Я прочищаю горло, чтобы вернуть ее внимание.

— Знаешь. — Я делаю шаг ближе. — Откуда ты его знаешь?

Я проклинаю себя за то, что дала ей понять, что знаю, что сосед — это он.

Люси, конечно же, подхватывает. Ее глаза расширяются от моего промаха, и она даже не пытается сдержать улыбку.

— Так ты знакома с Ником?

Ником.

Вчера он сказал мне, что его зовут Ник, но я все равно не думаю, что это ему подходит. Оно такое обычное, когда он совсем не такой. Его имя настолько обычное, что узнать его было почти антиклимаксом. Мне больше нравилось, когда он был безымянным существом в моей голове.

Я мысленно отгоняю от себя мысли, которые занимают так много места в моей голове. Его даже не стоит упоминать в одном предложении со словом "нравится", если только я не говорю о том, как сильно он мне не нравится. Даже если он оказывает мне услугу, позволяя остаться с ним.

Хотя, если честно, в этом плане я приперла его к стенке.

— Ты хочешь пойти на мою свадьбу? — спрашивает Люси, прерывая мои мысли и заставая меня врасплох.

— Что? — идиотически повторяю я.

Потому что, действительно…

Что?

Неужели она забыла, что я с ней сделала? Что я мучила ее месяцами, когда она даже не сделала ничего, кроме как подружилась с кем-то, кому я угрожала. Я виновато отвожу глаза, вспоминая, как, несмотря на то, как я с ней обращалась, она спасла меня от наркотиков и изнасилования на свидании с одной из жертв.

Люси — хороший человек. Это то, чем я не являюсь и никогда не буду. Для меня уже слишком поздно, но я рада, что все еще способна признать ее доброту. Что это хотя бы не настолько чуждое понятие, чтобы я не могла увидеть ее такой, какая она есть.

— Моя свадьба, — медленно повторяет она, и у меня возникает ощущение, что она мысленно смеется надо мной.

Потому что, каким бы хорошим человеком ни была Люси, она еще и странная.

И, возможно, даже сумасшедшая.

Однажды я уже собиралась выходить из своей комнаты в общежитии, когда увидела ее рядом с телохранителем, тем самым, который сейчас с ней. Она смотрела на нескольких девушек в нашем зале и говорила какие-то странные вещи, возможно, что-то о Швейцарии. Может быть, даже о сыре.

Как только я увидела ее, я повернулась и вернулась в свою комнату, не желая разбираться с ее безумием в этот день.

Уставившись на нее, я выпустила сдерживаемый вздох.

— Нет, я слышала тебя. Я просто не знаю, зачем ты меня приглашаешь. — Я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко из-за того, что разговор переходит в другое русло.

— Потому что ты мне помогла.

И вот оно. Я знала, что она затронет эту тему, но все равно не была готова ее услышать. Потому что, если быть честной, я помогла ей из чувства вины. Она помогла мне, и даже я понимала, что не сделать то же самое было бы неправильно. Но еще я думала, что, может быть, если помогу ей, то найду какое-то искупление. Способ покончить с чувством вины и циклом гнева.

Но не нашла. Ее присутствие раздражало меня каждую секунду, когда она оставалась в моей комнате в общежитии. Настолько, что мы с Неллой завалились к Лорен в общежитие. И когда все закончилось, я все еще не чувствовала себя лучшим человеком.

Детские шаги.

Я скрещиваю руки на груди, как будто этот барьер защитит меня от того, как неловко мне от этого разговора.

— Ты первая помогла мне.

Она вздыхает.

— Ты действительно так хочешь прожить свою жизнь? Око за око? Ожидать, что все будет отвечать взаимностью?

Я пожимаю плечами, движение неловкое на моих скрещенных руках.

— Почему бы и нет?

Это справедливо.

— Потому что ожидание чего-то взамен на все, что ты делаешь, — это расчет, а это дерьмовый способ жить.

Я вздыхаю, автоматически морщась при слове "дерьмовый".

— Зачем мы вообще затеяли этот разговор? Разве ты не должна злиться на меня?

— С чего бы мне на тебя злиться?

— Потому что я была груба с тобой.

— Ты права. Ты была груба со мной, но больше нет.

— И ты прощаешь меня? Вот так просто?

— Почему бы и нет? Я помогла тебе. Ты помогла мне. И с тех пор ты не была со мной груба. Я не думаю, что ты будешь так поступать и в будущем. Так какой смысл нам ненавидеть друг друга? Тогда я просто лишилась сил, избегая тебя.

Я фыркнула, потому что, может, она и избегала меня, но я тоже избегала ее.

И она права.

В ее словах есть смысл, но в то же время приглашение на ее свадьбу выходит за рамки вежливости. Мы можем быть дружны и без приглашения на свадьбу.

На самом деле…

— Мы можем быть милыми, не будучи друзьями.

Она смеется.

— Минка, просто прими это чертово предложение дружбы. Если ты не заметила, Нелла и другие исчезли. Скорее всего, ты их больше никогда не увидишь. И, честно говоря, я не думаю, что ты такая плохая, как думаешь, и не такая плохая, какой притворяешься. Любой может увидеть, что тебе просто одиноко. Просто прими дружбу и подумай о приглашении на свадьбу. Я простила тебя. Обещаю.

И когда она уходит, я прижимаюсь спиной к стене коридора и смотрю в потолок.

Я в замешательстве.

Люси простила меня, но могу ли я простить себя?

Есть две вещи, на которые

человек никогда не должен

сердиться: то, чему он может

помочь, и то, чему он не может помочь.

Платон

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

18 лет

Пока он осыпает мое тело небрежными поцелуями, я снова задаюсь вопросом, правильно ли я поступаю.

Но потом я вспоминаю о деньгах, которые у него есть, и о том, что связь с ним может сделать для нас с Миной. Я вспоминаю прошлую субботу, когда увидела разбитое сердце Мины, ее глаза, из которых текли слезы, когда пришло время покинуть ее, впервые увидев ее с тех пор, как ее у меня забрали.

И когда эта сокрушительная картинка только запечатлелась в моем мозгу, я без сомнений поняла, что должна это сделать.

Поэтому я напрягаю все силы и испускаю убедительный стон, когда он прикасается ко мне так, что я теряю контроль над собой, если бы меня хоть немного тянуло к нему физически или душевно.

Но поскольку это не так, я мысленно кривлюсь, пытаясь сдержать отвращение.

Я не из тех девушек, которые заботятся о своей девственности, но все равно как-то хреново, что я теряю ее именно таким образом. При той жизни, которую я прожила, и при тех людях, среди которых я выросла, я никак не ожидала, что свечи и лепестки роз будут разбросаны по полу какого-нибудь шикарного отеля, в котором я остановилась, когда мужчина впервые войдет в меня…

Но я также не ожидала, что буду лежать под мужчиной в три раза старше меня и позволять ему хищно лапать мою девственную плоть.

И все же я здесь, и именно это и происходит.

Он берет свою пухлую правую руку и медленно и настойчиво проводит ею по внутренней стороне моего правого бедра, и я хнычу. Я чувствую, как он усмехается мне в шею, вероятно, полагая, что этот звук — не страдание, а удовольствие.

И всю оставшуюся ночь я чувствую именно это.

Страдание от каждого прикосновения.

Злость от каждого лизания.

Злость от каждого толчка.

Но каким-то образом, в разгар всего этого, злость превращается в гнев.

И мне становится легче.

Я нахожу убежище.

— Минка.

— А?

— Ну?

— Извини. Что ты сказала, Мина?

Мина застонала, ее щеки надулись так, что она стала выглядеть моложе своих восьми лет.

— Хватит меня игнорировать!

— Я тебя не игнорирую. — Я поднимаю несколько пальцев. — Честь скаута.

— Что такое честь скаута?

— Неважно, — говорю я, уже сбившись с мысли.

Я смотрю на огромную бутылку дезинфицирующего средства для рук из Costco Kirkland, стоящую рядом с раковиной, которая находится позади Мины. Интересно, что будет, если я ее украду? Поймают ли меня? Будет ли мне все равно, если они меня поймают?