И в целом на это мне было плевать, а вот птичку было жалко. Но с другой стороны, она хоть и связана с моей душой, но существовала изначально в варпе. То есть смерть моей души навредит ей, но не сможет её убить, ведь её суть с большей части находилась в Имматериуме. Хотя что в таком случае считать смертью? Технически и у меня останется отражение в варпе, просто без самосознания и личности. Или нет?

Пытаться понять то, в чём не разбираешься было крайне трудно, однако в конечном итоге решение мной было принято. Если и был способ поднасрать Тзинчу, то вот он. Второй легион с таким непроницаемым полем был вне власти любого из богов хаоса, за ними нельзя было проследить и даже находясь рядом с ними Тзинч был вынужден отступать из разума марионеток.

Поэтому он всё это и затеял, ведь подобная переменная в его вселенском уравнении не поддавалась анализу и являлась хаотичной. Он мог лишь догадываться о том, что делает второй легион и что он задумал. В этом плане даже Императора было просчитать куда легче, невероятно легче.

И хоть всё произошедшее уже случилось, но Тзинч даже спустя десять тысяч лет не мог отделаться от мысли, что он что-то упустил, где-то просчитался и не учёл какого-то крайне важного факта. Эта мысль не давала ему покоя и откровенно пугала, сводила с ума и усиливала и без того частые приступы паранойи. И хоть другие боги смеялись над ним, но Тзинч продолжал копать и исследовать, запуская одну марионетку за другой в круговерть прошлого, чтобы найти ту самую упущенную мелочь, которая могла разрушить все планы тёмных богов.

Я сделал шаг и сел в шаттл, после чего закрыл глаза и начал чувствовать как по мере приближения во мне появляются странные эмоции и чувства. Парии считалась мутантами, как и навигаторы с псайкерами. Они были проклятьем Империума, без которого тот не мог существовать. Порой пария даже не могла знать о своей мутации, но судьба её была уже предрешена. Ведь из-за этой ауры всё окружение подсознательно отторгало мутанта.

Так было и сейчас, ещё летя к кораблю второго легиона, я чувствовал что во мне появляется презрение и ненависть ко второму легиону. Рациональных причин тому не было, но я не был властен над собственными чувствами и эмоциями. И постепенно отторжение стало проявляться уже как полноценная душевная боль. Меня начало разрывать изнутри, а затем один из кандидатов рядом со мной схватился за сердце и замер. Навсегда.

Колоссальный стресс испытывали души и из-за не всегда физические тела выдерживали напряжение. В этом плане подготовленным астартес было куда проще и шансов пережить посещение корабля второго легиона были у них куда выше. Я же вдруг начал чувствовать, как схожу с ума и подыхаю. Однако это были ещё цветочки, ведь очень скоро мы пристыковались и начался сущий ад.

Лишь благодаря присутствию примарха и его избранных, нас накрывала пси-пелена. Но даже она надламливалась и источалась крайне стремительно. И так страшна была мощь немногочисленных легионеров, сколько страшно неконтролируемое могущество самого примарха второго легиона. В этом аду могли существовать только такие же бездушные парии или же машины, производство которых было запрещено в Империуме самим Императором. Ведь однажды уже восстание ИИ нанесло удар Человечеству. Однако для второго легиона использование продвинутых ИИ технологий и ксенотеха было единственным шансом хоть как-то выживать.

Идя по коридорам я то и дело встречался взглядами с некоторыми легионерами. Они очень сильно отличались от других астартес. Жуткие мутации не позволяли им принять финальную форму космодесантника. Многие не получали чёрного панциря, потому что тела просто не были готовы к подобному. Также рост их был куда ниже, а внутренние органы… расстановка и набор отличались от одного легионера к другому.

Более того, среди мутантов были даже… женщины, ведь когда речь заходила о поиске и наборе парий, то воротить носом было нельзя. К тому же геносемя легиона приживалось одинаково плохо в любых случаях и порой лучше было взять хоть какого-то кандидата. Также сам процесс становления космодесантником и имплантирования геносеменными органами был существенно искажён и изменён.

В результате всего рядовой космодесантник второго легиона если и выживал, то оставался куда больше похож на обычного человека. Силовая броня у них имелась, но модель была совершенно иной и имела мало чего общего с бронёй других астартес. И видя всё это я также понимал, что и сам примарх будет очень сильно отличаться. Но насколько… я даже не мог представить и из-за этого сильно ужаснулся, когда мы вошли в церемониальный зал.

Здесь находились пси-излучатели и пси-подавители, благодаря которым второй легион тренировал свою единственную сильную сторону. Они же нужны были для хоть сколько-то удобства Мойрана, страдающего ежесекундно в процессе длительных перелётов. Их создали ещё во времена, когда второй легион думал, что сможет искоренить свои мутации или как-то ослабить их.

И действительно, прототипы таких технологий имелись, можно было сократить нулевое поле вокруг парии, чтобы сделать её более скрытной и менее враждебной для других. Ведь Император активно использовал Сестёр Безмолвия в Крестовом Походе и последнее что он хотел, чтобы чутьё врага вопило из-за приближения этих воительниц.

Однако в случае со вторым легионом толку от таких артефактов почти не было. Они действительно подавляли ген парии, но в целом ничего не менялось. В случае с примархом же и вовсе использование артефактов было бесполезно. Его нулевое поле просто невозможно было подавить, как и сам он не особо преуспел в контроле собственной мутации. Единственное чему он научился — не так сильно мешать Мойрану делать его работу.

— Бог Император, спаси и сохрани… — невольно вырвалось у меня, когда я увидел сидящего на троне примарха второго легиона.

Он не был высок и величественен, не напоминал полубога, а выглядел скорее как… как прокажённый, что вот-вот умрёт. Ростом он был едва ли два метра, силовая броня была сделана максимально лёгкой, чтобы лишний раз не нагружать примарха. Из-за этого на фоне того же Мойрана или даже космодесантника он казался маленьким и тощим, хотя был куда выше любого простого человека.

Его лёгкие уже давно не работали и вентиляция лёгких проводилась искусственно из-за чего постоянно раздавался предсмертный хрип. Он должен был умереть, несколько раз пытался сам это сделать, но Мойран не дал этому случится и постепенно воля второго легиона закалилась. Вместо лёгкого пути они выбрали жизнь, посвятив его поиску лечения собственного недуга и помощи братьям одиннадцатого, единственных кто от них не отворачивался.

— Здравствуй, брат, — хрипя произнёс примарх второго легиона, встав со своего трона. — Скверно выглядишь, тебе стоило больше времени уделить отдыху, прежде чем рваться в бой.

И сразу после этого разразившись жутким кашлем, примарх тут же сел обратно, не простояв на ногах и минуты.

В своём желании доказать эффективность как свою, так и легиона Мойран зашёл невероятно далеко и переступил все мыслимые и не мыслимые границы. Однако даже на тропе безумия он думал о том, что терзало его с момента проявления первой мысли. Он никогда не хотел плыть по течению и быть чьей-то игрушкой, отказывался верить в то, что его судьба предрешена кем-то другим, кроме него самого. Даже Император для него являлся скорее наставником, ведь искренне Мойран верил в то, что никто кроме него самого не влиял на каждое принятое решение.

Так должно было оставаться и впредь, а если вдруг нечто заполучит власть над ним… для этого и были продуманы контрмеры с участием второго легиона. Первой ступенью защиты была воля каждого из кандидата, но после трагедии во время варп-прыжка каждый понимал, что варп может поставить на колени любого. Поэтому второй ступенью стали пустотные ошейники, вживляющиеся прямо в шейные позвонки и способные как создать мощное концентрированное нулевое поле для ослабления пси-активности, так и просто взорвать голову носителя.