И как только Рыцарь упал, то Леман Русс тут же выхватил свой меч и взобрался на поверженного врага, чтобы осмотреть поле боя и выцепить хищным взглядом новую цель. Загнать, окружить, отделить от других, уничтожить — такой была тактика и стратегия Космических Волков, однако взгляд Леман Русса пал на конечную цель, на саму столицу уже изолированную. Других врагов не осталось, надо было прорываться к центру, но там уже шла битва. И участие в ней принимал сам Император.

— Вы не успели. Ваш отец сделает это сам, — раздался голос кустодианца в воксе от чего Леман Руссу стало невероятно обидно. — И вам не стоит столь безрассудно пользоваться его подарком.

— Подарком?! — взревел Леман Русс и весь свой гнев обратил на медальон, что он часто носил, пусть и не на встречах с Мойраном. — Как ты мог, Мойран?! Зачем ты это сделал?!

И в ярости Леман Русс сорвал с шеи медальон. Некоторое время он стоял и не мог найти в себе силы поверить в случившееся. Как такое могло случиться с одним из них? С трудом спустя долгие пять минут Леман Русс просто бросил медальон рядом с поверженным Рыцарем, чей хрусталь постепенно превращался в пыль.

В тот день из истории Империума навеки исчезли два легиона. Вместе с собой Император привёл силы сразу девяти легионов, но в финальном штурме участвовал только он сам, кустодианцы, а также Сёстры Безмолвия. Все знали, что там произошло и та решительность, с которой Император сделал то, что должен был, несмотря на личные чувства, сильно повлияла на Леман Русса, как и то, что он не успел прорваться.

В тотальной зачистке были задействованы силы преимущественно Гвардии Смерти и Тёмных Ангелов. Это вызвало вопросы у самого Леман Русса, который очень хотел хотя бы здесь компенсировать свою неудачу. Однако Император сказал, что только эти два легиона могут идеально выполнить задачу благодаря своему опыту, знаниям и технологиям.

Зачистка продолжалась семь дней, Мортарион лично вёл своих лучших воинов сквозь чумные подземные ходы и лично следил за точечным уничтожением каждого проклятого артефакта. Просто взрывать всё было нельзя, необходимо было точно удостовериться в уничтожении, ведь даже уничтожение планеты не могло гарантировать, что артефакт не будет украден каким-то демоном в последний момент или же защищён силами хаоса. Ведь даже провалившись в огненные недра, артефакт может быть найден спустя тысячи лет врагами Человечества.

Эти события закалили Тёмных Ангелов, но ещё повлияли и на Мортариона, из-за молчаливости которого никто этого не заметил. Он молча выполнил каждый приказ Императора и никак не прокомментировал случившегося. Также он, как и другие, не задавал вопросов о том, что случилось, прекрасно зная ответ. В тот день Мортарион окончательно убедился в том, кем именно являлся его Отец.

Что же касалось других легионов… для некоторых случившееся было ожидаемым, для других болезненным. Разве что только Феррус Манус до самого конца отрицал факт случившегося. Просто отрицал и делал вид, что случилось нечто… нечто другое, но не уничтожение двух легионов.

Страх Сангвиния и Магнуса за свои легионы усилились, ведь Император и раньше был весьма жёсток или даже жесток, однако после уничтожения второго легиона… они боялись, что мутации их легионов могут быть тоже преданы очистительному огню. Власть Малкадора также усилилась, опасения Человечества по отношению к астартес — тоже.

Всё это станет причиной весьма спорных, но необходимых решений. Однако ничего изменить Император не сможет и под смех лживых богов галактика будет объята огнём.

Моя же душа, после перенесённых страданий вернётся во владения Тзинча, которые после случившегося были охвачены непредсказуемыми и опасными переменами. Ведь после всего произошедшего Тзинч… проиграл.

Находясь за гранью здравомыслия и безумия я снова сделал вздох и вырвавшись из хватки ослепительного света очнулся в том, где всё заканчивалось и начиналось. Имматериум воспринимался мной всё лучше и хоть окружение порой представляло из себя калейдоскоп из смятения и изменения, но в целом… здесь как правило было довольно спокойно, ведь мало кто смел устраивать беспорядки на владениях Тзинча, кроме самого Тзинча.

Однако в этот раз, всё было иначе. Горы разрушались и осыпались в песок прямо на глазах, расстояние до них составляло десятки километров, а через секунду или вечность ты уже находился под этой самой горой, пока песок засыпал море, в которое ты проваливался. Течение уносило тебя вверх, выкидывая в пустоту, а затем в этой же пустоте, разрываясь от страха перед нескончаемым падением, рождался остров, что становился местом размещения Хрустального Лабиринта.

И цикл начинался снова, прямо у стен лабиринта, в котором по идее должен был находиться я и отчитываться перед своим хозяином. Но не было ни ворот, ни дверей, ведь Тзинч никого не пускал и лишь его яростный вопль могли слышать все его слуги и творения, а также враги.

Очень опасным был варп, где вся власть находилась в руках злобных существ, вечно поглощающих и уничтожающих любых конкурентов, что рождались безостановочно и давились сразу после появления. Но из-за жёсткой власти Тзинча и его планов, в полной мере познать сущность имматериума я просто не мог, ведь её мне не показывали. Теперь же, находясь вне лабиринта и не чувствуя покровительства тёмного бога, я понимал в какой заднице находился.

— Проклятье, — прошептал я, пытаясь сохранять равновесие, ведь все владения Тзинча содрогались от его безумного рёва. — Что тут происходит?!

— Что-то не очень хорошее, — с опаской прощебетала Птичка, боясь летать и предпочитающая просто переждать сеё безумие у меня на плече. — Хорошо, что мы хотя бы под лабиринтом, а не где-то на границе с Садом Нургла. Из-за этой слабости Тзинча его враги наверняка уже начали откусывать куски от владений. Как и сами слуги Тзинча уже начали сражаться и убивать друг друга дабы расшириться. Они делают так всегда, но когда хватка Тзинча слабеет… начинается настоящий хаос.

И Птичка не врала, как и какой-то тайной истины не открывала. Это было очевидно и даже самое молодое создание мира Тзинча изначально появлялось с пониманием элементарных правил этого мира. Для демона подобное сродни дыханию и сердцебиению для человека, столь же неотъемлемо и начинает играть свою важную роль с момента рождения. Если же по какой-то причине понимание не приходит… происходит то же, что и с человеком, в случае отсутствия дыхания и сердцебиения — практически мгновенное поражение от других сущностей и смерть.

— ТЗИНЧ, ОТКРЫВАЙ, СКОТИНА!!! ИЛИ ПЕРЕРОДИ МЕНЯ В ТЕЛЕ КАКОГО-НИБУДЬ КРАСИВОГО И БОГАТОГО АРИСТОКРАТА НА РАЙСКОМ МИРЕ, ЧТОБЫ Я ОТДОХНУЛ!!! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?! — кричал я, колотя монолитную стену, но какого-то эффекта мои действия не возымели.

— Он тебя не слышит. И внутрь тебе не попасть, — раздался голос прямо позади меня и одновременно слева, справа, под и над, ведь с восприятием информации в этом мире у простых смертных душ было всё тяжко: это лишь благодаря воле и мастерству Тзинча беседы с ним проходили вменяемо и понятно для меня.

Я среагировал мгновенно, сразу же развернулся и потянулся левой рукой к револьверу, а правой к мечу. Но оружия у меня уже не было, как и моя попытка перегруппироваться оказалась крайне неуклюжей из-за ложного и постоянного чувства потери равновесия.

Но никто на меня не нападал. А обладателем голоса оказалась обладательница. Весьма крепко сложенная девушка ростом в два метра возвышалась надо мной. Она была абсолютно голой и нижние её конечности больше всего напоминали лапы гарпии, полусогнутые, покрытые перьями и заканчивающиеся острыми когтями. Также перья покрывали и другие части тела, но далеко не все. Перья не переливались радужным светом, а оставались преимущественно лазурными и менялись лишь в рамках синих и голубых оттенков.

Крылья и руки были единым целым, однако перья крыльев были прижаты и находились с задней части рук из-за чего были плохо видны, когда демоница стояла лицом к собеседнику. Однако в одно мгновение она могла их раскрыть и вспорхнуть, создав бурю и уйдя из поля зрения. Волосы же девушки были чёрными словно смола, но зато уже глаза сияли голубым варповым огнём. В целом, лицо было вполне человеческим, если не считать хищный черт и остроты скул, подбородка.