев меня, и его спутники опускают оружие.

— Николайо?! — восклицает Нац, крепко сжимая раненую руку. Его глаза устремлены на меня, в них столько же ярости и неверия.

Если бы я присмотрелся, то, подозреваю, увидел бы в них и предательство, поэтому я и не присматриваюсь. Вместо этого я быстро оцениваю ситуацию и принимаю решение. Пистолет валяется на земле рядом с Нацом. Я не обращаю на него внимания, тянусь вниз и хватаю его "Смит и Вессон", а заодно и "Кольт" его друга. Я прячу их обоих в карман на поясе брюк, держа пистолет в правой руке, но свободно на боку.

К нам подходит Ашер. Когда он смотрит на мертвого парня, лежащего на земле, я качаю головой, показывая, что его уже нет в живых. Ашер кивает и переключает свое внимание на Наца, который, как идиот, пытается встать.

Я бью левой ногой и толкаю Наца обратно вниз, зная, что если он встанет, то сделает только хуже для себя.

— Гребаный предательский подонок. Ты не заслуживаешь фамилии Андретти, — выплевывает Нац.

Я ничего не говорю, потому что ожидал оскорблений в тот момент, когда Нац выплюнул мое имя, словно это неизлечимая болезнь. Вместо того чтобы клюнуть на приманку, я держу рот на замке и жду, что предпримет Ашер.

Он бросает на меня взгляд, который возвращает меня в ту ночь, когда я убил дядю Луку, когда он посмотрел на меня точно так же. Мы только сбежали из комплекса после того, как Реньери бросил взгляд на меня, выходящим из комнаты дяди Луки с Ашером, и побежал в свою спальню за оружием.